Помоги встать.
- Куда вы?
- Пойду в церковь.
- Вас проводить?
- Проводи. Заодно зайдешь за Сашенькой. С ужином меня не ждите.
Выходя за калитку, Лена окинула взором старый дом с запущенным садом на косогоре. Здесь она после родов прожила одиннадцать месяцев, врезавшихся в память на всю оставшуюся жизнь. Благодаря Зинаиде Афанасьевне, в ту пору еще крепкой настолько, что она освободила Лену от домашних забот, ей удалось закончить институт, не потеряв ни одного года. Тогда это имело громадное значение, потому что каждый рубль был У них на строгом учете, а Сергей нуждался в продуктовых передачах, на что уходили последние деньги. Старый дом видел ее радость и ее горе, и сейчас Лена не могла определить, чего было больше - первого или второго...
Старая Зинаида Афанасьевна оправдала на сто процентов чаяния Лены: в понедельник, 26 июня, Сергей собрал свои пожитки и переехал на Красную улицу.
47. ПРОБЛЕСК НАДЕЖДЫ
К исходу лета у Тизенгауза форменным образом опустились руки. Исключая редкие выходы в город на безрезультатные поиски работы, он, согнувшись на табуретке, целыми днями с отрешенным видом сидел в кухне своей квартиры на Бутлерова и беспрестанно курил. Пройдет еще сколько-то дней, в лучшем случае недель, уголовное дело из городского суда на Фонтанке перешлют на Выборгскую сторону, в суд первой инстанции, для исполнения приговора, и тогда произойдет непоправимое - коллекции будут раздроблены и окончательно разворованы. А он, увы, ничего не может противопоставить осененному законом произволу. На словах все, к кому он обращался, обещали всемерную поддержку, а практически не ударили пальцем о палец. Хотя нет, правление Ленинградского общества коллекционеров все же направило в президиум городского суда копию своего решения с рекомендацией проявить внимание к судьбе коллекции янтаря ввиду ее уникальной научной и художественной ценности. Но кто в наши дни считается с благими пожеланиями? Все пойдет прахом...
3 августа 1989 года судебная коллегия по уголовным делам Ленгорсуда рассмотрела кассационную жалобу с просьбой отменить несправедливый приговор от 21 июня, заслушала объяснения самого Тизенгауза, его адвоката, а также заключение прокурора, надзиравшего за рассмотрением дел в судах, сочла, что проявленная небрежность при обыске квартиры осужденного не влияет на юридическую квалификацию им же содеянного, и вынесла определение: приговор народного суда оставить без изменения, а кассационную жалобу - без удовлетворения.
Адвокату как-то удалось пронюхать очень отрадную, на его взгляд, подробность - один из трех судей, оказывается, не разделил позицию своих коллег и написал особое мнение, но Андрей Святославович не захотел напрасно обольщаться: по закону все решается большинством голосов, а особое мнение втуне прилагается к делу в запечатанном конверте. "Будем жаловаться в надзорном порядке?" - без всякого интереса осведомился адвокат, когда они получили на Фонтанке копию определения. "Нет", - через силу вымолвил Тизенгауз, осознавший бесперспективность дальнейших попыток лбом прошибить стену.
Обращение с жалобами в надзорные инстанции подразумевало новые траты, на что требовались средства, которых не было: Марина снесла в ломбард даже обручальное кольцо...
Тягостные размышления Тизенгауза прервала телефонная трель. Звонил профессор Крестовоздвиженский. У него, как он соизволил выразиться, есть экстраординарное предложение - познакомить Андрея Святославовича с человеком, чья дьявольская проницательность не имеет аналогов. Уж если сей провидец не укажет выход из пикового положения, тогда вообще не на что рассчитывать. Короче, он, Крестовоздвиженский, завтра к восемнадцати часам заедет за Тизенгаузом.
Андрей Святославович не успел ответить ни "да", ни "нет", а в трубке уже зазвучали сигналы отбоя. Крестовоздвиженский в своем репертуаре - сто слов в минуту при абсолютной невосприимчивости к мнению собеседника, мысленно отметил он и потянулся за очередной сигаретой. Ехать к какому-то провидцу его не тянуло. Крестовоздвиженский ни словом не обмолвился о том, кто этот человек и чем может быть полезен. Кроме того, за помощь положено платить, а у него вся наличность не превышает десяти рублей... Да и раскрывать душу перед незнакомым человеком совсем не так просто, как кажется Крестовоздвиженскому, нервы и без того на пределе... Но, невзирая на экспансивность, Крестовоздвиженский не прожектер, а прагматик до мозга костей. Может быть, все-таки стоит съездить?..
На следующий день свежевыбритый Тизенгауз ровно в шесть часов вечера спустился вниз, где его уже поджидал Крестовоздвиженский, в нетерпении расхаживавший возле черной "волги".
