Однако все обстояло именно так. На рассвете, когда Алексей Алексеевич явился в библиотеку за дальнейшими указаниями, Вороновский уклонился от ответа. Заподозрив, что Затуловского тоже отдали на откуп "Альфе", Алексей Алексеевич настолько разобиделся, что упрекнул Вороновского в предвзятости. Заслужил ли он, старый чекист с беспорочной биографией, столь черную неблагодарность? Тогда Вороновский сдержанно объяснил, что "Альфа" совершенно ни при чем. Суть в том, что сейчас, кроме выздоровления Елены Георгиевны, его ровным счетом ничего не волнует. Пусть Алексей Алексеевич решает проблему возмездия по своему усмотрению, а у него, Вороновского, есть единственное пожелание - нигде и никогда не слышать о негодяе по фамилии Затуловский. На глазах оттаявший Алексей Алексеевич кивком дал понять, что вопросов не имеет, и вместе с Валерием немедленно умчался в Санкт-Петербург.
Тем временем Затуловский неторопливо брился в ванной. Спешить ему было незачем и, главное, некуда: пять дней назад Онежско-Ладожский банк, как и следовало ожидать, приостановил платежи. После августовского заседания правления Родион Филимонович Колокольников со всем семейством отбыл на отдых во Францию, из Парижа позвонил главному бухгалтеру и, не объясняя мотивов, распорядился сполна погасить задолженность по межбанковскому кредиту. Его помощники, включая Затуловского, истолковали команду президента как последнее "прости" невским берегам и один за другим, не сговариваясь, изъяли свои "рождественские" вклады. Примеру руководства незамедлительно последовали сотрудники, а за сотрудниками - их знакомые и родственники знакомых; по городу поползли нехорошие слухи, отток денежных средств нарастал день ото дня, и в результате спустя три недели банк очутился на мели.
Характерно, что персонал "Онелы" не бросился наутек, точно крысы с тонущего корабля. Поскольку в России крах коммерческого банка отнюдь не означает прекращения финансовых операций и позволяет производить их избирательно, с выгодой для тех, от кого это зависит, неплатежеспособность открывает такой простор определенного рода предприимчивости, что только успевай поворачиваться. Так продолжается до тех пор, пока полностью не иссякнут живительные соки. А вот тогда, будто в издевку, создается ликвидационная комиссия, вынужденная с грустью констатировать, что претензии рядовых вкладчиков безнадежно повисли в воздухе.
Незамысловатая механика злоупотребления доверием была известна Затуловскому, как таблица умножения, однако мараться в дерьме он не собирался. И сейчас, наискось подбривая перед зеркалом виски, он решил, что не позднее завтрашнего дня в последний раз зайдет в "Онелу", чтобы забрать из сейфа валюту, кое-какие личные документы и, разумеется, именной пистолет Макарова, а взамен положит на стол заявление об уходе в отпуск. С прошением об отставке, пожалуй, лучше повременить, отправив его по почте из Ивангорода-Нарвского, за пять минут до пересечения эстонской границы.
Хозяин квартиры, расположенной на проспекте Римского-Корсакова, в двух шагах от Сенной площади, поправлял здоровье в кардиологическом санатории "Черная речка", так что завтракать Затуловскому предстояло в одиночестве. Он прошел на кухню и, помимо чайника, поставил на газовую плиту кастрюльку с водой, чтобы приготовить манную кашу. А пока вода нагревалась, мысленно похвалил Колокольникова за соразмерность аппетита: Родион Филимонович вдумчиво отмерил порцию и не подавился, а Сергей Холмогоров выбрал себе кусок не по зубам, из-за чего добыча стала колом в горле.
Прежде чем исчезнуть окончательно и бесповоротно, экс-президент не вычерпал до дна банковскую кассу, благодаря чему "Онела" сохранила остойчивость и, не поддайся персонал губительной панике, смогла бы еще долго плыть по течению... До рубля рассчитавшись с другими банкирами, прозорливый Родион Филимонович не оставил за спиной могущественных врагов. При желании те запросто отыскали бы его где угодно, даже в пальмовых кущах Коста-Рики.
Вода закипела, и Роман Валентинович, уменьшив огонь, аккуратно засыпал крупу в кастрюльку. Мерно помешивая ложкой, чтобы каша не пригорала, он вспомнил закрытый гроб "пана почтмейстера", вырытую для него могилу на кладбище в Мельничном ручье и холодно сказал себе, что туда ему и дорога. В ответ на все доброе, что он, Затуловский, за пятнадцать лет сделал для него, этот неблагодарный подонок с бесцеремонной наглостью позволил себе валять ваньку, чередуя угрозы с гнуснейшей фамильярностью. В свете этого разговора неизвестные лица, заложившие взрывчатку в "мерседес" Холмогорова, нечаянно оказали Затуловскому бесценную услугу, причем более чем своевременную. Кстати, они же существенно упростили проблему взыскания долга. По горячим следам предъявлять залоговую расписку Холмогорова нет необходимости, это уместнее проделать шесть месяцев спустя, когда его близкие будут вступать в права наследования. Останься Холмогоров в живых, долг пришлось бы простить, а мертвецы тем и хороши, что молчат без денежных подачек...
