– Мне надо размять ноги, Джайлс, а то они совсем затекли, – бросил я, поднимаясь.Старик плотнее закутался в плащ.– Становится холодно. Может, вам лучше вернуться в каюту? – предложил я не слишком уверенно, ибо знал: друг мой терпеть не может, когда с ним обращаются, как с больным.Но Джайлс не стал возражать.– Да, я и в самом деле продрог, – кивнул он. – Будьте любезны, помогите мне спуститься.Проводив его в каюту, я вернулся на палубу. Тамазин и Барак по-прежнему оживленно болтали и смеялись, стоя у перил. На меня они не обращали ни малейшего внимания, и я почувствовал себя задетым. Барак кивком головы указал Тамазин на моряка, проходившего по палубе. К великому своему удивлению, я увидел, что он держит за хвосты с полдюжины мертвых крыс.– Это корабельный крысолов, – с ухмылкой пояснил Барак.Тамазин сморщила свое хорошенькое личико и поспешно отвернулась.– Знаешь, чем особенно хороша его работа? – легонько толкнув ее в бок, спросил Барак.– Не знаю и знать не хочу.– Он ест крыс, которых поймает. Для крысоловов эта дичь – наилучшее лакомство.– Иногда ты бываешь невыносим, – возмутилась девушка.– А что я такого сказал? Разумеется, свежее крысиное мясо лучше черствых сухарей, которые едят другие матросы.Я заметил, что по лестнице с нижней палубы поднимаются два солдата. За ними следовал Бродерик, скованный по рукам и ногам. На фоне двух дюжих парней его изможденная фигура казалась особенно жалкой. Шествие замыкали сержант Ликон и Редвинтер.Солдаты подвели арестанта к перилам. Остановившись, он устремил взгляд в море. Солдаты следили за каждым его движением, готовые пресечь попытку броситься за борт. Сержант Ликон, пользуясь возможностью, глубоко дышал, наполняя грудь свежим морским воздухом. Редвинтер, заметив меня, приблизился.– Добрый день, мастер Шардлейк.Путешествие явно пошло ему не на пользу. Отросшие волосы и борода утратили холеный вид, он побледнел и выглядел утомленным. Постоянно находясь в обществе заключенного, тюремщик и сам страдал от духоты и отсутствия движения. Трудно было поверить, что передо мной тот самый холеный франт, с которым я некогда встретился в замке Йорка.– Добрый день, мастер Редвинтер. Надеюсь, скоро мы окажемся в Лондоне.– Вряд ли, – возразил он, взглянув на паруса. – При таком ветре нам придется тащиться бог знает сколько. Я слышал, капитан говорил, что в это плавание от него отвернулась удача. И на то есть причины.– Моряки излишне подвержены предрассудкам.– Быть может. Так или иначе, через несколько дней мы прибудем.Губы его искривила столь хорошо мне знакомая издевательская ухмылка.– Наш драгоценный сэр Эдвард наконец окажется в Тауэре, где ему предстоит множество развлечений.– Он здоров?– Вполне. Представьте себе, когда я сказал ему, что Спарн-Хед исчез из виду, он рыдал, как дитя. Причитал, что больше никогда не увидит свой ненаглядный Йоркшир. Я сказал ему, чтобы не расстраивался попусту. Может статься, голова его еще побывает в Йорке – в качестве украшения городских ворот.– Впервые встречаю человека, которому совершенно неведомо сострадание, – бросил я.– Для того чтобы хорошо исполнять свои обязанности, сострадание мне ни к чему, – усмехнулся Редвинтер. – Как-то раз вы назвали меня безумцем.При этих словах в глазах его мелькнули злобные искорки, и я вновь осознал, как глубоко сумел его уязвить.– На это я вам вот что скажу. Безумен тот тюремщик, который проливает слезы над изменниками и предателями. Отвратителен слюнтяй, не способный исполнить предназначение, данное ему Господом.– Неужели Господь предназначил вас для того, чтобы терзать и мучить других людей?– Для того чтобы спасти истинную религию, подчас необходимо пролить кровь.Редвинтер смотрел на меня с презрительным недоумением, словно удивленный тем, что я не понимаю столь очевидных вещей.– Вы что, не читали Ветхий Завет? Там на каждой странице битвы и кровопролития! Господь устроил этот мир так, что люди должны убивать друг друга. Король это понимает и потому не боится замарать руки в крови.– А разве в Писании не говорится о том, что кроткие наследуют землю?– Лишь после того, как сильные духом уничтожат всех врагов истинной веры.– И когда же это произойдет? После того, как на воротах Йорка будет выставлена отрубленная голова последнего паписта?– Возможно. Для того чтобы восстановить в этом мире порядок, необходимо быть сильным, мастер Шардлейк. Сильным и безжалостным. Таким же, как наши враги.Я отвернулся, утомленный бессмысленным спором. К нам приблизился сержант Ликон.– Добрый день, мастер Шардлейк, – приветствовал он меня, метнув на тюремщика исполненный неприязни взгляд.