– Что это вы себе позволяете, гнусный крючкотвор? Похоже, вы решили отомстить королю за то, что он прошелся насчет вашей горбатой спины?– Вы заблуждаетесь относительно моих намерений, миледи, – отчеканил я. – Я всего лишь хочу защитить этих молодых людей.– О намерениях стряпчих нетрудно догадаться, – презрительно прищурив глаза, бросила леди Рочфорд. – Все вы хотите одного – денег. Отвечайте, во сколько вы оцениваете молчание – свое и этих двоих?– Вы вновь заблуждаетесь, миледи. Меня заботит лишь сохранность моей собственной жизни. А также жизни моего клерка и этой девушки.– Что вы имеете в виду? – грозно сдвинула брови леди Рочфорд. – С чего вы взяли, что вам угрожает опасность?– Люди, которые имели несчастье узнать чужие тайны, имеют веские основания опасаться за свою жизнь. В силу своего ремесла мне нередко приходится сталкиваться со всякого рода злодеяниями, и потому я знаю, что говорю.Глаза леди Рочфорд по-прежнему полыхали злобой, однако она решила изменить тактику и растянула губы в улыбке.– Но вы напрасно вообразили, что стали свидетелем чужой тайны, сэр, – заявила она нарочито беззаботным тоном. – Королева всего лишь позволила себе немного поболтать с другом детства. Она еще совсем дитя, и это путешествие с его длинными церемониями и бесконечными переездами по грязным дорогам изрядно ее утомило. Ей необходимо немного развлечься. Уверена, король не стал бы возражать против столь невинных бесед. Но, как известно, придворные сплетники все видят в извращенном свете, и потому королева предпочитает видеться с друзьями под покровом ночи. И разумеется, ей не хотелось бы, чтобы эти встречи получили огласку.– Пусть королева развлекается, как ей угодно, – ответил я, про себя удивляясь быстроте, с которой леди Рочфорд отбросила первую версию произошедшего. – Все мы не имеем привычки распускать сплетни и хотим лишь одного – как можно скорее вернуться в Лондон и забыть об этом утомительном путешествии.– Значит, вы будете молчать? – спросила леди Рочфорд, и во взоре ее вновь вспыхнули надменные огоньки. – Держите язык за зубами, и, обещаю, никто вас не тронет.– Мы будем немы как рыбы, – заверил Барак, а Тамазин молча кивнула.Леди Рочфорд обвела нас всех довольным взглядом.– Хранить молчание – в ваших интересах, – произнесла она с прежним высокомерием. – В конце концов, всякий спросит, что клерк и служанка делали во дворе ночью. Вам, мистрис Ридбурн, следовало находиться в своей комнате. Мистрис Марлин излишне к вам снисходительна. Не забывайте, если я того захочу, вы быстро лишитесь своего места. Да и мистрис Марлин тоже.– У мистрис Ридбурн отличная память, – заверил я. – Она не забудет вашего предостережения. Кстати, о мистрис Марлин. Ей известно о том, что случилось прошлой ночью?– Разумеется, нет, – с нарочитым смехом ответила леди Рочфорд. – Кто будет пускаться в откровенности с этой сухой жердиной? Нет, кроме вас троих, об этом никто не знает. И, если вы будете благоразумны, никогда не узнает.– Мы дали обещание и намерены его сдержать, – произнес я. – Надеюсь, вы тоже сдержите свое. Впрочем, как законник, я должен вас предупредить, что приму необходимые меры предосторожности.В глазах леди Рочфорд вновь вспыхнул затаенный страх.– Какие еще меры предосторожности? Вы обещали, что о случившемся никто не узнает.– Я не нарушу своего обещания, если, на случай своей внезапной смерти, оставлю письмо, в котором изложу все известные нам обстоятельства.– Нет! – возопила леди Рочфорд. – Никаких писем! Если только все это выйдет наружу… Неужели вы воображаете, будто я причиню вам вред? Не думала, что вы настолько глупы! Даже если королева дала бы приказ избавиться от вас – чего она по своей доброте никогда не сделает, – насильственная смерть всегда возбуждает слишком много подозрений, которые нам совершенно ни к чему!Несколько мгновений леди Рочфорд молчала, содрогаясь всем телом.– Я хочу лишь, чтобы вы молчали, молчали, молчали! – сорвалась она на крик.– Миледи, вам самой не мешало бы замолчать или, по крайней мере, говорить тише, – заметил я. – В противном случае стражник, который, вероятно, подслушивает у дверей, будет слишком хорошо осведомлен о предмете нашей беседы.Леди Рочфорд зажала рот руками.– Да-да, – растерянно пробормотала она.Ее взгляд, устремленный на дверь, был полон такого откровенного ужаса, что на секунду мне стало жаль эту женщину.– Нам всем следует проявлять сдержанность и осмотрительность, – назидательно изрек я.– Вы производите впечатление человека, достойного доверия, – заявила леди Рочфорд, вперив в меня взгляд.– Благодарю за лестные слова, – ответил я, склонив голову. – Если вы не возражаете, мы вас оставим.