Полакомившись манной кашей с меленько порубленной курагой и запив ее чаем без сахара, Затуловский взглянул на часы. Начало одиннадцатого, пора в путь-дорожку! А перед стартом нужно позаботиться об обеде. Из кастрюльки он бережно перелил остатки каши в пол-литровый термос с широкой горловиной, наполнил чаем большой термос и завернул в фольгу три ванильных сухаря. День обещает быть напряженным, а язвенникам нельзя заниматься серьезными делами на пустой желудок.
Закрыв квартиру, Затуловский вышел на улицу к "жигулям" третьей модели и надежно пристроил оба термоса среди чистых тряпок на коврике за водительским сиденьем. Машина завелась с пол-оборота, и он, прогрев двигатель, выехал на Садовую. По договоренности Пичугин и Баздырев должны доставить заложницу в район Нахимовского озера к пятнадцати часам, так что в запасе вполне достаточно времени. Проезжая светофор у Гороховой, он явственно представил себе, как недруги из Комарова ерзают у телефона в ожидании его звонка, и едко усмехнулся. Отлились кошке мышкины слезы! Сегодня господин Вороновский через своих холуев выложит полмиллиона долларов за отощавшую супругу, у которой, по заверениям Пичугина, уже открылось кровохарканье, и, без сомнения, навсегда запомнит жестокий, но заслуженный урок!
У Апраксина двора Затуловский остановил машину и по автомату позвонил в Комарово. Услышав в трубке короткие гудки, он еще раз набрал знакомый номер, но опять безрезультатно. Следовало подождать, и Затуловский вышел из кабины телефона-автомата, освободив место простоватому человеку с потертым фибровым чемоданчиком, глазевшему рядом на витрину магазина спортивных товаров.
- Звоните, - любезно предложил ему Затуловский. - Мой номер занят.
- Некуда звонить, - с оттенком неловкости отозвался тот. - Другая у меня докука.
На вид человеку было немногим больше шестидесяти. Бедно, но опрятно одетый, с обветренным морщинистым лицом и серыми, слегка прищуренными глазами, он показался Затуловскому безработным пенсионером, собравшимся в баню и с непривычки стыдливо подыскивающим, у кого бы стрельнуть на пиво. Почти не сомневаясь в том, что в чемоданчике у незнакомца, кроме мочалки и смены-белья, припасена вяленая вобла, Роман Валентинович снисходительно улыбнулся уголком рта и протянул ему пятитысячную купюру.
- Спасибо, кацо, - бледные губы незнакомца шевельнулись в едва заметной усмешке. - Пью на свои.
- Что-что?..
- Будет тебе, кацо. Ты же только что звонил мне, посреднику.
- Вы, должно быть, обознались, - сухо сказал Затуловский. На его лице не дрогнул ни один мускул, только кадык судорожно задергался. - На свои надо тоже пить умеючи.
- Кончай придуриваться, Затуловский, - строже произнес Алексей Алексеевич. - Ты задержан. Пошли.
Левую ногу Затуловского свела сильнейшая судорога.
- Желаешь что-то сказать? - сквозь волну боли донеслись до него слова человека с чемоданчиком.
У Романа Валентиновича было что сказать, но он мгновенно понял, что все это уже не имеет никакого значения. И мысль эта пронзила его, вытеснив боль и страх. Пошатнувшись, он послушно захромал по галерее, краем глаза заметив, что посредник пришел сюда не один - сзади, метрах в шести за ними, не приближаясь и не отставая, следовал плечистый парень в кепке, а внизу бочком перемещался по тротуару другой, простоволосый.
По ступеням сходя к машине, Затуловский негромко сказал:
- Посредник, мы можем кое о чем договориться.
- Отчего не потолковать, - с пониманием поддержал Алексей Алексеевич, остановившись внизу. - Давай попробуем. Может, чего получится.
- У меня в сейфе есть деньги - 137 тысяч долларов. Я готов отдать их вам за...
- Обожди, кацо, - перебил Алексей Алексеевич. - Гляди правде в глаза. 100 тысяч я так и так должен вернуть по принадлежности. Стало быть, остается только 37 тысяч, про которые можно толковать. Чего ты за них желаешь? Если свободу, то мы зря теряем время.
- Кто вы по званию?
- Подполковник госбезопасности.
- Я тоже подполковник, - быстро заговорил Затуловский. - К чему мне напрасные унижения, весь этот судебный фарс? Таких, как мы, до колонии живыми не довозят, на пересылке сунут заточку в ухо или под лопатку - и все дела. А я не хочу принять смерть от воров в законе!
- Вешаться будешь или как?
- Застрелюсь.
