– Кроме вас, никто не мог отравить заключенного.Редвинтер метнул на меня взгляд, исполненный жгучей ненависти.– Уверен, мастер Шардлейк постарался всячески укрепить вас в этом мнении, – процедил он сквозь зубы.– Ошибаетесь, – бросил Малеверер. – Мастер Шардлейк со мной не согласен.Слова эти явно стали для Редвинтера полной неожиданностью. Он в замешательстве переводил глаза о меня на Малеверера.– Клянусь, я не давал ему яд, – заявил он наконец. – Не понимаю, почему я заслужил подобные подозрения?– Не смейте распускать язык передо мной, вы, гнусный недоумок! – рявкнул Малеверер и сделал угрожающее движение по направлению к тюремщику.Тот подался назад, и я впервые увидел, как в ледяных глазах Редвинтера заметались огоньки страха.– Клянусь, сэр Уильям, я ни в чем не виноват, – понурившись, пробормотал он.Лекарь меж тем влил в глотку Бродерика очередную порцию соленого пива, и того вновь вырвало. Тонкая струйка желтой жидкости стекала у него по подбородку.– Он вне опасности? – обратился Малеверер к лекарю.– По крайней мере, я вывел весь яд из его желудка. Хорошо, что солдат, который его обнаружил, догадался сразу вызвать рвоту.– Можно мне осмотреть камеру? – обратился я к Малевереру.– Зачем?– Сам не знаю. Но если признаки отравления появились у Бродерика спустя десять минут после того, как мастер Редвинтер вышел из камеры, возможно, заключенный принял яд сам.– Где он мог взять яд? – взревел тюремщик. – Я осматриваю камеру каждый день! В ней невозможно ничего спрятать!– Осматривайте, если хотите, – устало кивнул Малеверер.Я вошел в пустую камеру. На каменном полу не удалось обнаружить ничего, кроме пятен рвоты. Я прошелся по камере взад-вперед, надеясь, что взор мой наткнется на какой-нибудь необычный предмет. Малеверер и Редвинтер, подобно двум огромным воронам, не сводили с меня глаз.Деревянные миска и чашка, которыми пользовался Бродерик, были пусты. Скорее всего, доктор Гибсон уже забрал статки пищи, дабы подвергнуть их исследованию. Всю обстановку камеры составляли кровать, табуретка и пустой ночной горшок. Я сбросил с кровати перепачканные рвотой одеяла и принялся ощупывать соломенный тюфяк.Вдруг я заметил, что между стеной и кроватью что-то белеет. Мгновение спустя находка была у меня в руках.– Что это? – раздался за спиной голос Малеверера.– Носовой платок.К моему удивлению, то был женский носовой платок, сложенный вчетверо. Судя по украшавшим его кружевам, он явно принадлежал леди.– И все? – разочарованно протянул Малеверер.На ощупь платок оказался до странности жестким, к тому же его покрывали темные пятна. Я вытащил из кармана свой собственный платок, расстелил на кровати и сверху положил находку.– Сейчас посмотрим, что там такое, – тихо произнес я и, осторожно взяв свой платок за уголки, направился к дверям.Свободной рукой я по пути прихватил табуретку. Бродерик, впавший в забытье, распростерся в кресле. Доктор Гибсон склонился над ним. Отойдя от них на несколько шагов, я поставил табуретку на пол и развернул на ней свой носовой платок. Все мы – я, Малеверер и Редвинтер – устремили взгляды на маленький белый квадратик.– Эка невидаль! – разочарованно проворчал Малеверер. – Видно, какая-то шлюха подарила этому болвану платок на память, и он любовался им на досуге!– У заключенного не было никакого платка, – озадаченно нахмурив лоб, пробормотал Редвинтер. – Его самым тщательным образом обыскивали два раза: сначала в замке, сразу после ареста, затем здесь. Никаких сувениров вроде этого платка ему бы не оставили. Посетителей к нему не допускали. И уж конечно, среди тех, кто заходил в камеру, не было женщин.Я нагнулся ниже, разглядывая пятна, покрывавшие платок.– Вы говорите, когда заключенного перевезли сюда из замка, его обыскали вновь? – обратился я к Редвинтеру.– Да. Заставили раздеться донага и осмотрели все его вещи.– Однако оставалось одно место, где он мог спрятать платок, – сказал я, указав на темные пятна.На несколько мгновений воцарилось молчание, потом Малеверер недоверчиво расхохотался.– Вы хотите сказать, что этот парень спрятал подарок своей возлюбленной себе в задницу? – пророкотал он.– Именно так он и поступил, – кивнул я. – Только, полагаю, его возлюбленная, если таковая имеется, тут ни при чем. Он использовал дамский носовой платок лишь потому, что тот меньше и тоньше мужского.– И зачем ему это понадобилось?– В платке что-то было.