– Добрый день, сержант. Я только что беседовал с Редвинтером, – сообщил я, понизив голос. – Как-то раз я назвал его безумцем. Похоже, с тех пор его безумие лишь усугубилось.– Сэр Уильям, похоже, тоже так думает, – кивнул сержант, не сводя глаз с Редвинтера, который стоял в стороне, облокотившись на перила. – По крайней мере, он сказал, что отныне главную ответственность за арестанта несу я. Он больше не доверяет Редвинтеру. Это и понятно – в Йорке тот не справился со своим делом и допустил, чтобы арестант отравился.– Редвинтер, как и все жестокие люди, не слишком умен. Поэтому заключенному удалось его перехитрить.– Самое обидное для Редвинтера – потерять власть. Иногда он смотрит на меня с такой злобой, словно хочет убить, – заметил Ликон.– К счастью, скоро мы окажемся в Лондоне и сможем избавиться от его общества, – сказал я. – А как себя чувствует Бродерик? Редвинтер сказал, он рыдал, когда йоркширский берег исчез из виду.– Да, это правда. Но с тех пор он затих и редко произносит хоть слово.Сержант замешкался, словно не решаясь что-то сообщить.– Когда он увидел вас, он попросил разрешения поговорить с вами хотя бы минуту, – произнес он наконец.Я посмотрел в ту сторону, где стоял Бродерик. Тот, не замечая солдат, задумчиво глядел на море.– Я готов поговорить с ним.– Отойдите-ка от заключенного на несколько шагов. Он никуда не убежит, – обратился Ликон к своим людям.Солдаты выполнили приказание.– Малеверер дал мне под начало двух безнадежных болванов, – пожаловался сержант. – У обоих одно на уме – как бы напиться до бесчувствия. Мне уже пришлось отобрать у них деньги.Бродерик повернулся ко мне. Тонкое лицо показалось мне еще более изможденным, чем прежде, в свалявшейся бороде и длинных светлых волосах блестели брызги морской воды. Сейчас он походил не на молодого человека, а на иссохшего старичка. Стоило ему хоть слегка пошевелить левой рукой, лицо его искажала гримаса боли.– Вы повредили руку? – спросил я.– Ее повредила дыба, – усмехнулся Бродерик.Неистовая ярость, некогда сверкавшая в его глазах, угасла, взгляд арестанта поразил меня своим спокойствием. Очевидно, со времени последней нашей встречи в умонастроении Бродерика произошла значительная перемена.– Я слышал, в Хоулме вас едва не убили, – тихо произнес он. – На вашу жизнь покушалась невеста Бернарда Лока.– Да, это так.– Я немного знаю Лока. Он из тех людей, ради которых женщины готовы на все. Так вот, я хотел сказать вам, что не имею к покушению на вас ни малейшего отношения. Малеверер допрашивал меня. И при этом отнюдь не церемонился.– Мне очень жаль. А в том, что Дженнет Марлин действовала в одиночку, я не сомневался.Помешкав несколько мгновений, я заговорил вновь:– Скорее всего, она уничтожила документы, за которыми охотилась. Если только ей удалось их заполучить.Бродерик хранил молчание.– Я полагаю, документы мог похитить кто-то другой и ныне они находятся в руках заговорщиков, – продолжал я. – Но Малеверер и слушать меня не захотел. Заявил, что все это пустые домыслы.Взгляд Бродерика, устремленный на меня, стал более внимательным, но он по-прежнему не проронил ни слова.– А как вы думаете? – не унимался я. – Согласны с тем, что мои предположения небезосновательны?Ответа не последовало.– Но вы не сожалеете о том, что Дженнет Марлин не удалось осуществить свое намерение в отношении меня?– Я рад, что вы остались живы, – наконец разомкнул губы Бродерик. – Вы были ко мне добры. В тех пределах, в которых позволяла ваша миссия.– Тем не менее вы убили бы меня, если бы это требовалось для осуществления вашей цели? – спросил я, глядя ему прямо в глаза.– Без всякого удовольствия, – равнодушно произнес Бродерик. – Я не из тех, кто получает удовольствие при виде чужой смерти. Даже если эта смерть необходима для дела. Как мне кажется, вы тоже не слишком кровожадны.– Мистрис Марлин заявила, что моя смерть ей необходима. Как и смерть бедняги стекольщика. Признаюсь, мне противна сама мысль о том, что человеческая жизнь может быть жертвой, принесенной на алтарь какой-либо цели.– Вот как? – Бродерик саркастически ухмыльнулся. – Однако вы согласны с тем, что моя смерть необходима для процветания и благополучия Англии. В противном случае вы отказались бы выполнять поручение Кранмера.В ответ я лишь сокрушенно вздохнул.– Почему вы взялись за столь гнусную миссию? – настойчиво вопросил Бродерик. – Ведь вы совсем не такой, как эти бессердечные скоты Малеверер и Редвинтер.– Я многим обязан архиепископу и считал себя не вправе отказаться от его поручения.Несколько мгновений мы оба молчали.– Напрасно они думают, что пытками вынудят меня заговорить, – едва слышно проговорил Бродерик.– Под пытками говорят все, сэр Эдвард, – ответил я так же тихо.