А то пойдут разговорчики, будто мы по дешевке распродаем государственное имущество.
- Нет проблем.
- Данилович, ты когда подготовишь ТЭО для нашего гостя? - спросил директор. - За месяц управишься?
- Не уложусь, - Титов замотал головой. - Придется ехать в Красногорское СКБ, помараковать с ихними ребятками. Может, к первому августа?
- Добро! - Сергей протянул руку директору. - Мне пора. А вы, Тихон Ефимович, проследите, чтобы Титов не разводил волынку, и подумайте насчет второй партии компьютеров...
Десять минут спустя, когда Сергей у проходной усаживался в "мерседес", шедший за ним Титов попросил;
- Константиныч, не откажи, простимулируй меня, чтобы бойчее работалось.
Сергей обернулся и смерил Титова критическим взглядом.
- Насколько я понял, ты, Данилович, хочешь быть моим компаньоном?
- А то!
- Но денег в карбид не вкладываешь?
- Мои финансы поют романсы: прогрессивку уж не помню, когда получал, а тринадцатая зарплата - слезы.
- Значит, твой вклад - работа. Вот и работай на совесть. Бог тебе в помощь!
Титов съежился и зашмыгал утиным носом.
- Сергей Константиныч, не серчай, это так, вырвалось... Но бабки выдай, без них - зарез. В Красногорске, сам понимаешь, придется разок-другой раскинуть скатерть-самобранку.
- Сколько нужно? - Сергей достал из куртки пухлую пачку сторублевок.
- Сколько тебе не жалко?
- Жалко у пчелки. - Сергей усмехнулся. - Сказать тебе - где?
- Выдай полторы тыщи.
- Нет проблем! - Сергей отсчитал деньги и передал Титову. - А в другой раз предупреждай заранее, чтобы твои представительские расходы оплачивались по трудовому соглашению через мою бухгалтерию. Уразумел?
- А то! - Титов покорно закивал. - Ехай в Ленинград со спокойной душой. Ей-ей, я тебя не подведу, клянусь материнским прахом!
Сидевший за рулем Пичугин вывел "мерседес" на шоссе и устремился в сторону Ленинграда. Сергей вполглаза смотрел на расстилавшиеся кругом серо-желтые поля с едва-едва зазеленевшими всходами. Люди в Старосельске не избалованы жизнью, с ними можно сладить. А что закладывают за воротник - это не беда. Кто в России не грешит выпивкой? Пока Титов готовит ТЭО, он, Сергей, параллельно разузнает положение с карбидом кальция дома, наведет справки в Прибалтике и заодно прощупает рынок в Москве. Если все, что вчера говорил Титов, подтвердится, есть прямой смысл инвестировать прибыль "Холиса" в производство. А там, в отдаленной перспективе, удастся, может быть, по остаточной стоимости выкупить весь Старосельский химкомбинат.
Из тактических соображений Сергей не хотел посвящать в свои планы компаньонов по Кооперативу. Заговори он с ними сегодня, мелкотравчатые скептики, в первую голову Потапов и пляшущий под его дудку Давид, начали бы крутить носами, ссылаясь на то, что все это, мол, вилами по воде писано. А когда он в августе четко сформулирует задачу, опираясь на технологические схемы и цифровые выкладки ТЭО, они мигом подожмут хвосты и запоют по-другому. А вот с Анной он обязательно поделится новостью. Анна - свой человек, надежный и моторный. Любо-дорого смотреть, как она раскрутила ремонт в квартире на Рубинштейна. Работяги ее побаиваются, вкалывают днем и ночью, а она без устали рыщет по городу и буквально из-под земли достает отборную итальянскую сантехнику, двери и рамы из мореного дуба, какую-то немыслимую, с грилем и пьезоэлементами, газовую плиту фирмы "Сименс" и всякие причиндалы, чтобы вывести их жилье на уровень европейских стандартов. Короче, не женщина, а находка!
Признанию достоинств Анны способствовал и близившийся отъезд ее братьев-разбойничков на постоянное жительство в США. Марку и Борису удалось заодно с родителями получить статус политических беженцев, и в начале июня они вчетвером отчаливают в штат Миннесота, где еврейская община города Миннеаполиса изъявила готовность приютить бедных жертв антисемитизма.
"В Америке, видно, не хватает своего говна, так они решили импортировать наше, - посмеиваясь, размышлял Сергей. - Что же, Бог в помощь! Аня перестанет упрекать меня в необъективности к ее братцам, в "Холисе" очистится воздух, а те жопы из Миннеаполиса умоются горючими слезами, глядя на ужимки и прыжки Марка Себе-Наумовича, хрен ему в глотку! Он там зажарит такие шашлычки из кошерного мяса, что их пронесет кровавым поносом!"