Я выжидающе посмотрел на леди Рочфорд, но она лишь кивнула и отвернулась.Мы с Бараком поклонились, Тамазин сделала реверанс, и мы вышли из комнаты.По непроницаемому лицу стражника трудно было судить, слышал ли он что-нибудь. Никто из нас не произнес ни единого слова, пока мы не оказались за пределами павильона, на лужайке перед королевским особняком. Тут я прислонился к какой-то повозке, вытащил из кармана платок и вытер испарину со лба.– Благодарю вас, сэр, – прошептала Тамазин. – Если бы не вы, я умерла бы со страха.– Да, выдержались молодцом, – подхватил Барак. – Заставили старую каргу поджать хвост.– Мне приходится иметь дело с судьями, а манеры у них ничуть не лучше, чем у леди Рочфорд, – усмехнулся я. – Но, честно вам признаюсь, разговор этот дался мне нелегко.И в самом деле, голова слегка кружилась, а сердце словно хотело выскочить из груди.– Вы хорошо себя чувствуете, сэр? – обеспокоенно спросила Тамазин. – Вы бледны как мел.– Дайте мне немного прийти в себя.Я перевел дух и потряс головой.– В последние дни я ощущаю себя человеком, оказавшимся в утлой лодчонке в открытом море. Огромные волны накатываются одна за другой, бросают мое жалкое суденышко из стороны в сторону, и одному богу известно, чем все это кончится.– Ох, как бы мне хотелось оказаться на настоящей лодке, точнее, на корабле, – вздохнул Барак. – На корабле, который доставит нас в Лондон.– Надеюсь, вскоре ваше желание исполнится. Кстати, вы заметили, что леди Рочфорд перепугалась не на шутку? Похоже, между королевой и Калпепером действительно что-то есть. Или старая интриганка боится утратить свое положение?– Кто ее знает, – пожала плечами Тамазин. – Одно могу сказать: по слухам, Калпепер и Франциск Дерем на дух не переносят друг друга.– Да, Дерем тоже имеет честь быть другом детства королевы, – задумчиво пробормотал я.– Но как они отважились на подобный риск? – недоуменно вопросил Барак. – Похоже, все они лишились рассудка: и Калпепер, и королева, и леди Рочфорд.– Леди Рочфорд производит впечатление до крайности взбалмошной особы, способной на любые безрассудства. Что до Калпепера… Судя по всему, он из тех, кто привык идти на поводу у своих желаний.– Наглый расфуфыренный петух, – с отвращением бросила Тамазин.Я вспомнил, что, по рассказам Барака, Калпепер пытался флиртовать с хорошенькой служанкой.– Королева Кэтрин, конечно, еще совсем девочка, – добавила Тамазин. – Но все же она не настолько глупа, чтобы запасть на Калпепера.– Ну, и что мы будем делать? – обратился ко мне Барак. – Будем молчать, как обещали старой мегере? Или расскажем обо всем Малевереру?– Будем молчать. Я привык выполнять свои обещания. К тому же я не думаю, что леди Рочфорд имеет отношение к истории с похищенными документами. Скорее всего, она даже не знает об их существовании.– Знаете, я тут попыталась расспросить слуг о Калпепере, – сообщила Тамазин. – Выяснилось, что при дворе он уже четыре года. Родом он из Гудхерста, это в Кенте. Иногда ездит домой навестить родных.– Я вам очень признателен, Тамазин, – улыбнулся я, стараясь не показать, как заинтересовало меня это известие.– А теперь я должна идти. Наверняка мистрис Марлин давным-давно меня хватилась.Тамазин сделала нам реверанс и поспешила в дом.– Девушка отлично держится, – заметил я, обернувшись к Бараку.– На самом деле она совсем извелась от страха, только не подает виду, – буркнул он. – Знаете, что она сказала вчера? Вот бы, говорит, узнать наконец, кто он, мой отец. Вдруг он и в самом деле важная персона. Тогда нам было бы у кого искать защиты. Я ей на это ответил: будь он хоть самая крупная шишка, против короля он никто. А передряга, в которую мы вляпались, имеет к королю прямое касательство. Бедная Тэмми! На редкость разумная девчонка, но на своем неведомом папаше совсем свихнулась.– Да, и как мы с вами уже решили, все ее предположения построены на весьма зыбкой почве, – кивнул я. – Кстати, весьма любопытно, что Калпепер, как выяснилось, родом из Кента. Хотел бы я знать, где он расположен, этот Гудхерст? Вдруг рядом с деревенькой под названием Брейбурн?– От Кента до Йорка путь неблизкий, – равнодушно промолвил Барак. – Но сюда идет человек, который его проделал, – добавил он, заметив кого-то у меня за спиной.Я обернулся и увидел сержанта Ликона, торопливо шагавшего к нам. Судя по встревоженному лицу молодого солдата, он нес дурную весть.– Господи боже, какие еще беды на наши головы? – пробормотал я себе под нос.Приблизившись, сержант приветствовал нас салютом. Как и во время нашей прошлой встречи в трапезной, держался он холодно и отстраненно.– Я везде вас ищу, мастер Шардлейк, – произнес он. – Сэр Уильям Малеверер желает немедленно вас видеть. Сейчас он в камере сэра Эдварда Бродерика.