– Только не я.Губы его тронула едва заметная улыбка, от которой по спине у меня пробежал холодок. То была улыбка человека, знающего, что ему предстоит.– Они ничего не добьются. И помните, что я сказал вам, мастер Шардлейк. Время короля-еретика подходит к концу.Он смотрел на меня едва ли не с сожалением.– Знаете, я часто думаю о том, что вы могли бы стать одним из нас. И может, так оно и случится.Сделав вид, что не расслышал этих слов, я повернулся и подошел к сержанту Ликону.– Никогда раньше я не видел его таким спокойным, – заметил я.– Да, его не узнать. Сказал он что-нибудь важное?– Лишь заявил, что никакие пытки не заставят его заговорить.– Он ошибается.– Так я ему и сказал.Я направился к люку, ведущему вниз. Редвинтер по-прежнему стоял, облокотившись на перила, и глядел на море.Вечером после ужина я сидел на палубе и наблюдал, как солнце опускается за горизонт. На море царил почти полный штиль, корабль лишь слегка покачивало. Впрочем, багровый закат и тучи, затянувшие небо, предвещали перемену погоды.«Будем надеяться, на нас не обрушится новый приступ ненастья», – мысленно пожелал я.Тамазин на палубе не было, а Барак, стоя поодаль, болтал со слугами.Вскоре поднялся ветер, наполнивший паруса и позволивший кораблю двигаться быстрее. Я был рад, ибо хотел поскорее оказаться в Лондоне – прежде всего, из-за Джайлса, силы которого заметно таяли.Почти все пассажиры высыпали на палубу. В наступивших сумерках смутно вырисовывались силуэты, закутанные в плащи. Кто-то дремал, кто-то играл в карты или шахматы. До меня доносились обрывки приглушенных разговоров.Из люка высунулась голова еще одного человека, пожелавшего подышать свежим воздухом. Под шапкой, усыпанной драгоценными камнями, я узнал острые черты Ричарда Рича. Погрузившись в задумчивость, он прошествовал по палубе. Матросы торопливо отскакивали прочь, уступая ему дорогу. Поравнявшись со скамьей, на которой сидел я, он на мгновение вскинул голову и встретился со мной взглядом. Губы его искривила многозначительная зловещая ухмылка. Затем он подошел к люку и двинулся вниз по лестнице.Стоило Ричу скрыться из виду, ко мне подскочил Барак.– Как надоел этот сукин сын, – прошипел он.– Да уж, – кивнул я, тронутый его беспокойством.– Он сказал вам что-нибудь?– Только бросил злобный взгляд. Думаю, мне пора спуститься в каюту.– Да, холод пробирает до костей.– Я весь покрылся мурашками. Но никак не могу понять, холод тому виной или взгляд Рича.На нижней палубе царила тишина. Проходя мимо дверей Бродерика, я с неудовольствием отметил, что солдаты, стоящие в карауле, угощаются пивом из большой фляги, которую они передавали друг другу. Заметив меня, один из них попытался спрятать флягу за спину. Я нахмурился и вошел в свою каюту. Едва опустившись на койку, я услышал в коридоре громкие голоса и приоткрыл дверь. Двери других кают тоже раскрывались, оттуда выглядывали удивленные лица.– Какого черта вы наливаетесь пивом прямо на посту?Сержант Ликон, побагровев от ярости, едва не набрасывался на своих подчиненных с кулаками. Солдаты стояли понурившись, один из них по-прежнему сжимал в руке злополучную флягу. Сержант вырвал ее и швырнул на пол. Осколки брызнули в разные стороны, пиво растеклось по дощатой обшивке. Солдаты смотрели на лужу с нескрываемой тоской.– Богом клянусь, вам это с рук не сойдет! – не унимался сержант. – Вы оба пойдете со мной к Малевереру! Прямо сейчас!Лица солдат покрыла бледность. Дверь арестанта отворилась, и оттуда показался Редвинтер.– Что за шум? – процедил он.– Эти олухи пили на посту, – бросил сержант Ликон. – Я веду их к Малевереру.С этими словами он схватил солдат за воротники и потащил по коридору. Редвинтер проводил их довольным взглядом, как видно, радуясь, что у соперника не все идет гладко. Я захлопнул свою дверь прежде, чем он успел меня заметить.В каюте я вскоре забылся дремой и проснулся оттого, что чья-то рука бесцеремонно трясла меня за плечо. Растерянно моргая, я открыл глаза. Каюту освещал яркий свет лампы. Дверь была распахнута настежь. Из коридора доносился гул возбужденных голосов. Подняв голову, я увидел прямо перед собой мрачное лицо Малеверера. За его спиной маячил Барак в одной рубашке, со спутанными волосами.– Хватит дрыхнуть! – Малеверер злобно хлопнул меня по лицу. – Просыпайтесь! Вставайте!Я поднялся на ноги. В дверях я заметил Джайлса, набросившего на плечи одеяло, и Тамазин, закутанную в плащ Барака. Вид у обоих был донельзя растерянный. За их спинами угадывались силуэты других людей. Малеверер, повернувшись к ним, яростно сверкнул глазами.– Нечего здесь торчать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96