Между тем тщательный осмотр почтовых штемпелей на конверте и реквизитов бланка свидетельствовал о подлинности письма... Что бы это значило?.. Неужели у них в коллективе единомышленников завелась паршивая овца, какой-то циничный отщепенец, который вздумал измываться над ним, майором Судаковым?! Не хочется в это верить, но факт - вещь упрямая...
Мода на омоложение кадров за два последних года изрядно перешерстила личный состав Следственного управления - не считая руководства, из ветеранов, кроме самого Судакова, остался только подполковник Малоешко Лев Климентьевич, его однокашник и начальник отдела, а на место отправленных на пенсию зубров пришли молодые, все как на подбор самоуверенные выпускники университета, ни уха ни рыла не понимавшие в следствии, зато хлесткие на язык. Именно они, эти шустрые мальчики, нарекли его Кунктатором.
Судаков университетов не кончал и понятия не имел, что означает данная ему кличка, но Малоешко просветил - в прозвище не содержится ничего оскорбительного, подрывающего авторитет майора. Дотошный Лев Климентьевич, спасибо ему, не, затруднился свериться с энциклопедическим словарем и установил, что Кунктатором (в русском переводе - Медлителем) в Древнем Риме обзывали полководца Квинта Фабия Максима за использование тактики изматывания противника в период Второй Пунической войны. Если прозвище подразумевает работу с подследственными для выявления истины по уголовным делам, так это не упрек, а скорее комплимент, заключил Малоешко, а если налицо полное совпадение имени Судакова с фамилией римлянина, то тем более обижаться не на что.
Но как ни старался Малоешко, по-товарищески успокаивая Судакова, а изнанка прилипшего к нему прозвища выпирала наружу - за глаза молокососы почем зря подтрунивали над ним. Однако подтрунивать - это одно, а ни за что ни про что, да еще путем подлога выставлять пожилого человека на посмешище - это совсем другое... Кто же тот негодяй, который строит ему козни?.. По всей видимости, младший обслуживающий персонал ни при чем, надобно искать гада среди следственных работников. Таковых в управлении насчитывалось семьдесят девять душ, и Судаков начал перебирать в уме одного за другим, но где-то на середине его отвлек телефонный звонок.
- Судаков! - назвался он, сняв трубку.
- Товарищ Судаков? - зажурчал приятный женский голосок. - Вас беспокоит Мария Сигизмундовна Тартаковская... Вы меня помните? Или уже забыли?
- Слушаю, - выжидательно отозвался Судаков. Никакой Марии Сигизмундовны он не помнил, хотя на память не обижался. Да и с какой стати он должен ее помнить?
- Ну как же, товарищ Судаков? - с вежливым укором произнесла Тартаковская. - По вашему постановлению у меня произвели обыск, заподозрив, будто бы я храню ценности Миши Рогова, описали часть моего имущества... На днях я услышала краем уха, что Миша осужден, и меня, простите, интересует: имею ли я право распоряжаться своими вещами?.. Вы меня слушаете?
- Да, да, - подтвердил Судаков, записывая в блокнот имя, отчество и фамилию собеседницы.
Осенью прошлого года он вел следствие по делу Рогова, промышлявшего спекуляцией иконами, однако каких-либо постановлений на обыск у возможных хранителей его ценностей не выносил, потому что Рогов шел на полном признании содеянного и добровольно выдал неправедно нажитое.
- Товарищ Судаков, что же вы мне скажете?
- Это не телефонный разговор,- ответил Судаков. - Приезжайте ко мне, на Каляева, 6, поговорим. Вы располагаете временем?
- Сейчас я свободна.
- Заказываю вам пропуск на... на пятнадцать часов. Вас устроит?
- Что я должна захватить с собой?
- Только паспорт и копию протокола обыска.
- Так мы не прощаемся? - кокетливо промурлыкала Тартаковская.
- Жду вас.
Положив трубку, Судаков по давней привычке уперся лбом в косточку согнутого большого пальца. Ну и денек выдался, нарочно не придумаешь! То ответ из журнала "Знамя", в который он ничего не посылал, то обыск по постановлению, которого он не выносил... Что бы это значило?.. Какой вред причинил он, Судаков, сызмальства писавший стихи к юбилейным и праздничным датам? Никакого. А сколько принес пользы? Добрая сотня замечательных борцов с преступностью, удостоенных нагрудных знаков "Почетный чекист" и "Отличник милиции", ушла на заслуженный отдых, в нарядных папочках из кожи или коленкора унося с собой стихотворные адреса, вышедшие из-под пера майора Судакова. Так над чем же насмехался гад, пославший его стихи в Москву якобы от имени автора? Только ли над майором Судаковым или же над святыми для советских граждан понятиями коллективизмом, активным участием в общественной жизни, самодеятельным творчеством рабкоров?! Кто же он, этот отщепенец?..
