Изнутри доносилась музыка и крики пьяных гостей. У каждой профессии и политической партии был свой клуб. Почему же его не могли иметь также вдовцы и вдовы, чтобы спасаться от уныния одиноких ночей? В действительности, однако, в «Клубе вдов» можно было встретить кого угодно, кроме самих вдовушек, если не учитывать того факта, что каждый человек — в известной степени вдов. Точно так же обстояло дело и в других клубах, куда упомянутые в названии клуба представители профессий или политических партий заворачивали реже всего. Да по существу это были не клубы, а замаскированные питейные заведения, где у пьяных ночных гуляк выкачивали последние деньги и принимали даже векселя, если не хватало наличных. Устраивались эти заведения так, что полиция могла проникнуть туда лишь через три-четыре препятствия, когда все, что надо спрятать, было давно уже спрятано. Если гости сидели за столами и не лили вино рекой, вдруг раздавался тревожный звонок. Чтобы не подвергнуться наказанию или не лишиться только что купленной выпивки, каждый старался как можно быстрее влить в себя все содержимое бутылки. Тем, у кого она была чересчур полна, помогал кельнер, в спешке утаскивая ее, чтобы потом, когда опасность минует, вернуть с изрядно понизившимся уровнем. Эти тревожные звонки раздавались в течение ночи раз пять-шесть, поддерживая таким способом в пьющих бодрость и ускоряя оборачиваемость спиртных напитков. Подлинную опасность звонок возвещал очень редко. Обычно посетители клуба не верили звонку, говоря, что хозяин. торопит гостей выпивать и покушается на их кошельки. Поистине это была своеобразная, оглашенная звон-
ками, борьба хозяйской кассы с кошельками посетителей.Цеплис провел Цауне в небольшой зал, где на сцене играло трио: толстая накрашенная женщина бренчала на рояле, долговязый бледный юнец пиликал на скрипке, а лысый субъект с обвислыми щеками и запухшими глазками бил в барабан. За столиками клевали носом пьяницы, а среди них, точно пестрые бумажные цветы, шелестели так называемые «бардамы». Их обязанностью было заботиться, чтобы гости тратили побольше денег, громко смеяться шуткам пьяных и разрешать им всевозможные вольности не только на словах, но и на деле. За это хозяин, в свою очередь, разрешал им выпрашивать у посетителей несколько лат на извозчика или же на уплату какого-нибудь небольшого срочного долга. Ели и пили они, конечно, за счет гостей, выбирая всегда не то, что вкуснее, а то, что дороже.
Не успели Цеплис и Цауне усесться за столик, как их уже окружило несколько дам, прося угостить ужином. Цеплис поздоровался, называя каждую по имени, Это доказывало, что вдовы относятся к нему неплохо. Цауне застенчиво улыбался и не знал, что отвечать даме, лихо обхватившей его за шею. Цеплис уселся в кресло и, посадив к себе на колени какую-то беззаботную вдовушку, принялся горячо ее целовать. Вдова не возражала против такой пылкости Цеплиса, только повторяла, что она очень голодна и чтобы он сначала заказал ужин. Не успел Цеплис опомниться, как на столе появилась бутылка разведенного контрабандного коньяку, увядшие фрукты и запыленные сладости. Кельнер только ухмылялся, заверяя, что он-то уж знает марку господина директора. Тотчас принесли всем ужин, хотя ни Цауне, ни Цеплис. его не заказывали, так как плотно поели в «Монастырском погребке». Цауне больше не мог пить коньяк и заказал себе сельтерскую. Вдовушки подшучивали над ним и лакали коньяк пивными стаканами. Какая-то дамочка опять обняла Цауне и целовала его. Он вяло сопротивлялся, вспомнив Мильду и подумав, что надо хранить ей верность. Но дамочка присосалась к его губам, как клещ,
и не отставала. Цауне теперь ясно сознавал, что человеку не только в брачной жизни, но и в любви надо поступать так, как пришлось. Если пришлось быть верным — значит, будь верным, если же пришлось согрешить, так тоже нечего отчаиваться. Скрытый грех — вовсе не грех.
На другой день на работе у бухгалтера ужасно болела голова. Казалось, будто на сей раз Цеплис напал на него с куда более опасным оружием, нежели револьвер. Кто-то всю ночь прилежно трудился и вколотил в голову Цауне множество гвоздей, раздиравших ему мозг: поспать так и не удалось... Его взгляд несколько раз бессознательно устремлялся на Аустру Зиле, и Цауне должен был признать, что директор прав. У нее, в самом деле, замечательная фигурка. Как он не замечал раньше? Неужели он способен замечать в женщине прелести, только когда их уже открыл другой? Да, есть мужчины, которые ничего не могут увидеть сами, а лишь оценивают найденные другими жемчужины. Они похожи на неудачливых рыболовов: чтобы не остаться с пустыми руками, они тайком опустошают чужие садки. Это не настоящие воры, действующие из корыстных побуждений, а просто люди, боящиеся всего свежего. Им нравятся залежалые вещи, к которым уже прикасались другие, нарушив природную первобытность. «Неужели же и я такой?» — испуганно подумал Цауне. Но на Аустру он все же время от времени поглядывал.