60. СТРАННОЕ ЗАТИШЬЕ
Затуловский никак не ожидал, что выручивший Тизенгауза прохиндей, которого звали Виктором Александровичем, окажется тем самым Вороновским, чье уголовное дело некогда расследовали они с Кунктатором. Ни для кого не секрет, что мир тесен, но не до такой же степени! В октябре прошлого года расставленная им на телефонном узле ловушка сработала - в одном из разговоров с абонентом из поселка Комарове на Карельском перешейке болтливый мозгляк на радостях обронил фамилию своего покровителя, но Роман Валентинович поначалу принял это за случайное совпадение: мало ли на свете Викторов Александровичей Вороновских? Когда же по номеру телефона уточнили адрес, а зеленогорский паспортный стол в ответ на запрос УБХСС выдал установочные данные абонента, сопроводив их фотографией, озадаченный подполковник призадумался всерьез и надолго.
Прежде чем делать мотивированные допущения и выводы, не говоря уж об активном противодействии, требовалось собрать разностороннюю информацию о неприятеле. В этих целях Затуловский завел досье, однако с первых же шагов наткнулся на неожиданности, укрепившие его былые подозрения о принадлежности Вороновского к агентуре Комитета государственной безопасности. В Главном научно-информационном центре МВД, куда отовсюду стекались данные на всех без исключения ранее судимых граждан Советского Союза, не оказалось ни учетной карточки В. А. Вороновского, ни отпечатков его пальцев. Затуловский не поленился лично побывать в архиве Ленгорсуда на канале Грибоедова, но и там не обнаружил каких-либо следов Вороновского. В том, что уголовное дело по обвинению Вороновского и Холмогорова в мошенничестве сожгли в печи, не было ничего из ряда вон выходящего - по инструкции длительному хранению подлежат только дела об особо тяжких преступлениях с наказаниями в виде расстрела или лишения свободы на срок свыше десяти лет. Настораживало другое - отсутствие всякого упоминания об этом уголовном деле в сводной картотеке, где в образцовом порядке содержались сведения обо всех обвинительных приговорах, вошедших в законную силу после 7 ноября 1917 года. И наконец, приватный поиск в "Крестах" тоже ни к чему не привел: как показала проверка, негласно предпринятая преданным Затуловскому сотрудником оперчасти, в делопроизводстве Следственного изолятора No 1 не сохранилось документального подтверждения того непреложного факта, что В. А. Вороновский находился там в предварительном заключении.
Кто мог повсеместно уничтожить абсолютно все, так или иначе порочившее Вороновского? Напрашивался единственный ответ: его шефы из КГБ.
Поскольку де-юре Вороновский считался нетрудоспособным инвалидом, Роман Валентинович через своего осведомителя из Ленгорисполкома навел соответствующие справки в органах соцобеспечения и здравоохранения, но там, вопреки его ожиданиям, все оказалось в ажуре: прохиндей в установленные законом сроки регулярно проходил комиссионное переосвидетельствование, а в начале 1986 года в связи с некоторым улучшением здоровья был переведен из первой группы инвалидности во вторую с правом работать по найму. В общем, с этой стороны под Вороновского было не подкопаться.
Еще в ноябре Затуловский дважды съездил в Комарово, чтобы наметанным глазом посмотреть, в каких условиях живет прохиндей, и вынужденно отказался от намерения организовать стационарное наблюдение по его местожительству: особняк круглосуточно находился под неусыпным надзором с применением сторожевых собак, а повадки охранников разом сняли все вопросы о том, кто они и откуда. Роман Валентинович походил вокруг да около, подышал морским воздухом и благоразумно воздержался от попыток прояснить обстановку с помощью участкового уполномоченного милиции или почтальона. Только начни их расспрашивать, как у тебя на хвосте замаячит комитетский топтун из "семерки".
Нужно было нащупать какие-то окольные пути, и тогда Затуловский вспомнил о Кунктаторе. Найти отставного майора Судакова не составило труда, в холодное время года тот сиднем сидел у себя в городской квартире. Напросившись в гости к старику. Роман Валентинович битый час рассказывал свежие милицейские байки и лишь затем аккуратненько, без нажима поинтересовался: не доводилось ли почтенному Максиму Демьяновичу, безвыездно проживавшему в Комарово с апреля по октябрь включительно, встречать там прожженного плута Вороновского?