Шестидесятилетний профессор-ортопед был щеголеват, приземист и, казалось, состоял из округлостей: тугих щек, бодро торчавшего вперед животика и полированной, бронзовой от загара лысины. И передвигался он на маленьких ножках, как шарик ртути, - быстро и без видимых усилий.
- Привет, привет! - увидев Тизенгауза, воскликнул он, закатываясь внутрь "волги". - Поторопимся.
Тизенгауз втиснулся на переднее сиденье и безуспешно попытался вытянуть ноги.
- Иосиф Николаевич, далеко мы едем?
- В Комарово, к нему на дачу. Документы у вас с собой?
Тизенгауз похлопал ладонью по полиэтиленовой папочке, с грустью вспомнил свой атташе-кейс, сгинувший в день ареста, и тотчас упрекнул себя за мелочность. До кейса ли сейчас, если рухнуло все, составлявшее смысл жизни?
- Вы позволите мне отодвинуть сиденье? - попросил он несколько минут спустя.
- Сколько угодно, - разрешил Крестовоздвиженский, сворачивая с Северного проспекта на Выборгское шоссе, чтобы попасть на побережье Финского залива через Осиновую рощу, Песочную и Белоостров. - Как настроение?
- Так себе. - Тизенгауз приподнял регулировочный рычажок и отодвинул пассажирское кресло в заднее положение, что позволило ему наконец-то отчасти выпрямить ноги.
- Рассматривайте предстоящий разговор как прием у врача, - директивным тоном сказал Крестовоздвиженский. - Будьте абсолютно откровенны и не задавайте ненужных вопросов.
- Где работает ваш друг?
- Нигде. Он инвалид, на пенсии.
- А кто он по профессии?
- Юрист, выдающийся знаток международного частного права. Многие были бы рады проконсультироваться у него, но он всем отказывает.
- Иосиф Николаевич, меня вот что беспокоит... Как быть с вознаграждением?
- Вы о чем?
- Неловко отнимать время у человека, тем более инвалида, если не имеешь возможности возместить...
- Выбросите это из головы, - перебил Крестовоздвиженский, державший скорость не ниже восьмидесяти километров, что, по мнению Тизенгауза, попахивало лихачеством. - Моего друга не интересуют деньги, он в них не нуждается...
Затем Крестовоздвиженский резко перевел разговор на особенности подглазурной росписи бывшего Императорского фарфорового завода, за что Андрей Святославович мысленно поблагодарил его. И все тридцать с чем-то минут, что они находились в пути, Тизенгауз отвечал на вопросы о старинном фарфоре, уголком мозга анализируя разрозненные сведения, только что сообщенные Крестовоздвиженским.
Трудно представить себе инвалида, живущего на пенсию и не нуждающегося в деньгах, рассуждал он. Да и сами понятия "инвалид" и "пенсия" не ассоциируются с недвижимой собственностью в курортном поселке Комарово, эдакой загородной цитадели ленинградского истеблишмента... А как сочетать слова Крестовоздвиженского о недопустимости любопытства с профессией его друга, юриста-международника?.. Все, вместе взятое, навело Андрея Святославовича на мысли о Комитете государственной безопасности. Судя по всему, он, этот загадочный друг, оттуда...
Не снижая скорости, "волга" промчалась мимо станций Солнечное и Репине, а в самом начале Комарова, возле Дома творчества театральных деятелей, Крестовоздвиженский свернул налево, в сторону моря, и, поколесив по узким улочкам, затормозил перед массивными металлическими воротами с круглым смотровым глазком.
У ворот проезжая дорога обрывалась - превратившись в пешеходную тропу, она, круто петляя, опускалась с холма в болотистую, поросшую осокой низину, а дальше, метрах в двухстах, в обрамлении сосен пролегла черная лента Приморского шоссе, за которым желтела гряда дюн и блестела в лучах заходящего солнца безбрежная гладь Финского залива.
Мнение Тизенгауза укрепилось - уединенность расположения дачи, глухой двухметровый забор и глазок в воротах убедительно свидетельствовали в пользу его гипотезы о принадлежности хозяина здешних мест к КГБ.
Крестовоздвиженский певуче просигналил, после чего кто-то, предварительно заглянув в глазок, привел в действие электромотор с приводом, раздвигавшим ворота на салазках. А за воротами перед взором Тизенгауза предстала нарядная, свежеокрашенная сторожка, окаймленная клумбами с кустами ронявших лепестки роз. Правее сторожки находился потемневший от времени гараж из кирпича на три машино-места, а на площадке перед гаражом ослепительно сверкала полировкой черная "чайка" с шелковыми шторками на окнах.
- Алексею Алексеевичу! - Крестовоздвиженский шариком выкатился из "волги" и пожал руку человеку, раздвигавшему ворота. - Пламенный привет от лица советской медицины!
- Рановато прибыли, Иосиф Николаевич, - заметил тот, взглянув на часы. Вам назначено на девятнадцать ноль-ноль, а сейчас только восемнадцать тридцать девять. Придется обождать. Присаживайтесь, в ногах правды нет.
