Сам его вырастил в парничке, сам посолил. Дать?
- С большим удовольствием! - Сергей проглотил слюну.
- На, держи. - Судаков выставил на стол литровую банку и пальцами выловил огурец средних размеров. - Отборный!
Сергей откусил половину и с хрустом разжевал.
- Как тебе? - поинтересовался Судаков.
- Вкуснятина!
- Своим трудом добыто, - с гордостью произнес Судаков. - Это тебе не мошенничать... Сергей Константинович, ты не обижайся, это я так, к слову пришлось. Пиши, значит, все так же подробно, как ты рассказывал. Не торопись, времени у нас с тобой непочатый край. И не забудь про заголовок: "Явка с повинной".
27. ЛЕТУЧИЕ ОТРЯДЫ
Настоящая фамилия капитана была Парусов, звали его Леонидом Федоровичем, а занимался с ним Затуловский. Сперва Парусов ни в чем не признавался и, после ознакомления с постановлением следователя об избрании ему в качестве меры пресечения содержание под стражей, во весь голос кричал о вопиющем нарушении социалистической законности. Правда, кричал он не очень долго и в результате очных ставок с Холмогоровым, с Тартаковской и с Жеведь безоговорочно признал свое участие в мошенничестве. Почти неделю Затуловский вовсю гордился примерным поведением Парусова на следствии, не удержался от того, чтобы прихвастнуть перед Судаковым, без толку бившимся с Вороновским, и - сглазил подследственного!
- Вот, гражданин капитан, прошу отправить мое заявление в Москву! торжественно заявил на очередном допросе Парусов, протягивая Затуловскому несколько листков бумаги. - Чтобы там знали правду и сами взялись за ум!
Затуловский развернул листки и начал читать, разевая рот все шире и шире.
"Министру внутренних дел Союза ССР товарищу Щелокову Н. А.
Очень глубоко уважаемый Николай Анисимович! По существу волнующего меня вопроса хочу пояснить Вам следующее:
В течение последних лет я обратил внимание на то обстоятельство, что многочисленное сословие спекулянтов имеет тенденцию к дальнейшему росту и постепенно превращается из сословия в класс.
Наблюдая за деятельностью наших органов по борьбе со спекуляцией, я пришел к выводу о малоэффективности и даже неэффективности таковой. Я долго размышлял над радикальным противоядием против данного тревожного явления и пришел к выводу, что единственным способом борьбы с ним является экспроприация, то есть насильственное овладение нечестно нажитым имуществом.
По моему оригинальному замыслу, экспроприированные средства в первую очередь должны направляться на организацию летучих отрядов, которые составили бы основной костяк борцов со спекулянтами.
К сожалению, мои мысли не принимались всерьез, надо мной даже насмехались, но я отношу это на счет некомпетентности людей, которым я пытался открыть глаза. Те же, кто поверил в меня, обладали весьма сомнительным мировоззрением и обращали экспроприированные средства в свою пользу. И вот результат: идея, которая могла бы принести благоприятные плоды обществу, привела меня за решетку, а деньги, собранные мною на первый летучий отряд, изъяты следственными органами. Старо как мир - косность и рутина еще не изжиты полностью!
Я не экономист. Мне трудно выразить в цифрах, какой колоссальный урон нашей экономике наносят спекулянты. Кроме того, далеко не всякий ущерб можно выразить цифрами. Проповедуя свою гнусную идеологию, спекулянт становится тем социальным злом, против которого все средства хороши!
Должен заметить, что даже исправительно-трудовая колония отнюдь не самый действенный способ борьбы с ними. Из практики видно, что, отсидев сколько-то лет и выйдя на волю, они снова возвращаются к своей деятельности. Мало того, обогатившись опытом, они становятся более изворотливыми и, следовательно, более опасными. Остановить их может только одно: сознание того. что они при всем желании не смогут пожинать плоды, то есть, иными словами, страх перед экспроприацией. А законом их уже не испугать, его они не боятся.
Вот потому-то, отстаивая свою главную мысль об экспроприации, я обращаюсь к Вам за помощью. Что же мне надо?
Первое и самое важное - признание моей деятельности экспроприатора правомерной и легальной, то есть засчитываемой в общий трудовой стаж при установлении пенсии по старости.
Второе - оказание технической и, на первых порах, материальной помощи, имея в виду деньги, помещения и транспортные средства.
Третье - создать условия для формирования соответствующего аппарата.
Вот и все мои скромные просьбы.
Конечно, они предельно сжаты и при детальной разработке будут разбиты на многие пункты и подпункты. В этой записке я сознательно избегал подробностей, но, в случае надобности, готов представить обстоятельный доклад, который осветит любые неясности, если они у Вас все-таки возникнут.
Надеюсь, что мой почин будет правильно понят и по достоинству оценен Вами. К сожалению и моему несчастью, до сих пор я был лишен возможности общаться с лицами, по-настоящему компетентными в подобных вопросах. Ваш ответ, как мне думается, заставит очень многих скептиков поверить в реальность моих дерзновенных замыслов, направленных на благо Отчизны!