Как же, частенько доводилось, ответил Судаков, задумчиво ковыряя мизинцем в поросшем сединой ухе, и поведал весьма любопытную историю. По выходе на пенсию он. Судаков, для приварка определился сторожем на лодочную базу ДСО "Рыболов-спортсмен", где Вороновский, рыбак и впрямь не из последних, держит свою казанку. Рыбалку, известное дело, всяк любит - что бедный, что богатый. Только бедный сам копает дождевых либо навозных червей, разводит опарышей и готовит особо приманчивую наживку из макухи с добавкой анисового масла, сам, упарившись, волокет лодку по дюнам от сарая до воды, сам устанавливает подвесной мотор и самолично заправляет бак топливной смесью, тогда как богатей всегда норовит попасть на готовенькое, съездить в рай на чужом горбу. Так вот, за те девять лет, что он, Судаков, отходил в сторожах, еще не было случая, чтобы Виктор Александрович Вороновский снизошел до грязной работы. Он по телефону уведомляет, в котором часу намерен выйти в залив, а дело сторожей снарядить лодку всем необходимым и, дождавшись хозяина, напоследок столкнуть с мелководья. А Вороновский фертом усаживается на корму, не замочив ног, дернет за пусковой шнур - и плывет себе на рыбалку как кум королю и сват министру. Нет, не задарма, он за все рассчитывается сполна, так что любой из сторожей рад ему угодить, но и здесь наблюдается мерзопакостная особенность его характера: если остальным сторожам Вороновский всякий раз сует красненькую, то ему, коммунисту Судакову, он с эдакой ехидной ухмылкой вместо советской десятирублевки вручает пять американских долларов. Разве это не издевательство над личностью?
Невзирая на враждебность к Вороновскому, Роман Валентинович мысленно зааплодировал его шаловливым проделкам и едва удержался от улыбки. Действительно, по заплесневелым установлениям Уголовного кодекса доллары можно иметь и дарить, но ни под каким видом не продавать. Таким образом, дав Судакову на чай пятидолларовую банкноту, по курсу "черного" рынка соответствующую тридцати пяти рублям, Вороновский создавал парадоксальную ситуацию: он выказывал гусарскую щедрость, плодами которой законопослушный Кунктатор при всем желании не мог практически воспользоваться!
- Сдается мне, Рома, что Вороновский не тот, за кого мы его принимали, после паузы добавил Судаков, опустив лысую голову и упершись лбом в костяшку большого пальца. - Нет, не тот...
- Извините, Максим Демьянович, я вас не совсем понимаю.
- Что он наглец из наглецов - это яснее ясного, - признал Судаков, не поднимая глаз. - Но, по всей видимости, не мошенник.
- А кто же?
- Как знать, как знать... Может статься, сотрудник Шестого управления КГБ, внедренный в преступную среду под личиной скупщика золота и валюты, - сказал Судаков, обращаясь в основном к самому себе. - Раньше мне было невдомек, что они могли пропустить его через нас, чтобы не разрушать легенду.
- Почему вы так думаете? - отбросив наигранное стеснение, вцепился в него Затуловский. - Из-за того, что он не отбывал срока? Или из-за особняка с охраной, со сторожевыми собаками и с тремя городскими телефонами?
- Не только... Посудите сами, Рома, мог ли разоблаченный мошенник после приговора получить высокую правительственную награду?
- Какую награду?! - изменившимся голосом воскликнул Затуловский. - Максим Демьянович, вы не путаете?
- Орден Дружбы народов, - тихо произнес Судаков. - Своими глазами читал указ в Ведомостях Президиума Верховного Совета СССР. В списке - одни комитетчики, уж я-то знаю...
- А Холмогоров? - быстро спросил Затуловский. - Он, по-вашему, тоже оттуда?
- Сдается мне, что нет. Вороновский вовлек его в преступление, а потом бросил за ненадобностью. И Баронов, по всей видимости, натуральный жулик. А вот сам Вороновский - оборотень...
Отнюдь не бесполезная беседа с Судаковым навела Романа Валентиновича на мысль основательно покопаться в прошлом Вороновского, для чего он безотлагательно задействовал "источник" из Ленгосуниверситета. Личные дела, не в пример уголовным, хранятся вечно, может быть, там найдется какая-нибудь зацепка. Так и вышло - спустя неделю "источник" донес Затуловскому, что В. А. Вороновский в 1953 году поступил на юридический факультет, откуда был отчислен с четвертого курса, как было сформулировано в приказе ректора, "за проступок, несовместимый со званием советского студента". В чем именно заключался проступок, в личном деле не указывалось, однако "источник" проявил сноровку, отыскал двух бывших сокурсников Вороновского и установил, что подвергнутый остракизму студент неудачно выступил на заседании дискуссионного клуба при обсуждении приснопамятных венгерских событий 1956 года, вследствие чего был исключен из рядов ВЛКСМ и изгнан из ЛГУ имени А. А. Жданова.
Вот она, поворотная веха в судьбе Вороновского! - сказал себе Роман Валентинович. Как ее истолковать? Либо это первое знакомство с КГБ, закончившееся вербовкой под угрозой привлечения к уголовной ответственности по статье 58.10 УК РСФСР в редакции 1926 года, либо инсценировка для завоевания репутации диссидента. А в дальнейшем его могли заодно использовать и как приманку для валютчиков, громко заявивших о себе еще при Хрущеве. Если дело обстоит так, то Вороновский - бывалый универсал с надежной крышей и неограниченной областью оперативного применения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93