- Спасибо, насиделся за рулем. Доехал я быстро, но не нравится мне, что на больших оборотах свечи забрасывает маслом...
Пока Крестовоздвиженский обсуждал с Алексеем Алексеевичем и с водителем "чайки" плюсы и минусы западногерманских запальных свечей фирмы "Бош", Тизенгауз закурил и осмотрелся. На лесистом участке площадью, наверное, не меньше гектара, в отдалении от ворот, за стволами порозовевших от заката корабельных сосен угадывались контуры просторного двухэтажного особняка, куда вела плавно поднимавшаяся вверх, усыпанная толченым кирпичом аллея, обсаженная буйно разросшейся сиренью. А возле ворот, как изваяние, без намордника и без поводка застыла немецкая овчарка, не спускавшая глаз с Тизенгауза.
Теперь у него не осталось и тени сомнения в том, куда его привезли. Не говоря уж о "чайке", один облик человека у ворот мог служить документом, удостоверявшим звание офицера госбезопасности никак не ниже майора. Примерно одних лет с Тизенгаузом, мускулистый и поджарый, "майор", знакомясь с Андреем Святославовичем, взглянул на него так, как будто сфотографировал.
Единственная поправка, внесенная Андреем Святославовичем в подтвердившуюся гипотезу, заключается в том, что дача была не частной, а ведомственной собственностью. Даже очень богатому, по советским меркам, человеку явно не по средствам соорудить подобную махину. К чему, например, частному лицу гараж на три автомобиля? Или жилая сторожка с верандой и розарием?
Тизенгауз успел докурить вторую сигарету, прежде чем со стороны аллеи послышались голоса и звук приближавшихся шагов. Первым шел священнослужитель в монашеской рясе и в фиолетовом клобуке. За ним вприпрыжку скакал черно-рыжий эрдельтерьер, зубами хватая священнослужителя за подол рясы, а сзади его догонял высокий шатен лет сорока - сорока пяти, одетый в светло-кофейную рубашку с короткими рукавами и в брюки той же расцветки. Добавь ему погоны со знаками отличия, промелькнуло в голове у Андрея Святославовича, и ни дать ни взять полковник армии США - спортивная фигура, осанка и короткая стрижка шатена точь-в-точь соответствовали разрекламированным в кино заокеанским стандартам. Однако твердой уверенности, что он здесь главный, у Тизенгауза все же не возникло - по возрасту и физической крепости он не мог быть инвалидом на пенсии.
- Яков, оставь в покое отца Серафима! - шутливо приказал шатен, пытаясь поймать эрдельтерьера за ошейник.
- Не беспокойтесь, Виктор Александрович, ваш Яша молодой, пускай порезвится, - с улыбкой проговорил священнослужитель, приглаживая растрепавшуюся на ветру бородку. - Не бойтесь, рясу не порвет, ткань прочная.
- Вы Якова не знаете, - рассмеялся шатен и, заметив гостей, приветливо поднял руку.
С лаем эрдельтерьер в три прыжка покрыл расстояние, отделявшее его от профессора Крестовоздвиженского, и встал на задние лапы, пытаясь, причем небезуспешно, лизнуть в лицо.
- Яшка, уйди, - отмахиваясь от пса обеими руками, взмолился Крестовоздвиженский. - Узнал меня, подлец!
Служивые люди, не мешкая, пришли в движение: Алексей Алексеевич заспешил к воротам, чтобы включить электромотор, а водитель "чайки" почтительно распахнул заднюю дверку для священнослужителя. Не шелохнулись лишь двое - овчарка, по-прежнему настороженно смотревшая на Тизенгауза, и сам Андрей Святославович, не сводивший глаз с высокого, как раз под стать ему, шатена, которого он мысленно определил как полковника Первого главного управления КГБ СССР, готовившегося здесь, в тиши Карельского перешейка, к ответственной командировке за кордон. Если окажется, что он тот самый юрист, тогда понятно, ради чего шатен стал знатоком международного права - ведь камуфляж цивилиста очень удобен для внедрения в капиталистическую среду.
- Счастливого пути, отец Серафим! - простился шатен со священнослужителем.
- Да пребудет в стенах сих Божья благодать! - Священнослужитель смиренно поклонился шатену. - Всевышний вознаградит вас за щедрость.
Как только "чайка" скрылась за воротами, шатен приблизился к гостям.
- Рад приветствовать тебя, Иосиф Прекрасный! - Он сперва пожал руку Крестовоздвиженскому, а затем обменялся рукопожатием с Тизенгаузом. Вороновский!
- Тизенгауз, - пробормотал Андрей Святославович, стушевавшись под взглядом шатена. - Очень рад знакомству...
- Милости прошу. - Вороновский сопроводил слова жестом. - Яков, следуй за нами!
Эрдельтерьер мигом отреагировал на зов хозяина и, рванув к нему, с силой ткнул под коленку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93