С уважением и надеждой, беспартийный коммунист Парусов Л. Ф.".
- Ну и ну! - воскликнул Затуловский, аккуратна складывая листки. Он успел оправиться от шока, и к нему вернулась его обычная ироничность. - Скажите, Парусов, это вы сами писали?
- Будьте спокойны, котелок варит! - самодовольно ответил Парусов, похлопывая себе по лбу.
- Неужели никто не помогал? - удивился Затуловский, отметивший очевидное несовпадение текста заявления со словарным запасом подследственного.
- Набело помог переписать сокамерник, доцент по русской литературе девятнадцатого века. Заседал в вузовской приемной комиссии, хапал взятки и попался, сука в ботах! - Парусов сделал движение рукой, словно ловя муху. - А мысли там мои. Все - одна к одной! Как на подбор!
- Вы в детстве ничем серьезным не болели?
- Не! - Парусов отмахнулся. - Никакая зараза ко мне не приставала. За сорок лет только раз угодил в больницу с сотрясением мозгов, когда меня сшиб бухарик на мотороллере.
Кто же он - маньяк или симулянт? - размышлял Затуловский.
Подследственного буквально распирает от гордости первопроходца, ему явно невдомек, что идея тотальной экспроприации родилась в другой голове - у Ильича. Получается что Леонид Федорович - хоть и стихийный, но верный ленинец? Так оно и есть! Недаром же Парусов, подписывая докладную Щелокову, назвал себя беспартийным коммунистом, сиречь продолжателем дела, которое живет и побеждает. Налицо как единомыслие, так и чисто внешние признаки - рост, азиатский разрез глаз, скулы, привычка размахивать руками. Что, если предложить Парусову отпустить бородку?
- Я только сейчас осознал, как опасны спекулянты, - доверительно произнес Затуловский, настраиваясь на игру. - Раньше я их недооценивал.
- Не говорите! - Парусов энергично потер ладонью о ладонь. - Из-за них я сна лишился!
- Очень своевременно вы подняли наболевший вопрос. Ведь их действительно множество!
- Сотни тысяч, гражданин капитан! Ползают кругом, копошатся, ну прямо как вши! Рабочие больше по городам, крестьяне - по деревням, а эти - повсюду. Скоро от них совсем житья не будет. Я так мыслю, что Щелоков прочитает докладную и тоже осознает, что другого пути нету. Под расписку отпустите, когда он меня в Москву вызовет?
- Вместе поедем, - заверил Затуловский. - Только надо подробный материал подготовить с планом мероприятий.
- Времени у меня навалом, бумага имеется, так я сегодня же засяду!
- Скажите, Парусов, те деньги, которые давал Вороновский, вы вообще не тратили?
Ответ на этот вопрос больше интересовал не Затуловского, а Судакова и Малоешко, озадаченных тем, что при обысках у всех трех обвиняемых не обнаружили ни валюты, ни ювелирных изделий. Согласно справке управления Гострудсберкасс, именных вкладов мошенники не открывали, и изъятые у них наличные деньги по суммам не соответствовали распределению ролей в преступной группе - у Парусова нашли тридцать семь тысяч, у Холмогорова - четыре тысячи семьсот два рубля ровно, а у Вороновского - только восемьдесят шесть, с какими-то копейками.
- Почти что не тратил, - поправил Парусов. - Работать с Виктором Александровичем было сложно, он дело всерьез требовал, так что кое-когда приходилось охолаживать нервишки.
- Выпивали?
- Причащался. Я только мускат "Прасковейский" и вино "Южная ночь" уважаю. Не спится, бывает, голова сама мыслит, как спекулянта прижать к ногтю, а причастишься стаканчиком муската, заешь ириской - и мигом уснешь, как в детстве.
- Стало быть, вы копили. А с какой целью?
- Неужто не догадались? На первый летучий отряд!
- Так отчего же не организовали? Не нашли помещения?
- Насчет этого я давно сговорился с нашим техником-смотрителем. Я ему: "Фомич, дай какой-нибудь подвал для общественной работы!" А он мне: "Вот тебе ключ от агитпункта, там тепло, шашки имеются, телефон. Он завсегда пустой, туда оглоблей никого не загонишь!"
- В чем же заминка?
- Разведку никак не налажу, чтобы спекулянта планомерно выявлять, огорченно признался Парусов. - Не станешь же по квартирам ходить, население опрашивать.
- Разведка - это серьезно! Какой штат наметили для отряда?
- Двадцать шесть офицеров. Три летучих бригады по два звена в каждой, четыре оперативных дежурных, чтобы круглосуточно работали через два дня на третий, делопроизводитель, начштаба, замполит и я, командир.
- А что решили с оплатой труда? Сдельно?
- Не, на твердых окладах. Всем по двести двадцать и выслуга лет, как на Крайнем Севере, чтобы не перебегали с места на место.