Мне не хотелось прикасаться к этому кусочку ткани, но все же я взял его за уголок и осторожно развернул. К моему великому разочарованию, там ничего не оказалось. Я наклонился еще ниже и принюхался, почти касаясь платка носом. От ткани исходил едва ощутимый запах, чрезвычайно неприятный, но отличавшийся от запаха испражнений. Я нахмурился, пытаясь припомнить, где и при каких обстоятельствах я ощущал этот гнилостный аромат. Вне сомнения, это было совсем недавно. Да, конечно, запах этот исходил от забинтованной ноги короля во время злополучной церемонии в Фулфорде.– Что вы там вынюхиваете, стряпчий? – сердито вопросил Малеверер. – Может, вы еще попробуете эту гадость на вкус?– Сэр Уильям, нам необходимо позвать доктора Гибсона.Малеверер сделал лекарю знак подойти. Я поделился с ним своими предположениями. Доктор Гибсон с неохотой склонился над платком.– Что вы скажете об этом запахе, сэр? – нетерпеливо просил я. – Это запах яда?– Бог свидетель, этот запах знаком мне слишком хорошо, – грустно усмехнулся лекарь. – Это запах разложения и смерти. Я часто…– Так существует яд с таким запахом? – перебил Малеверер.– Если и существует, мне он не известен.– Ядов на свете множество, и, скорее всего, один из них хранился в этом проклятом платке, – заявил Малеверер, и глаза его довольно блеснули. – Заключенный спрятал его в самом надежном месте, выжидая случая пустить в ход. Наконец случай этот подвернулся, и он отравил себя, дабы избежать пыток, которые ожидают его в Лондоне.Он метнул взгляд на Бродерика, который по-прежнему не подавал признаков жизни.– Богом клянусь, у этого малого были причины поторопить собственную смерть.– Да, но кто принес ему яд? – возразил Редвинтер. – Как я уже сказал, все то время, что он провел в заточении, к нему не допускали посетителей.– Что, даже священник его не навещал?– Нет. Из Лондона поступил приказ, согласно которому ни один человек, помимо охраны, не должен видеть заключенного. Я следовал этому распоряжению неукоснительно. Захватить платок с ядом из дома он тоже не мог. Его арестовали ночью и доставили в замок в одной ночной рубашке. Одежду принесли позднее и тщательно обыскали, прежде чем ему передать.– Но так или иначе, яд оказался в распоряжении Бродерика, – покачал я головой. – Первый раз он пытался отравить себя еще в замке. Попытка окончилась неудачей, однако ему удалось нас перехитрить и спрятать остатки яда. Сегодня он снова попытался покончить с жизнью. Яд подействовал так быстро, что Бродерик не смог спрятать платок в обычное место. Он лишь успел сунуть его в щель между стеной и кроватью.– И его вновь постигла неудача, – добавил доктор Гибсон. – Сержант вовремя дал рвотное.Малеверер опять посмотрел на беспомощно распростертое в кресле тело.– Значит, никакого злоумышленника на самом деле не было, – проворчал он.– Да, – кивнул я. – Никто не посягал на жизнь Бродерика, кроме него самого.– Да, но ведь кто-то принес ему яд, – буркнул Малеверер и вновь грозно зыркнул на Редвинтера. – И этот «кто-то» ухитрился проскользнуть мимо вас. А может, он воспользовался вашими услугами?– Клянусь, я ничего не передавал заключенному и никого не допускал к нему, – дрогнувшим голосом заявил Редвинтер.– И все же из-за вашей неосмотрительности он едва не отправился на тот свет, – произнес Малеверер. – До тех пор пока дело не будет раскрыто, я освобождаю вас от обязанностей надзирателя. Сержант Ликон! – гаркнул он.Молодой солдат незамедлительно явился на зов.– Отныне вы несете ответственность за арестанта, – изрек Малеверер. – Я приказываю вам постоянно находиться здесь и не спускать с него глаз. Редвинтер, отдайте ему ключи.Несколько мгновений Редвинтер колебался, однако счел за благо не перечить разгневанному вельможе. Дрожащей рукой он достал из кармана ключи и передал Ликону.Бродерик тем временем начал приходить в себя: он застонал и пошевелился.– Сэр, но у меня нет опыта… – растерянно пробормотал Ликон.– Мастер Шардлейк поможет вам разрешить все затруднения, – отрезал Малеверер. – Доктор Гибсон, возьмите этот платок и тщательно исследуйте его. Мне необходимо узнать, что за яд там находился. А вы, ротозей, следуйте за мной, – бросил он, обернувшись к Редвинтеру. – Вас поместят под стражу, мастер Редвинтер. До той поры, пока невиновность ваша не будет доказана.Тюремщик обжег меня ненавидящим взглядом, словно именно во мне видел виновника всех своих злоключений. Он явно хотел что-то сказать и уже открыл было рот, но солдаты окружили его с обеих сторон, увлекая вслед за Малеверером. Когда все они вышли из коридора, я перевел дух и повернулся к сержанту Ликону:– Я полагаю, сержант, заключенного лучше вернуть в камеру.Солдаты перенесли Бродерика. Тот открыл глаза и устремил на меня мутный взор.– Итак, вы пытались лишить себя жизни, – сказал я.– Только не говорите мне, что это великий грех, – хрипло прошептал заключенный. – Я все равно обречен на смерть и хотел лишь, чтобы она была менее мучительной. Но видно, мне предстоит пройти весь путь до конца.