– А что случилось с Бродериком? – спросил я, предчувствуя недоброе.События минувшей ночи заставили меня позабыть о собственных обязанностях по отношению к заключенному.– На его жизнь совершено еще одно покушение. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ Приказав Бараку ждать меня в нашем временном жилище, я вслед за Ликоном двинулся к зданию, в котором поместили узника.– Как это произошло? – спросил я, едва поспевая за сержантом.– Редвинтер воспользовался разрешением сэра Уильяма и вышел из камеры, чтобы немного размяться, – не замедляя шага, ответил Ликон. – Незадолго до этого арестант поел под его наблюдением. А минут десять спустя после ухода Редвинтера стражники услыхали какой-то странный звук и догадались, что арестанта рвет. Они вбежали в камеру и обнаружили его на полу в луже блевотины. Бедняга едва дышал. Солдаты позвали меня. Я приказал немедленно принести пива и соли, смешал их и заставил арестанта выпить. При отравлениях это первейшее средство. Потом я послал за доктором Гибсоном. Сейчас он у заключенного. Сэр Уильям Малеверер тоже там. Он просто рвет и мечет.– Вы поступили чрезвычайно разумно, сержант.Ликон промолчал. Про себя я вновь отметил, что по какой-то неведомой причине от прежней его приветливости не осталось и следа.Мы миновали длинный коридор, шаги наши гулко отдавались по каменным плитам. Дверь в камеру Бродерика была открыта нараспашку, и оттуда доносился кислый запах рвоты. Несмотря на зловоние, в камере было полно народу. Двое солдат, стоя у постели Бродерика, поддерживали его в сидячем положении. Заключенный был смертельно бледен и, похоже, плохо понимал, что с ним происходит. Один из солдат открыл ему рот, давая доктору Гибсону возможность влить туда какого-то снадобья. Редвинтер понуро стоял в стороне. В глазах его, помимо злобы, я заметил отблески еще какого-то чувства. Возможно, то была растерянность. Малеверер, скрестив руки на груди, грозно хмурился. Он бросил на меня взгляд, не предвещавший ничего хорошего.– Где вас черти носили? – процедил он.– Я… я навещал мастера Ренна, сэр Уильям.– Выйдем отсюда, – приказал Малеверер.Редвинтер последовал было за нами, но Малеверер обернулся и рявкнул:– А вы оставайтесь на месте! Арестанта вновь пытались убить, – бросил он, когда мы оказались в коридоре.– Отравление?– Редвинтер клянется, что лично надзирал за приготовлением пищи, сам принес ее заключенному и не сводил с него глаз, пока тот ел. А через десять минут Бродерик в корчах свалился на пол. Если Редвинтер не лжет, у злоумышленников не было никакой возможности подсыпать арестанту яд. Слова Редвинтера подтверждает сержант Ликон. Но в таком случае арестанта мог отравить один-единственный человек, – отчеканил он, многозначительно поджав губы. – И человек этот – сам Редвинтер.– Но зачем ему это делать, сэр Уильям? К тому же он не мог не понимать, что, поступая подобным образом, подставляет себя под удар.– Его соображения мне не известны, – процедил Малеверер, явно сознававший, как неубедительны его обвинения. – Мне известны лишь факты.– Наверняка возможность подсыпать заключенному яд была у кого-то еще. Кто знает, что Бродерик находится в аббатстве?– Всего несколько человек, – злобно тряхнув головой, буркнул Малеверер. – Но, вполне вероятно, они оказались слишком болтливы. Сейчас ни на кого нельзя полагаться.– По словам сержанта Ликона, Редвинтер вышел из камеры, как только заключенный закончил свой обед, – сказал я. – Он отправился размять ноги. Что, если злоумышленник проник в камеру в его отсутствие?– А как, скажите на милость, он проскользнул мимо караульных? – проворчал Малеверер. – И каким образом заставил Бродерика проглотить яд?– Может быть, заставлять не потребовалось, – предположил я. – Вполне вероятно, Бродерик сам хотел умереть и с готовностью принял принесенную отраву.Шум, донесшийся из камеры, заставил Малеверера обратить взор к дверям. Громко звеня цепями, которыми были скованы лодыжки арестанта, солдаты подняли его, усадили в кресло Редвинтера и вынесли в коридор. Вслед за ними вышел доктор Гибсон. Рубашку лекаря покрывали пятна, лицо побагровело от волнения.– Там слишком темно, и я не могу осмотреть больного как следует, – пояснил он.Я принялся разглядывать Бродерика. Он был бледен, как мертвец, дышал тяжело и прерывисто. Однако глаза оставались открыты, и в какое-то мгновение я поймал на себе его укоряющий взгляд.Малеверер подозвал сюда тюремщика.– Я только что сказал мастеру Шардлейку, что у меня есть весьма серьезные подозрения на ваш счет, – изрек он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96