- И себе двести двадцать?
- И себе. Мне ничего не надо, лишь бы уничтожить спекулянтов. Оттоманка у меня имеется, стол, два стула, табуретка, тумбочка и шкафчик. Куда больше?
- Больше некуда... - Затуловский задумчиво смотрел на спартанца Парусова. - Может быть, именно в этом и заключена сермяжная правда?
- Какая, говорите, правда?
- Это я так, своим мыслям. Ну, а все-таки как же с разведкой? Надо, по-видимому, ввести в штат начальника разведки? Завели бы оперативно-поисковое производство.
- Имеется у меня одна задумка, гражданин капитан, - мечтательно сказал Парусов, почесывая затылок. - Прибор надо сварганить, чтобы на спекулянта указывал.
- Интересно, - присвистнул Затуловский, рисуя на бланке протокола допроса живописную картину: командира Парусова, сидящего на оттоманке в окружении замполита и четырех оперативных дежурных. - Ну-ка, ну-ка, выкладывайте вашу задумку, - сказал он, не заметив, что передразнивает майора Судакова.
- Летом я потолки белил и обои клеил одному профессору из почтового ящика. Моих лет, а лысый как колено! - взахлеб рассказывал Парусов, размахивая руками. - Я ему: "Львович, можешь сварганить прибор, чтобы на спекулянта указывал?" А он мне: "Как указывал, стрелкой или звуком?" Я ему: "Лучше бы звуком. Подойдешь, значит, к квартире, где спекулянт гнездится, а прибор и зацокает. И чем он, гад, богаче, тем цоканье громче!" А он мне: "Пара пустяков!" Я ему: "Львович, будь другом, сваргань для пробы хоть парочку, а я тебе даром паркет перестелю, отциклюю и своим лаком покрою". А он мне: "Не в том дело, Леня. Надо твой прибор включить в план через Комитет по науке и технике". И все, разговор закончился!
- Стало быть, вы занимались ремонтом квартир? - спросил Затуловский, несколько ошеломленный обилием прямой речи. - С какой целью?
- Не для денег, а так, от одиночества, - объяснил Парусов. - Отдежурю в карауле, а потом девать себя некуда, тоска заедает. Как моя лярва закрутила любовь на стороне, бросила меня, так начал я чинить мебель и по малярному делу баловаться, чтобы душу отвести.
- А насчет прибора мысль богатая, - не удержался Затуловский. - Мировой получился бы прибор!
- Не говорите! - вновь оживился Парусов. - Профессор слово в слово сказал. Раньше, мол, мир создал счетчик Гейгера, а нынче вплотную подошел к счетчику Парусова!.. Очень головастый мужик Львович, стоит познакомиться.
- Я бы с радостью, - подхватил Затуловский, - Нам прибор позарез нужен. Сократим штаты, оставив только следователей-прибористов, и заживем как короли!
- Добейтесь, чтобы прибор в план включили. Вот здорово получится! - В торжествующей улыбке Парусов сверкнул стальными зубами. - Ну, спекулянт, держись!
- Давно вы их ненавидите?
- С малолетства. Годов с семи, с восьми. Мамаша моя, гражданин капитан, служила приходящей домработницей у спекулянтов. Война только-только кончилась, еще голодно было, вот она и нанялась. Принесет, бывало, покойница мамаша заветренные котлеты, горбушку колбаски или черствую боковушку от пирога и даст мне, сдобрив рассказом, как жрут спекулянты, а я наброшусь, умну все мигом и наливаюсь злобой. Почему, мыслю, один сдобу трескает заместо хлебушка, а другой объедки?
- Скажите, Парусов, а Вороновский тоже не любит их?
- Виктор Александрович? - Морщины на лице Парусова разгладились, а глаза заблестели так же, как при обсуждении прибора. - На дух не выносит и такие им кровопускания выдумывает, что сердце поет!
- Как он относится к летучим отрядам? Одобряет?
- Одобрять-то одобряет, но не верит, что Москва поддержит.
- Возьмете его начальником штаба? Или замполитом?
- Не, Виктору Александровичу другой масштаб требуется! Он - птица высокого полета! Вот когда создадут Всесоюзный Штаб Летучих Отрядов, ему найдут должность по уму!
- Главным начальником?
- Не, на главного, мыслю, кого-то из замминистра посадят, - уверенно заявил Парусов, - а Вороновскому предложат место консультанта по новым методам борьбы со спекулянтом.
- Скажите, Парусов, а его способы подойдут для летучих отрядов, если Москва поддержит?
- Большинство - тик в тик, только мы их малость упростим, чтобы оперсостав разобрался, - с увлечением объяснил Парусов, почесывая затылок всей пятерней. - Там кое-где имеются перехлесты. Оно понятно, раз мы с Виктором Александровичем от себя шуровали, а не от государства!
- Ну-ка, ну-ка, выкладывайте ваши способы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93