Размышляя так, Цеплис разорвал роковой конверт и прочел сообщение. Он читал я перечитывал, не веря своим глазам. В одной порции глины оказалось слишком много песку, из нее кирпичи не получатся. После обжига они будут крошиться и окажутся совершенно непригодными для кладки. В другой порции много известковой примеси в виде мелких зерен. Изготовленные из этой глины кирпичи тоже никуда не годятся, так как от сырости они трескаются и крошатся чуть ли не быстрее песочных. На месторождениях подобных глин ни в коем случае не следует строить кирпичные заводы, ибо в Латвии достаточно первосортной глины для изготовления кирпича и черепицы.
Так там написано, коротко и ясно. «Ну, а что делать, если завод уже построен? — спрашивал себя Цеплис. — Понятно, об этом ни слова! Выходит, что государство основывает и содержит на полученные с нас налоги научное учреждение только для того, чтобы оно
подрывало нашу же собственную промышленность! Я сомневаюсь, чтобы за границей в лабораториях судили бы так о промышленных предприятиях своего государства. А вот мы никогда не щадим друг друга, только стараемся утопить. Неужели государство не могло раньше заставить свою премудрую университетскую лабораторию исследовать все латвийские глины? Не было бы выброшено на ветер столько денег и затрачено столько работы. Следовало выставить повсюду столбы с указателями, что-де из этой глины кирпичи не получатся. А я-то, я-то неужели не мог раньше обратиться в это премудрое учреждение? Теперь банкротство и гибель неизбежны!
На некоторое время беду надо скрыть — может быть, еще удастся спасти свои деньги. Было время, Нагайнис усиленно гонялся за акциями «Цеплис». Теперь у него дела поправились и деньги валят со всех сторон. Вот бы попытаться устроить так, чтобы он купил мои акции! Только надо делать это осторожно и в полнейшей тайне; если он что-нибудь почует, всему конец! Эта хитрая лиса не полезет в капкан, ее нужно туда втолкнуть. Как к нему подступиться? Сам я лезть не могу, это будет подозрительно. Надо искать другой путь. Может быть, можно использовать знакомство Аустры с Саусайсом, зятем Иагайниса? Офицерик любит выпить; пожертвуем на это дюжину-друтую шампанского! Дело стоит того. Все будет в порядке, тецерь необходимы только ясный ум и спокойствие»...
Но хотя Цеплис изо всех сил старался сохранить ясный ум и спокойствие, это не всегда удавалось. В конторе Аустра совсем отбилась от рук и слишком часто разговаривала по телефону. Это нервировало Цеплиса: вне- всякого сомнения, она разговаривает со своими поклонниками. Те лезут к ней, а она тоже не прочь. Разве могла бы она так поступать, если б действительно любила его? И Цеплис порой начинал сомневаться в ее любви.. Но стоило Аустре появиться и улыбнуться, как он снова оказывался в ее власти.
Дома Цеплис волновался и мучился: кто же Юрик — его сын или же чужой птенец, подкинутый в гнездо? Как раскрыть эту мучительную тайну? Нечего
надеяться, что расскажет Берта, раз она так ожесточилась и все скрывает. К этой загадке следует приближаться с большой осторожностью и хитростью! И Цеплис последнее время частенько сидел около Юрика, пробуя разгадать тайну Берты. На кого он может быть похож? На Цауне или же еще на кого-нибудь? Однако ребенок выглядел так невинно и вместе с тем так неопределенно, что Цеплис оказывался перед ним бессильным. Ясные глазки и бессознательная улыбка не выражали ничего, кроме радости жизни. Как счастлив был бы Цеплис, если бы Аустра не отравила его счастье своей змеиной ложью! А может быть, Берта невинна? Иначе, как могла бы она с таким спокойствием приближаться к Юрику и смотреть, как нянчит его Цеплис? Но нет, женщины бывают удивительно хладнокровными и закоренелыми преступницами! Они переживают, только пока не согрешили. Но коль скоро грех совершен, женщины больше не мучаются. Их сердце становится твердым, как камень, и они улыбаются мужу так же ласково, как и любовнику. Возможно, и Берта обрела это каменное спокойствие. И Цеп-лису хотелось проникнуть за оболочку ее спокойствия, обнаружить его истинную причину. Однажды Берта спросила мужа, почему он так пристально смотрит на Юрика — не узнает его, что ли? Цеплис проговорил тихим, немного дрожащим голосом:
— Смотрю и думаю, кого он напоминает? Не похож ни на меня, ни на тебя.
— Ну, значит он похож сам на себя! — весело рассмеялась Берта, обрадовавшись, что муж заинтересовался Юриком. До сих пор она думала, что Цеплис равнодушен к сыну.
Веселость жены показалась Цеплису фальшивой и подозрительной.
— Я говорю серьезно, а ты насмехаешься. Тут нет ничего смешного.
— Да какие тут насмешки? Если Юрик не похож ни на меня, ни на тебя, так на кого-нибудь он все-таки похож! — Берта продолжала смеяться, и это окончательно взбесило Цеплиса.