- Ладно, кацо, стреляйся, - нехотя уступил Алексей Алексеевич и, помолчав, добавил: - Наперед говорю, не вздумай химичить, а то хуже будет. Мои люди тебе не чета, членов семьи без крайней нужды не трогают, но в случае чего стесняться не станут. До Таллина отсюда рукой подать, а дом на углу Пярнуского шоссе и улицы Вяйке-Карья нам известен. Там еще ювелирный магазин внизу. Верно я говорю?
- Слово офицера!
- В какие края отправляемся? - поинтересовался Алексей Алексеевич.
- В Онежско-Ладожский коммерческий банк. Там и деньги, и мое именное оружие.
- Что же, будь по-твоему.
Алексей Алексеевич жестом показал Володе и Валерию, что поедет с задержанным, и сел на заднее сиденье "жигулей", Затуловскому в затылок.
Тронувшись с места в направлении Невского проспекта, Роман Валентинович посмотрел в зеркало заднего вида и убедился, что их сопровождают "волга" и "девятка".
Перед Онежско-Ладржским банком роились возбужденные, что-то выкрикивавшие люди. Наряд милиции попытался "газиком" оттеснить толпу от центрального подъезда, но отступил под ее напором, с трудом высвободив лишь полоску тротуара для пешеходов.
- Ходынка! - сочувственно вздохнул Алексей Алексеевич, когда машина поравнялась с банком. - Жуть что творят с народом. Не успели мы оторваться от мамкиной сиськи, как нас - нате вам! - кинули в рынок. А жуликам - раздолье.
- Не говорите, - сдержанно согласился Затуловский.
Он проехал мимо банка и свернул в арку следующего двора. Туда же заехали обе машины сопровождения.
- В банк можно попасть только через соседний чердак, - ответил Затуловский на немой вопрос Алексея Алексеевича. - С центрального входа не пройти, толпа разорвет нас на части.
Алексей Алексеевич подозвал к себе подчиненных, поручил Володе контролировать двор, а Валерию - центральный вход и, не отпуская Затуловского ни на шаг, вместе с ним вошел в подъезд жилого дома. На лифте они поднялись на шестой этаж, пешком одолели еще два лестничных марша и оказались перед глухой металлической дверью. Затуловский ловко открыл замок ключом с пилообразной бородкой и, пропустив спутника внутрь, надежно запер за собой дверь. По полутемному чердаку они пробирались один за другим - первым шел Затуловский, а за ним осторожно двигался Алексей Алексеевич. Скользнув по подкладке плаща, его ладонь ощутила под мышкой рубчатую поверхность рукоятки пистолета, что сразу прибавило уверенности. Внезапного нападения он не опасался, но предпочел быть настороже. В конце пути Затуловский ощупью нашел на стене кнопку и несколько раз надавил на нее, подав подряд три коротких сигнала и, после паузы, один продолжительный. Лязгнули засовы, и в освещенном проеме их встретил охранник.
- Этот господин - со мной, - не здороваясь, сказал Затуловский.
Они спустились на третий этаж и по ковровым дорожкам прошли вглубь, к кабинетам руководства.
В приемной Затуловский взял у секретарши список лиц, с утра добивавшихся аудиенции, попросил ни с кем не соединять и, обернувшись к стоявшему у двери Алексею Алексеевичу, произнес казенным тоном:
- Вам я смогу уделить не более пяти минут. - Слова эти предназначались секретарше, чтобы та впоследствии не связывала непрезентабельного посетителя с тем, что неизбежно произойдет через короткий отрезок времени. А что подумает холуй из Комарова - Затуловского не занимало.
Алексей Алексеевич, однако, понял намек с полуслова и искусно подыграл, с виноватым видом заверив:
- Не сомневайтесь, господин Затуловский, уложусь в пяток минут.
В кабинете Роман Валентинович повесил плащ на плечики, открыл сейф и, не заглядывая туда, проследовал к письменному столу.
- Берите деньги и уходите, - требовательно сказал он, с авторучкой в руке склонившись над чистым листом бумаги.
Алексей Алексеевич подошел к сейфу и деловито переложил валюту в свой обшарпанный чемоданчик. Кацо не обманул: на верхней полочке было тринадцать стянутых резинками пачек по 10 тысяч долларов в каждой и еще одна - потоньше и без резинки. Кроме денег, в сейфе хранились две полиэтиленовые папочки с документами и пистолет Макарова, но к этим предметам он не притронулся, дабы не оставлять отпечатков пальцев.
Затуловский закончил лаконичную записку жене и дочери, поместил ее в фирменный конверт "Онелы", не забыв указать перед таллинским адресом шестизначный почтовый индекс, и досадливо поморщился.
- Вот еще что, подполковник... Отправьте это письмо по почте. Учтите, нужно наклеить марки. На мне вы неплохо разжились, на марках не обеднеете.
- Не обеднею, - подтвердил Алексей Алексеевич и убрал письмо в чемоданчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93