сам Андрей Святославович про это даже не заикался, а он, Трофим Трофимович, ни о чем не расспрашивал. У них, коллекционеров, праздное любопытство не в почете... Нет, ничего другого, кроме икон, он Тизенгаузу ни прежде, ни в тот день не продавал. Был, правда, разговор про конфетницу из серебра, доставшуюся ему по наследству от покойного родителя. Воспользовавшись случаем, он, Коростовцев, посоветовался с Андреем Святославовичем насчет цены конфетницы, но не с целью заинтересовать. Конфетница Фаберже гражданину Тизенгаузу не по карману. Если ему, Трофиму Трофимовичу, не верят, пусть спросят Федю, тот, право слово, подтвердит тютелька в тютельку.
- Подсудимый, у вас есть вопросы к свидетелю? - спросил судья.
- Есть. - Тизенгауз встал и подался вперед, к барьеру, вперившись в Коростовцева. - Вы в прошлом привлекались к уголовной ответственности?
- Андрей Святославович, креста на вас нету, - с осуждением вымолвил Коростовцев. - Своей беды мало, так захотелось прилюдно унизить меня, старика? В компании, значит, веселей, сподручней?
- Свидетель, отвечайте на вопрос по существу, - спокойно сказал судья. Находились вы под судом и следствием?
Коростовцев посмотрел на обвинителя, словно ища у него поддержки.
- Свидетель, напоминаю вам об ответственности за уклонение от показаний и за дачу ложных показаний, - строже произнес судья. - Мы вас слушаем.
- Так когда это было!
Лица Коростовцева, стоявшего спиной к залу, Лена, естественно, не видела, но заметила, что его затылок побагровел от прилива крови.
Поскольку Коростовцев всячески уходил от прямого ответа, пришлось приложить немало сил, чтобы добиться ясности. Судья взял Коростовцева в оборот и серией точных вопросов вынудил признаться в том, что он дважды судился - в 1946 году по статьям 120 (развратные действия в отношении несовершеннолетних) и 121 (мужеложство), а в 1955 году по статье 208 (приобретение и сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем) УК РСФСР, получив в общей сложности одиннадцать лет лишения свободы, из которых реально отбыл в исправительно-трудовых колониях только четыре с половиной года.
Зал загудел, пораженный услышанным, но мигом утихомирился после предупреждения судьи.
Лена и Марина быстро переглянулись, а Лара застыла с открытым ртом, словно узрела трехглавого Змея Горыныча: живьем педераста ей видеть не доводилось.
- Есть еще вопросы? - спросил судья у Тизенгауза.
- Нет. - Тизенгауз опустился на скамью подсудимых.
Следующим допросили вертлявого парня по фамилии Однополенко, показавшегося Лене шутом гороховым. В ухе у него висела серьга с прицепленной к ней монетой, а соломенные волосы стягивались на затылке в конский хвост. Парень с ужимками сообщил, что во время торга между Коростовцевым и Тизенгаузом подслушивал за дверью смежной комнаты, а после ухода покупателя получил от Трофима Трофимовича кусок, тысячу рублей, на первый взнос за кооператив на Ржевке. Он, Однополенко, просил Трофима Трофимовича не жилиться, подкинуть еще полкуска, но ничего не добился - Коростовцев показал ему полста одной бумажкой, жестом объяснив, что, мол, все, бобик сдох.
- Подсудимый, у вас есть вопросы к свидетелю? - Тизенгауз поднялся и вежливо спросил:
- Вы, кажется, временно не работаете. А где и кем вы работали раньше?
- Как вышел из ПТУ, так оформился в жэке, дежурным слесарем-сантехником, скривившись, ответил Однополенко. - А как обрыдло чистить засоры в унитазах, нюхать чужие калы, уволился по собственному желанию.
- А каковы теперь ваши желания? Кем хотите быть?
- Брокером. Где-то на Пороховых открылись двухнедельные курсы брокеров, туда и пойду. - Судья не сдержал улыбки.
- Есть еще вопросы?
- Какие отношения связывают вас с Коростовцевым? - продолжал Тизенгауз. Что между вами общего?
- Дружба, - без задержки выпалил Однополенко, по-видимому подготовленный к подобным вопросам. - Случись у него нужда, я - тут как тут. В булочную сбегать или другое что - как откажешь? Трофим Трофимович добрый, отзывчивый наставник, щедро делится опытом.
- Кажется, не только опытом? Деньгами тоже?
- Как лишние заведутся, так не отказывает.
- Сколько вы ему задолжали? - в упор спросил Тизенгауз.
- Мы, дяденька, народ не мелочный, не считаемся, - с пренебрежением ответил Однополенко. - Стану брокером, так сразу буду ему давать тоже без счета, от всей души...
- Во дает, петух! - восхищенно заметил сосед Лены, ткнув ее локтем. Умора!
Лара вытянула шею, как жираф, и, похоже, лишилась дара речи.