Мильда наверняка опять будет сердиться из-за того, что вчера у них не состоялось назначенное свидание. Ах, как ужасно, когда женщины начинают считать свидания обязанностью! Это убивает истинную любовь. Вчера Цеплис говорил, что любовь — это в некотором роде подделывание векселей. Тут, вероятно, есть доля правды, потому что мы никогда не. можем исполнить всех обещаний, которые даем женщинам.
Эти размышления Цауне были прерваны приходом директора, пригласившего его к себе в кабинет.
— Скажите, где мы вчера были после «Монастырского погребка»? Я дальше ничего не помню, — Цеплис расспрашивал его тоном, дававшим понять, что-то-перь директор разговаривает с бухгалтером.
— Мы были в «Клубе вдов».
— Оттуда мы вышли вместе?
— Нет, вы с одной дамой куда-то исчезли. Я не мог дождаться вас и ушел, думая, что вы тоже ушли.
— Это все чепуха, — Цеплису не понравилось, что Цауне вспоминает его пьяные похождения. — Это неважно. Но сегодня утром я был в уголовном розыске. Вот чертовщина!
— Что случилось?
— У меня пропал портфель со всеми векселями Зу-тиса и другими важными документами. Какой-нибудь жулик подцепил. Совсем парщивое дело...
— Нет, портфель со всеми документами у меня. Уходя, я взял его с собой.
— Ну так почему же вы все время молчите? Будто воды в рот набрал! Несите сейчас же сюда! Зачем доставлять человеку столько неприятностей и треволне ний? Сейчас же несите его сюда! — Цеплис сердился и, казалось, вовсе не был обрадован находкой.
В портфеле все оказалось на месте. Цеплис тотчас же позвонил в уголовный розыск и взял назад свое заявление, так как пропавшие векселя нашлись.
— Теперь все в порядке. Зутис не выкрутится, я его проучу. Пусть-ка он попытается раздобыть денег!
В этот момент зазвонил телефон, и Дзилюпетис сообщил, что банк предоставил обществу «Цеплис» необходимые гарантии на переводные векселя. О Брие-дисе он даже не заикался. Это тоже неплохо.
— Господин Цауне, еще одна неприятность: я ведь всю ночь не был дома. Как завалился к ней, так и застрял до утра. Теперь жена начнет меня пилить... Просто беда с этими женщинами! Я удеру в город, чтоб не пришлось объясняться с ней тут, в конторе. Если придет, скажите — вышел по делам и нескоро вернется. Пусть отправляется домой, там гораздо легче разбирать все эти семейные вопросы. А векселя Зутиса возьмите и предъявите их в банк ко взысканию.
— Господин директор, а может быть, не стоит спешить? Как бы не получилось неприятностей, ведь для господина Зутиса это будет совершенной неожиданностью. Да у него и не окажется такой суммы.
— А мне какое дело? Это уже давно надо было сделать! Опротестуем векселя и пустим Зутиса с молотка. Если не хватит, возьмемся за его знаменитого шурина. Векселя необходимо оплачивать. Какое: мне дело, что у Зутиса нет денег? Я должен оберегать интересы акционерного общества. А может быть, Зутис обанкротится? С кого нам тогда требовать свои деньги? Ведь акции он уже получил!.. Пусть бы не распускал язык, а сначала посоветовался со мной...
— Может быть, мы все-таки сначала пригласим его для уплаты по векселям?
— Чепуха! Банк сам пригласит. Нам пришлось бы долго объясняться и канителиться с пролонгированием. Предположим, что понадобились деньги на неотложные платежи и мы были вынуждены учесть векселя. А теперь довольно об этом! Делайте, что я приказал. — Цеплис вышел, оставив в руках у Цауне пачку векселей. «Делать-то нечего, — подумал Цауне. — Приказание директора надо выполнять. Но хорошего в этом мало. Зутис так легко не сдастся и поднимет всех на ноги.. Может еще оказаться, что Цеплис падет и оставит директорское место. Тогда . и мне тут не станет житья. Но выхода нет...» — Цауне вздохнул и принялся подготовлять векселя к сдаче в банк.
По дороге из банка он думал, что застанет в конторе госпожу Цеплис и что придется говорить ей неправду. Ах, эти супружеские распри, они вторгаются даже в деловую жизнь и мешают спокойно работать. Какое бухгалтеру дело до ночных похождений директора и до контроля со стороны его супруги? И все-таки меня принуждают составлять не только баланс фирмь!, но и баланс директорского брака. Ну-ка, скрой недостачу одной ночи, которую госпожа директорша ни за что не хочет списать!