– Кто принес вам яд? – спросил я.– Король-еретик, кто же еще, – усмехнулся Бродерик. Приступ мучительного кашля заставил его согнуться пополам.Смущенное покашливание сержанта, раздавшееся за моей спиной, заставило меня вздрогнуть.– Сэр, что я должен делать? – растерянно спросил Ликон. – Я совершенно не знаком с правилами…Я объяснил ему, что отныне он лично должен следить за приготовлением пищи для заключенного, а также надзирать за тем, как Бродерик ест.– Полагаю, сэр Уильям найдет время, чтобы дать вам более подробные указания, – сказал я наконец. – Да, и еще одно. Вы не должны вступать с заключенным в разговоры и позволять солдатам беседовать с ним. В Лондоне ему предоставят возможность наговориться вволю.– Вы думаете, его отравил тюремщик? – спросил Ликон, пристально глядя на меня.– Все может быть. Но мне кажется, тюремщик тут ни при чем.– Мне доводилось слышать немало рассказов о пытках, которыми славятся палачи в Тауэре. Если хоть половина этих рассказов – правда, я понимаю, почему Бродерик хочет ускорить свой конец.– Тем не менее вы должны сделать все, чтобы он не смог осуществить это желание. А я займусь расследованием и попытаюсь выяснить, что к чему.– По моему разумению, от всех этих расследований мало толку, – неожиданно резко заявил сержант. – Зачастую они лишь запутывают дело, а вовсе не вносят в него ясность.– Что вы имеете в виду?Ликон молчал, явно пребывая в замешательстве.– Помните, я рассказывал вам о земельной тяжбе, в которую втянули моих родителей? – сказал он наконец.– Помню.– Несколько дней назад я получил из дома письмо. Исход дела зависел от того, сумеют ли мои родные доказать, что земли, на которых семья наша хозяйствует с незапамятных времен, были ей подарены местным монастырем. Похоже, доказательства отыскались.– Так, значит, вас можно поздравить с хорошей новостью?– Да уж чего там хорошего, – покачал головой сержант. – Выяснилось, что четыре года назад монастырские земли и владения лорда были размежеваны вновь. И ферма моих родителей оказалась на участке, который принадлежит лорду. Тогда, четыре года назад, из Лондона нарочно вызвали стряпчего, чтобы он определил границы по закону.Сержант набрал в грудь побольше воздуха и заявил, взглянув мне прямо в глаза:– Этим стряпчим были вы, сэр. Мой дядя, тот, что умеет читать, ездил в Эшфорд и видел там документы за вашей подписью.– Да неужели, – растерянно пробормотал я. – Я прекрасно помню то дело, но…– Я так полагаю, вы сделали все по закону, – вздохнул Ликон. – Справедливо разделили земли между лордом и тем человеком, что купил монастырские владения. А родители мои в результате лишились своего клочка.Я молчал, не зная, что ответить.– Э, да что тут говорить, – с горечью махнул рукой сержант. – Не родился еще тот стряпчий, которого заботит участь бедняков.Он повернулся и зашел в камеру, оставив меня в одиночестве.Полчаса спустя мы с Бараком сидели на нашей любимой скамье под буком. То было уютное местечко, откуда открывался хороший вид на аббатство. День клонился к вечеру; порывы разыгравшегося холодного ветра заставляли нас зябко кутаться в плащи. Желтые листья беспрестанно кружились над головами; земля вокруг скамейки была покрыта ими, как ковром.– А осень в этих местах холодная, – заметил Джек. – Похоже, в день приезда короля природа улыбнулась последний раз.– Да, – безучастно проронил я, уставившись на шпиль церковной башни.– Все пытаетесь решить, кто же принес Бродерику яд?Я уже успел рассказать ему о последних тревожных событиях.– Ответить на этот вопрос необходимо. Завтра я непременно побываю в замке, осмотрю камеру, в которой содержался Бродерик.– Там сейчас заключен бедняга повар.– Надеюсь, его отпустят. Ведь мы точно знаем, что ни он, ни его стряпня совершенно не причастны к отравлению.– А все благодаря вашей сообразительности, – провозгласил Барак. – Малеверер должен быть вам признателен.– Ну, вряд ли этот человек знает, что такое признательность, – усмехнулся я. – Тем более мне так и не удалось связать все нити воедино. Несмотря на все усилия.– Я тоже только и делаю, что ломаю голову над этими загадками. Она уже и болеть начала с непривычки.– Давайте думать вместе. Предположим, отравление Бродерика не имеет отношения к другим преступлениям – к убийству Олдройда, похищению документов и двум нападениям на меня.– Вы и правда думаете, тут нет никакой связи?– Возможно – нет, возможно – есть. Давайте сначала рассмотрим первую версию.– Давайте.– Выстроим все события в цепочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96