А дальше произошло то, чего Лена уж никак не ожидала,- в зале появился Сергей, занявший место Однополенко. Твердым голосом ее муж отвечал на поставленные вопросы, а Лена слушала и ровным счетом ничего не понимала. Господи, да какой же Сережка коллекционер, со студенческих лет собиравший ростовскую финифть, если у них дома одна-единственная иконка на эмали, подаренная им в день ее тридцатилетия? Чушь какая-то!
Марина, пораженная, судя по всему, не меньше Лены, жестами пыталась привлечь ее внимание, но Лена погрузилась в транс и уже ни на кого не реагировала.
Тизенгауз не стал задавать Сергею вопросов, и тот, по-прежнему не заметив Лену, сел в первом ряду, но не по соседству с Коростовцевым и Однополенко, а через проход. Лена проводила его взглядом и, словно стряхивая с себя наваждение, помотала головой. Как он, ее муж, оказался втянутым в подозрительные сделки с финифтью?..
Вслед за Холмогоровым дали свидетельские показания водитель такси Потеря и рыжая бухгалтерша Цымбаревич, подтвердившие, что по пути из центра на Гражданку Сергей Константинович дважды говорил о своем намерении купить какую-то финифть на сумму 2500 рублей. Их обоих Тизенгауз тоже ни о чем не расспрашивал.
Затем перед судом выступил эксперт Грязнов, младший научный сотрудник какого-то института с непонятной аббревиатурой. Из его пространных ответов обвинителю чуть-чуть очухавшаяся Лена поняла, что купленные Тизенгаузом у Коростовцева иконы по государственным расценкам стоят 960 рублей и, по мнению эксперта, подсудимый даже слегка переплатил за покупку.
- Кто вы по профессии? - спросил у него Тизенгауз, когда подошла его очередь задавать вопросы.
- Историк, с вашего разрешения.
- Каким периодом вы занимаетесь?
- Ранним средневековьем нашего с вами отечества,- снисходительно пояснил эксперт.
- Что именно служит предметом ваших исследований?
Чернявый и горбоносый эксперт нахохлился и стал похож на Каркушу из передачи "Спокойной ночи, малыши", к которой Лена с сыном были неравнодушны.
- Моя кандидатская диссертация, уже прошедшая предзащиту, посвящена стрелковому оружию одиннадцатого - двенадцатого веков, в основном стрелам, лукам и, в меньшей степени, арбалетам, - обиженным тоном процедил он. - Но я, извините, не вижу взаимосвязи между...
- Взаимосвязь прямая. У вас есть свидетельство Эрмитажа на право проведения экспертизы живописи?
- Н-нет.
- Может быть, вы получали свидетельство в Москве, в Третьяковской галерее?
- Нет. А зачем оно мне?
- Вы же взялись судить о цене икон... - Тизенгауз схватился за сердце, помолчал и спустя несколько секунд продолжал с прежней энергией: - Вы упоминали о государственных расценках на ростовские иконы. Где вы с ними ознакомились?
- Как бы это сказать? - Грязнов замялся. - Я... мне пришлось применить аналогию. В магазине подарков на Невском проспекте я изучил прейскурант на изделия палехских народных умельцев, экстраполировал его, исходя из соотношения размеров, на ростовскую эмаль и таким образом...
- Спасибо. Других вопросов у меня нет. - Не успел Тизенгауз сесть на место, как ветеран вновь ткнул Лену в бок.
- Глиста глистой, а ершистый! - одобрил он поведение Тизенгауза.Третьего свидетеля обдристал по самую маковку!
Лена безучастно кивнула.
Посрамленного специалиста по лукам и стрелам сменила бедно одетая женщина, на чьем изможденном лице выделялись только глаза, окруженные темными провалами. Она назвала свою фамилию - Рябокобылко и, избегая смотреть на Тизенгауза, монотонно отвечала на вопросы обвинителя. Андрея Святославовича она знает давно, познакомилась с ним в Обществе коллекционеров, на заседании секции предметников. В благодарность за консультации она уже лет пять или шесть при каждом посещении комиссионных магазинов присматривается к резному агальматолиту, который собирает Тизенгауз, и при обнаружении новых, только что поступивших в продажу экземпляров немедленно выписывает чек и вызывает его в магазин. Последний раз это имело место 19 февраля прошлого года. Дату она запомнила потому, что родилась 19 февраля. В комиссионном магазине "Фарфор хрусталь" на Невском Андрей Святославович в этот день на ее глазах купил за 57 рублей замечательный камень древнего Китая... Нет, кроме нее, он, кажется, ни с кем не разговаривал и, как ей помнится, уехал домой очень довольный.
- Подсудимый?.. - Судья выжидательно посмотрел на Тизенгауза.
Тизенгауз поспешно встал, подавшись к барьеру.
- Бета Юлиановна, я вам, помимо консультаций, ничем не бывал полезен?
- Вы давали мне в долг на покупку яичек, - потупившись, еле слышно вымолвила Рябокобылко.
- Каких яичек? - оживился судья. - Куриных?
- Полированных, - не поднимая глаз, пояснила Рябокобылко. - На датский фарфор мне давно не хватает. Теперь я собираю яйца из камня. Они мне как друзья, у каждого свое имя либо ласковое прозвище. "Красное солнышко", "Мальчик с пальчик"...