К величайшему изумлению бухгалтера в конторе его ожидала не Берта, а Оскар Бриедис. Цауне не верил своим глазам. Ведь Бриедис сидит в тюрьме!
Неужели действительно возможны такие чудеса, чтобы человек в одно и то. же время находился и в тюрьме и на свободе? Бриедис заметил смущение Цауне и с торжествующей усмешкой пошел ему навстречу.
— Не удивляйтесь, это я — собственной персоной. Законную операцию никто не может превратить в незаконную! Теперь я засажу самих доносчиков. Неупла-ченный во-время долг — это еще не мошенничество. В демократическом государстве все граждане должны обладать свободой действий! — Бриедис ораторствовал громко и пылко, ничуть не стесняясь и чувствуя себя страдальцем, над которым учинена несправедливость. Пусть все слышат, какие дела у нас творятся. — Я всегда говорил: так продолжаться не может. Повсюду в верхах засели завистники и невежды. Истинного патриота они, по заявлению каких-то деревенских стариков, сажают в тюрьму и срамят в -газетах. Этому безобразию надо раз навсегда положить конец!
— Как же вас освободили?
— Ну, слава богу, не все же такие тупицы! После допроса следователь сказал: «В вашем, деле нет состава преступления», и выпустил меня. Но кто же теперь возместит мне за моральный ущерб и понесенные убытки? В свое время всем выдали государственные ссуды, а мне нет. Нельзя, мол, все только просить у государства, надо показать и свою самостоятельность. А чуть только я начал работать самостоятельно — опять нехорошо. Ни с того ни с сего хватают и сажают за решетку. Мало ли что за это время могло случиться там, на строительстве! Эти чиновники совершенно не соображают, что делают.
— Господин Цеплис тоже очень волновался из-за вашего ареста.
— Я думаю! Такие дела должны волновать каждого сознательного человека.
Бриедис еще долго сетовал на свои обиды, изливая перед бухгалтером все накопившееся на душе. Узнав, что Цеплис вернется не скоро, Бриедис пошел пока потолкаться среди людей, рассказать о своих несчастьях. Он же теперь стал в известном смысле героем ня. С гордо поднятой головой, иронически усмехаясь,
проходил Бриедис мимо каждого полицейского. Тем самым он выражал свое презрение к государственной власти, которая его так оскорбила.
Через несколько дней состоялось заседание правления, акционерного общества «Цеплис». Цеплис сообщил о произведенных работах и о том, что первая партия кирпича уже находится в печах. Вообще состояние, предприятия было блестящим, а виды на будущее еще лучше. Цирулис спешил как раз в сейм на заседание какой-то комиссии; поэтому он все время перелистывал подлежащий обсуждению в комиссии законопроект и Почти не слушал директора. Собственно говоря, точно так же Цирулис вел себя на заседаниях правлений всех многочисленных акционерных обществ, в которых ему приходилось участвовать. Он интересовался не деятельностью акционерного общества, а только жалованием, выплачиваемым в конце каждого месяца. Протоколы он подписывал не читая и не зная, что там написано. Цирулиса куда больше увлекала политика, а в правлении различных предприятий он разрешал выбирать себя лишь ради заработка. Время от времени, он отправлялся в какое-нибудь государственное учреждение защищать "интересы данного акционерного общества. На этом исчерпывалась его полезная деятельность в качестве члена правления данного общества, и никто от него не требовал большего. Каждое акционерное общество рассматривало Цирулиса как фигуру для представительства, которая должна только обладать влиянием в государственных и финансовых учреждениях. Цирулис тоже очень хорошо понимал это и знал, что его благополучие зависит лишь от депутатского мандата. Поэтому надо идти на все, лишь бы на предстоящих выборах не лишиться этого источника благополучия. Необходимо удержать депутатский мандат во что бы то ни стало!
Зутис, напротив, на этом заседании- был настроен весьма придирчиво. Он резко критиковал деятельность, Цеплиса, находя в ней огромное количество недостатков. Совершенно ненужным и даже вредным для предприятия было, по его мнению, принятие на работу
Бриедиса. В подборе служащих следует проявлять осмотрительность, а не принимать первых попавшихся проходимцев. Придирки Зутиса очень раздражали Цеплиса. Однако он отвечал спокойно, зная, что нанесет ответный удар Зутису в другом месте, удар столь сокрушительный, что Зутис долго не сможет оправиться. Пусть пока порезвится. Никаких серьезных решений на заседании принято не было, и Цеплис мог продолжать действовать по своему усмотрению.
На третий день после заседания правления акционерного общества Зутис получил из банка уведомление об истечении срока векселей и необходимости уплаты по ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54