— Вот этого самого «кого-нибудь», на которого похож Юрик, я и хотел бы знать.
— Кто же тебе его укажет! Разве этот «кто-нибудь» не может быть сам Юрик?
— Не болтай и не увиливай! Отвечай серьезно и определенно. Я хочу знать правду!
— Какой мужчина не хотел бы ее знать! Но разве жена обязана всегда удовлетворять любопытство мужа? Ты мне тоже не говоришь, где и с кем проводишь все вечера, а очень часто и ночи. Скажи, можешь ли ты припомнить, когда последний раз ужинал со мной? — Берта стала серьезной и больше не смеялась так шаловливо.
— Об этом поговорим в другой раз. А теперь не увиливай и скажи мне всю правду! — Цеплис настаивал, видя, что Берта хочет перевести разговор на другую тему.
— Конечно, о тебе мы можем поговорить в другой раз! Но когда настанет этот другой раз? Ты никогда не бываешь дома и вечно занят какими-то невероятно серьезными делами.
— Да, вот именно, не только невероятно, но и поистине исключительно серьезными делами! Если бы ты все знала, то не мучила бы меня ни минуты, а рассказала бы всю-правду про Юрика.
— Где уж мне знать твои серьезные тайны? Пусть их хранит твоя Аустра!
— Какая Аустра? — испуганно воскликнул Цеплис. Неужели Берта действительно знает? Кто мог ей рассказать? Нет, она просто ляпнула наугад...
— Что ты притворяешься? Та самая Аустра, которую ты поишь шампанским, даешь ей деньги и покупаешь брильянтовые колье. Впрочем, может быть, у тебя не одна Аустра, а несколько! Этого я не знаю.
— Где ты наслушалась таких глупостей? Не покупал я брильянтовых колье никакой Аустре! — оправдывался смущенный Цеплис и на сей раз не лгал — обещанных Аустре брильянтов он действительно еще не купил. Нынче трудные времена и нельзя швыряться деньгами. Надо быть экономным и осмотрительным.
— Ах, значит, ты обманул ее и не купил? Постыдился бы так обращаться с женщиной! Она табе поверила, а ты оказался подлецом! — В голосе Берты звучало негодование, и было совершенно ясно, что она стоит на стороне Аустры.
— А разве она меня не обманывает, путаясь с другими мужчинами? — Цеплис от нападения перешел к обороне.
— Кто это «она»? Только что ты сказал, что у тебя нет никакой Аустры! Спасибо за откровенность... Теперь мне все ясно!
- Я думал, ты все знаешь и потому нет смысла скрывать. — Цеплис совсем смешался и больше не соображал, что говорит.
— Значит, если бы я не знала, ты бы не признался? На этот раз ты здорово влип, потому что я ничего не знала. Какой же ты глупый, просто стыдно за тебя! — От волнения Берта едва сдерживала слезы. — И ты еще смеешь допрашивать меня про Юрика!
— Скажи, кто тебе все это рассказал? — Цеплис почти умолял, мучимый желанием, узнать, действительно ли Аустра оказалась настолько наглой. Берта мгновение боролась со своим гневом, но тотчас взяла себя в руки. Она улыбнулась и промолвила ласковым голосом;
— Хорошо, я скажу тебе, но с одним условием: признайся и ты и расскажи мне все, все. Конечно, я уже и так знаю, но хочу, чтоб ты сам мне все рассказал. Посмотрим, способен ли ты еще говорить правду. Ты мне расскажешь не только про Аустру, но и про всех других женщин, с которыми ты имел дело за время' нашего супружества. Если ты это исполнишь, я скажу тебе, кто рассказал мне про Аустру и про колье.
Цеплис пообещал с легким сердцем, не собираясь сдержать слово. Узнав от Берты все необходимое, он расскажет ей кое-что про тот вечер в погребке, когда пил с Аустрой шампанское и посулил подарить ей колье. Это Берта все равно уже знает, и тут нечего скрывать. За чистосердечным признанием быстрее последует прощение. Но обо всем прочем ни слова! И о других женщинах он умолчит. Если Берта начнет
выспрашивать, он попросту отопрется. Про тех-то ей ведь никто не наябедничал!Но Берта не открыла свою тайну, как надеялся Цеплис, а заставила его сознаваться первым. Уж этого он совсем не ожидал! На какое коварство способна его жена — так заманить в ловушку! Теперь скрывать и отпираться уже поздно. И Цеплис, краснея от стыда, начал свой рассказ. Пытался утаить некоторые вещи, по запутался и под допросом Берты вынужден был рассказать такое, чего жена не узнала бы вовеки. Вначале он еще пробовал оправдываться и объяснять свои действия. Но, мало-помалу перебирая в памяти свои похождения, так увлекся, что даже преувеличил многое и нарочно очернил себя. Цеплнсу показалось, будто он сам себе враг, которого нужно заклеймить и унизить перед Бертой. Точно таким же способом он нередко оклеветывал и чернил перед Аустрой своих воображаемых соперников и ее поклонников. Напротив, Берте он рассказывал ужаснейшие вещи про самого себя. До глубины души ненавидел Цеплис развратного прелюбодея, лицемера и мота, которого он обличал перед Бертой. Своею исповедью он хотел добиться, чтобы Берта тоже возненавидела этого мерзавца и почувствовала бы к нему отвращение. Ни на мгновение Цеплис не вспомнил о том, что подсудимый — он сам, Эдгар Цеплис, директор-распорядитель акционерного общества «Цеплис». На Берту он смотрел в эти минуты не как на свою жену, а как на 'несчастную, обманутую и поруганную этим негодяем женщину, которой следует выказать сочувствие и протянуть руку помощи. Ее надо защитить от гнусностей этого чудовища, и Цеплис был готов стать ее заступником.