- Подсудимый, можете продолжать, - торопливо произнес судья.
- С каким условием я давал вам деньги?
- Вы всегда требовали, чтобы я предъявила квитанцию о сдаче какого-нибудь изделия в комиссионный магазин.
- Зачем?
- Вы знали, что я питаюсь одним гороховым концентратом с черным хлебом, и боялись, что я могу умереть, если у меня будет меньше тридцати копеек в день на еду.
- Пожалуйста, посмотрите мне в глаза, Бета Юлиановна.
Рябокобылко долго не решалась.
- Скажите, был ли я вежлив с вами? - Она подняла голову, встретила взгляд Тизенгауза и заговорила увереннее:
- Андрей Святославович, я горжусь знакомством с вами. Зачем спрашивать, когда вы - самый вежливый из всех, кого я знаю?
- Как я простился с вами девятнадцатого февраля?
- Вы не простились.
- Почему? - Тизенгауз перевел взгляд на судью. - Как же так: вежливый человек - и вдруг такая бестактность по отношению к женщине!
- Вспомнила!.. В тот день, когда вы уложили покупку в чемоданчик, к вам обратился какой-то приезжий.
- Почему вы приняли его за приезжего?
- Из-за акцента.
- Во что он был одет?
Рябокобылко, припоминая, закрыла глаза и сосредоточилась.
- Кожаное пальто... Да-да, кожаное пальто черного цвета с погончиками, а на голове - ондатровая шапка.
- О чем мы с ним говорили?
- Он спросил, интересуетесь ли вы резным камнем. Что говорилось дальше, не знаю. Он показал вам маленькую фигурку, а вы отвели его в угол, достали лупу и...
- Из магазина мы с ним выходили вместе или порознь?
- Не видела. Я подождала минут пять и ушла... - Попеременно клоня хохолок то в одну, то в другую сторону, судья пошептался с заседательницами и заявил, что суд удаляется в совещательную комнату, но просит не расходиться.
Пока старики и старухи поднимались вразброд, чтобы почтить судей и заодно размять онемевшие конечности, Марина, оттеснив Лару, подсела к Лене и жарко зашептала:
- Зайка, дятел, по-моему, понял, что Андрюша ни в чем не виноват.
- Какой дятел?
- Судья, - пояснила Марина. - Острый нос и этот хохолок...
- Верно! - встрял в разговор возжаждавший общения ветеран. - Меткий у тебя глаз!
- Маришка, не спеши с выводами, - осторожно сказала Лена. В этот момент ей хотелось только одного - избежать расспросов Марины о Сергее. Ни на минуту не упуская мужа из поля зрения, она видела, что он как ни в чем не бывало любезничает, с бухгалтершей Цымбаревич, а та без зазрения совести льнет к нему.
- Нельзя забывать про бдительность, - разглагольствовал ветеран, обращаясь не столько к Лене, сколько к поникшей Марине. - При усатом батьке спекулянты поджали хвост. Он им, гадам, спуску не давал, пресекал в зародыше. Это при Л+-не Брежневе они зажили как кум королю. А Мишка, теперешний минеральный секретарь, и вовсе без царя в голове. Выпустил, дурень, из рук вожжи. Оттого и страна катится в...
Куда катится страна и до чего, по мнению ветерана, докатится, окружающие так и не узнали - прозвучала команда: "Встать, суд идет!", и в зале появились судья и обе заседательницы. Они заняли прежние места, однако садиться не пожелали, потому что судья, не мешкая, разъяснил причину их недолгой отлучки.
Поскольку подсудимый утверждал, что покупал финифть для обмена на фигурки из нефрита, а свидетельница Рябокобылко частично изменила ранее данные ею показания и на допросе в судебном заседании подтвердила обстоятельства знакомства с приезжим коллекционером, предложившим подсудимому вышеуказанный обмен, тогда как органы следствия не исследовали версию подсудимого и не приняли надлежащих мер для установления учителя из Паланги по имени Витаутас, суд, руководствуясь статьями 71, 260 и 261 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, вынес следующее определение: первое - направить настоящее уголовное дело для производства дополнительного расследования; второе - подсудимого Тизенгауза А. С. освободить из-под стражи, заменив ранее избранную ему меру пресечения на подписку о невыезде.
Лена обеими руками сжала Марине локоть, а та, расталкивая сгрудившихся в проходе пенсионеров, устремилась вперед, к Тизенгаузу.
- Здорово! - ахнула Лара, вновь обретшая дар речи. - Лерка лопнет от зависти. А, Еленочка Георгиевна?
Лена между тем пристально смотрела на мужа, медленно приближавшегося вслед за редевшей на глазах стайкой пенсионеров. Цымбаревич держала его под руку, крепко прижимаясь пышной грудью.
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Сергей повернул голову в сторону Лены и отпрянул, словно увидев привидение. Вертикальная морщина посреди лба углубилась, а брови сдвинулись к переносице, превратившись в одну черную линию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93