Чем больше растравлял себя Судаков, тем отчетливее в его мозгу вырисовывалось лицо вероятного обидчика - следователя, капитана милиции Затуловского Романа Валентиновича, профессорского отпрыска, умника и всеобщего любимчика. И оттого все горше и горше становилось у него на душе.
Одновременно с модой на омоложение кадров административные органы с чьей-то подачи подхватили почин о наставничестве, внедрявшийся в добровольно-принудительной форме, как картофель при Екатерине Второй. К каждому старшему следователю приказом по управлению прикрепили дипломированного новичка, чтобы тот мало-помалу освоил навыки, а потом и специфические тонкости следственной работы. Что из того, что он. Судаков, путает криминалистику с криминологией? В каждодневной работе эти научные изыски без надобности. Зато он умеет другое, чему в университетах не учат, о чем там даже понятия не имеют. Попробуй снять полноценные свидетельские показания с неграмотного татарина, который говорит "не знаю", прежде чем ему задали вопрос. Да будь ты хоть сто раз доктор или кандидат юридических наук, все равно ничего путного не добьешься, только опозоришься, тогда как он. Судаков, добивался, за что неоднократно ставился в пример сослуживцам... Вот эту-то следственную премудрость он целых два года щедро, с чистым сердцем передавал Роме Затуловскому, - а что получил взамен? Черную неблагодарность.
Поскольку работа следователя, кроме всего прочего, немыслима без выдержки, Судаков пересилил негодование и сосредоточился на том, как лучше подловить Затуловского и доказательно, по всем правилам припечатать к ковру обеими лопатками. Надобно сделать все тихо, без огласки, не привлекая внимания начальства, которое осуждает внутренние склоки безотносительно к тому, кто прав и кто виноват. Не стоит преждевременно расшифровываться и по профессиональным соображениям - еще работая оперуполномоченным в райотделе, Рома Затуловский тесно, по-свойски сошелся с ровесниками из угрозыска, ведавшими агентурой, по его просьбе они из кожи вон лезут, а это способствует раскрытию преступлений и, что греха таить, позволяет Судакову на год-другой отсрочить уход на пенсию...
Начнет он расследование с установления связи между Затуловским и Тоней, потому что Тоня распечатывает поступающую к ним корреспонденцию и, при наличии предварительного сговора с женатым, кстати сказать, капитаном, должна была, по всей видимости, первым ознакомить его с ответом из журнала "Знамя". Действовать надобно по свежим следам, не откладывая в долгий ящик. В обеденный перерыв он подгадает сесть в столовой рядом с Затуловским, заведет непринужденный разговор о женщинах, невзначай перейдет к Тоне, и тогда...
15. КОМПЛЕКСНЫЙ ОБЕД
Чтобы попасть в столовую, надо было спуститься вниз, выйти из подъезда Следственного управления наружу и наискось пересечь улицу Каляева, что Судаков и проделал на пять минут раньше обычного. У неисправного мусороуборочного автофургона он замедлил шаг и, убедившись в том, что не бросается в глаза сослуживцам, решил постоять в сторонке, дожидаясь Затуловского. Вскоре он встрепенулся, заметив курчавую шевелюру остроносого Ромы, имевшего отдаленное сходство с Александром Сергеевичем Пушкиным, но, к огорчению Судакова, Затуловский был не один - рядом с ним, по-утиному переваливаясь на ходу, степенно шествовал тучный и белоголовый подполковник Малоешко. В другое время Судаков был бы рад пообедать с Львом Климентьевичем, но сегодня однокашник оказался помехой, в его присутствии заводить разговор о женщинах не хотелось.
Судаков присоединился к ним у входа в столовую, взял в руки поднос и встал в очередь, не принимая участия в оживленной беседе, тема которой была ему глубоко безразлична, даже неприятна. Выбрав себе комплексный обед за рубль пятьдесят, состоявший из салата витаминного, борща украинского с пампушкой, бифштекса рубленого с яйцом и сложным гарниром и стакана компота с плававшими там прожилками апельсиновой мякоти, он с сосредоточенным видом поглощал пищу.