Слушать признания мужа было для Берты мучением, какого она еще не испытывала на своем веку. Она. чувствовала себя, униженной; казалось, будто к ней прилипала вся грязь, о которой рассказывал Цеплис. Годами она преданно любила мужа, и ей в голову не приходило, что в жизни встречается такое распутство. Так могло поступать только животное, а не человек, называющий себя царем природы. Есть ли во
всем этом разум и человечность? Нет, это были не люди, а страшные выродки, которых надо железной метлой смести со света. Как дышать воздухом, оскверненным этими извергами? Неужели и Юрик станет таким же? Нет. Берта приложит все старания, чтобы Юрик вырос честным и чистым.
Она и раньше слыхала о подонках, которые всего отвратительнее именно в так называемом «лучшем обществе». Больше всего грязи скапливается там, откуда иные ждут чистоты и света. И все-таки Берте казалось, что эта грязь существует только в досужих россказнях да в бульварных романах. Берта не могла вообразить себе, что это случается в жизни. Вообще в ее представлении жизнь была чистой, а люди хорошими. И Берта никак не могла поверить, что все эти пакости происходили столь, близко от нее. Когда Цеплис кончил, она испуганно воскликнула:
— Зачем ты выдумываешь такие ужасы? Я просила тебя рассказать о твоих проступках, а ты описал мне жизнь какого-то омерзительного негодяя.
— Это был рассказ обо мне, и этот омерзительный негодяй я сам. — Цеплису понравилось унижать и бичевать себя: «она хотела видеть меня таким, каков я есть?. Что ж, пусть смотрит и ужасается!»
— Нет, Эдгар, этому я не верю и не поверю никогда! Тут нет ни единого слова правды. Ты отомстил за мое любопытство и сочинил эту ужасную ложь, чтобы помучить меня. У мужа никогда не нужно спрашивать больше того, что он рассказывает сам. Это я знала. Но я не думала, что ты мне так отомстишь.
— Я и не собирался мстить, а просто рассказал тебе всю правду. Может быть, кое-что и забыл, но во всяком случае старался рассказать обо всем. Разве я не заслужил, чтобы и ты со мной была откровенна? — В голосе Цеплиса звучала жестокость. Он чувствовал себя как бы раздетым догола, причем на его теле обнажились долго и тщательно скрывавшиеся язвы. Берта в отчаянии простонала:
— Да, да, я все расскажу! Как мне избавиться от страшных призраков, которых ты вызвал своим жестоким рассказом? Знаешь, Эдгар, до сих пор, когда ты
пропадал ночами, я спокойно сидела дома и не волновалась. А теперь что со мной будет? Как я подойду к Юрику, такая истерзанная и измученная?
— Ты хотела знать всю правду. Так получай! Ты сама бы меня упрекала, если б я стал лгать и недоговаривать.
— Да ни в чем бы я тебя не упрекала! Откуда я знала, что ты расскажешь, такие ужасные вещи? Эдгар, скажи, что это ложь и что ты только хотел отомстить за мою настойчивость!
— Нет, правду не превратить в ложь! Я рассказал тебе только то, что было на самом деле. И теперь жду, что ты тоже выполнишь обещание. — Цеплис не отставал: за таким самобичеванием должно последовать удовлетворение. Берта вся точно съежилась от его слов, но потом и на ее измученном лице появилось выражение ледяной жестокости. «Ах, ты думал, меня можно хлестать, а я буду покорно молчать? Ну нет, на каждый удар я отвечу двумя. . . »
— Мне про тебя рассказала Аустра, — стиснув зубы, солгала Берта. Если бы Цеплис в это мгновение видел глаза жены, он бы сразу понял, что Аустра тут ни при чем. Но слова Берты настолько поразили его, что он ничего не заметил.
— Аустра! — вскричал он в отчаянии. — Нет, это невозможно! Где ты ее видела? — Цеплис бросил на Берту такой взгляд, что ей стало ясно — удар нане сен в самое уязвимое место. И Берта, придя в себя,
сторицей расплачивалась с мужем:
— Да, Аустра! Она пришла ко мне и пожаловалась, что ты не купил ей обещанное брильянтовое колье. В отместку она мне обо всем рассказала.
— Но ведь ты полчаса назад еще не знала, что я не отдал Аустре обещанный подарок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54