Между тем Затуловский увлеченно, с массой подробностей продолжал рассказывать Малоешко историю, известную не только Судакову, но и, наверное, всей ленинградской милиции. Незадолго до перевода из райотдела в Следственное управление Рома и его жена Инна по случаю купили детеныша обезьяны и назвали малышку Эдит. Выкармливали Эдит из соски, оформив в детской консультации разрешение на отпуск грудничкового питания, для чего понадобилось официальное ходатайство милицейского начальства, адресованное в горздрав, так что обезьянка выросла буквально у них на руках. Теперь она вполне взрослая, способная к размножению, но очень компактная - без хвоста ее длина всего сорок шесть сантиметров. Эдит ужасно умная, понимает все с полуслова. А глаза просто потрясающие, совсем как у человека. И жена, и сам Затуловский полюбили Эдит, а их шестилетняя дочка Женя вообще души в ней не чает. Эдит поразительно чистоплотна, сама ходит в уборную, виртуозно пользуется туалетной бумагой, на редкость скромна и появляется на людях только в махровых штанишках румынского производства. Уже третьи по счету такие штанишки Затуловский купил ей позавчера в универмаге "Пассаж" за два рубля семнадцать копеек. Вот чек случайно сохранился. Моется Эдит самостоятельно, забот не доставляет. Естественно, ее надо кормить. Питается она в основном сырыми овощами и фруктами, отдавая предпочтение не дефицитным бананам, а картошке с морковкой. Причем ест мало, в среднем на сорок пять копеек в сутки. Иными словами, это всего на двадцать процентов дороже, чем содержание подследственных в изоляторе "Кресты". Блох у Эдит нет.
Малоешко слушал Затуловского с неослабевающим интересом, утробно посмеивался над проделками обезьянки, отчего его обвислые, мучнисто-белые щеки подрагивали, как желе, и задавал наводящие вопросы, тем самым открывая путь новым подробностям, вылетавшим из Ромы, точно лента серпантина изо рта циркового клоуна. Любознательность Малоешко, прежде уже не раз слышавшего про Эдит, представлялась Судакову объяснимой и простительной - добрейший подполковник был человеком, во-первых, бездетным и, во-вторых, страстно любившим домашних животных, которых почему-то не жаловала его супруга, Луиза Францевна. Сам же Судаков, имевший сына Филиппа, 1953 года рождения, ныне в звании гвардии старшего лейтенанта проходящего службу в ракетных войсках Закавказского военного округа, и кастрированного кота Тарзана, в этом отношении не был обделен жизнью и, если говорить начистоту, брезговал обезьянами.
Отобедав, все трое встали и вышли на улицу, где, к вящей радости Судакова, выяснилось, что Малоешко вынужден их покинуть - к четырнадцати ноль-ноль Льва Климентьевича, оказывается, ждут в Управлении по борьбе с хищениями социалистической собственности. Оставшись вдвоем, оба следователя, пожилой и молодой, не спеша отправились восвояси, и тут, погнавшись за моментом истины, Судаков допустил промах, о чем запоздало сожалел три минуты спустя.
- Рома, вот что... - начал он и сразу смутился. - Давно хочу спросить, обменяться мнением...
- Что спросить, товарищ майор? - с готовностью откликнулся Затуловский.
- Насчет нашей новенькой... Тони. Как она вам?
- В каком смысле?
- В женском. - Судаков сконфузился. - Будь вы холостым, вы бы ее...
Затуловский посмотрел на Судакова с состраданием, как врач на ненароком забеременевшую школьницу.
- Да или нет, только честно? - через силу выдавил из себя Судаков.
- Извините, Максим Демьянович, я вас не совсем понимаю.
- У ней мордочка, ножки, то, се... как на ваш взгляд? - с надеждой спросил Судаков. - Стоит?.. Все между нами!
- Строго конфиденциально? - В слегка косивших глазах Затуловского заплясали чертики.
- Могила! - поклялся Судаков.
- Вообще говоря, это дело хозяйское, в данном случае зависящее прежде, всего от порога брезгливости, - вдумчиво ответил Затуловский. - Как вы в этом смысле?
- Нормально, - упавшим голосом произнес Судаков, не понимавший, о чем идет речь.
- Если бы Тоня запломбировала зубы и научилась пользоваться биде, ей бы цены не было, - резюмировал Затуловский. - А пока - не советую...
Затуловский ушел, а Судаков застыл столбом посреди улицы, костеря себя последними словами. Зачем он, старый пень, допустил такой поворот разговора, при котором Рома не только вывернулся, но и оставил его, Судакова, в дураках? Может, и в самом деле пора на покой?.. Стоит ли дальше цепляться за кресло старшего следователя, унижаться перед двадцативосьмилетним молокососом, сносить его насмешки, если и на пенсии люди живут не тужат?.. В деньгах он, Судаков, потеряет сотни полторы, не больше, но кое-что наверстает на садовом участке, а дополнит до нормы на стороне: Иван Матвеевич, корешок из УКГБ, ныне возглавляющий курортное отделение добровольного общества "Рыболов-спортсмен", обещал место сторожа на лодочном пирсе...
16. ИСТЕРИКА
После обеденного перерыва майор Судаков прибегнул к дыроколу как к спасительному средству, из практики зная, что механическая работа восстанавливает душевное равновесие. И верно - не прошло десяти минут, как мысли о пенсии и забронированном для него месте сторожа на лодочной станции развеялись, сменившись бодрым, жизнеутверждающим настроем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93