– Надеюсь, вы правы.– А вы в этом не уверены?– Кое-что остается неясным… Но я слишком устал. И думаю, лучше всего мне сейчас завалиться спать. Как говорится, утро вечера мудренее.Мысль, неожиданно промелькнувшая у меня в голове, заставила меня улыбнуться.– Чему это вы? – удивился Барак.– Солдат, который проводил меня в лагерь, сказал, что король играет в шахматы с одним из своих камердинеров. Вот я подумал, что все это путешествие – изрядно затянувшаяся шахматная партия, в которой настоящий король пытается обыграть северных слонов и тур.– Настоящий король? – едва слышно спросил Барак, и глаза его сверкнули в свете свечи. – Или кукушонок, подкинутый в королевское гнездо?– В любом случае мы с вами – ничтожные пешки, которыми жертвуют без всякого сожаления. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ Утром мы продолжили путь. Я вновь ехал на чужой лошади, ибо ссадины на спине Предка еще не успели зажить. Он шел в обозе вместе с прочими запасными лошадьми. Барак, несмотря на больную ногу, решил ехать верхом и трясся на спине Сьюки рядом со мной. Джайлс, напротив, был не в состоянии продолжать путь в седле. Утром он едва встал с постели. Взглянув на его серое лицо, я сразу понял, что старика вновь терзает боль, и нашел для него местечко в одной из повозок. События минувшего вечера не прошли даром и для меня. Ночью я почти не сомкнул глаз и теперь зябко кутался в теплый плащ.В этот день нам предстояло проделать еще более значительный отрезок пути и остановиться в замке Леконфилд, расположенном в пяти милях к северу от Халла. Пейзаж за Хоулмом несколько изменился: равнины уступили место лесистым холмам, которые сейчас, осенней порой, радовали глаз яркостью красок. На востоке я заметил целую цепь холмов, так называемое Йоркширское нагорье.Цокот копыт и оживленная болтовня, раздававшаяся вокруг, сливались у меня в ушах в ровный гул. Оглянувшись назад, я заметил, что вереница повозок исчезла за крутым поворотом дороги. Впереди раскачивались разноцветные перья на шляпах вельмож и чиновников, по обеим сторонам процессии ехали солдаты в ярких мундирах, блики солнца играли на их начищенном оружии. По обочине то и дело мчались гонцы со спешными сообщениями.Мне никак не удавалось отогнать тягостное видение: Дженнет Марлин лежит ничком, разбитая голова накрыта капюшоном плаща. Я догадывался, что пережитое потрясение изрядно усугубило состояние Джайлса. Перед глазами стояло мертвенно-бледное лицо старика, в ушах звучали слова: «Я никогда не думал, что под конец жизни мне доведется кого-то убить».– Вы сегодня как в воду опущенный, – заметил Барак.– Не могу отделаться от воспоминаний. Так и вижу, как мистрис Марлин лежит на земле мертвая.– Сегодня утром, перед отбытием, я навестил Тэмми. Она сказала, леди Рочфорд едва с ума не сошла от страха, когда к ней явился Малеверер. Тэмми он тоже допросил, но она ровным счетом ничего не могла ему рассказать. Правда о мистрис Марлин стала для нее настоящим ударом. И утром я застал ее в слезах.– Она горюет о том, что ее хозяйка убита? – осведомился я. – Или о том, что она оказалась убийцей?– И о том и о другом.– Леди Рочфорд наверняка решила, что король узнал правду о легкомысленном поведении своей супруги.– Да. Когда она поняла, что речь пойдет совсем о другом, к ней сразу вернулась прежняя надменность. Что до мистрис Марлин, леди в один голос твердили, что ничего о ней не знают. За исключением Тамазин, никто не питал к ней теплых чувств. Она всегда держалась особняком и частенько гуляла в одиночестве. Никто не знал, куда и зачем она ходит.– Во время этих так называемых прогулок она шпионила за мной.– Вы были правы, когда решили не сообщать Малевереру о ночном свидании королевы и Калпепера, – понизив голос, произнес Барак. – Взбодритесь, вам нечего бояться. Можете больше не ломать себе голову насчет королевского родословного древа и того, что хотел сказать в своем признании некто Блейбурн. Так что выше нос!– Увы, я не могу разделить ваше беззаботное настроение, – тихо сказал я.– Но почему?– Я полагаю, бумаги похитила вовсе не Дженнет Марлин.– Но почему? – выпучив глаза от удивления, повторил Барак.– Если бы удар нанесла она, можете не сомневаться – она непременно удостоверилась бы, что я действительно мертв.– Значит, вы полагаете, у нее был сообщник?– Нет, это невозможно. Она действовала в одиночку.– Так кто тогда огрел вас по черепу и похитил эти чертовы бумаги? – нетерпеливо возвысил голос Барак.– Понятия не имею. Кстати, вчера в ее поведении тоже было кое-что странное. Она вполне могла выстрелить мне в спину, пока я мочился у сигнальной башни. Однако она дождалась, пока я обернусь.Воспоминание о пережитом заставило меня вздрогнуть.– Думаю, она хотела спросить, где эти бумаги. Но не успела.– Все это не более чем ваши домыслы.– Разумеется. И согласно этим домыслам, она была убеждена, что бумаги у меня. Отсюда и ее уверенность в том, что я знаком с документами, изобличающими Бернарда Лока.– Но до вчерашнего вечера вы часто с ней беседовали, и она никогда не наводила разговор на исчезнувшие бумаги. А вот убить вас она пыталась несколько раз.– Она не глупа и понимала, что, заговорив о бумагах, сразу наведет на себя подозрения. И, может статься, она рассчитывала, убив меня, обыскать мою каморку. Вероятно, надеялась подкупить для этой цели кого-нибудь из слуг.– Может, вы и правы, – кивнул Барак.– Да, но никаких доказательств у меня нет. Если мои предположения верны и документы похитил некто, связанный с заговорщиками, значит, они давно уже находятся в надежном месте.– Иными словами, бумаги вовсе не уничтожены?– Никоим образом. И кто-то выжидает, чтобы предать их огласке. Малеверер сказал, что Бернарду Локу зададут несколько неприятных вопросов. Возможно, он знает об участи документов больше, чем мы.– Бедолаге не миновать дыбы, – заметил Барак.– Это точно, – кивнул я. – Надеюсь, во время допроса не всплывет имя Мартина Дейкина. Если Джайлс узнает, что племянник в Тауэре, это его убьет.– Да почему вы вообразили, что племянник нашего старикана связан с Локом? Мало ли законников практикует в одной палате?– Конечно, это может быть ничего не значащим совпадением, – кивнул я. – К тому же между ними изрядная разница в возрасте. По словам Джайлса, его племяннику уже за сорок. А если Лок ровесник своей невесты, ему должно быть около тридцати.– А вам известно лучше моего, что законники вообще не слишком общительный народ, – подхватил Барак. – А уж с теми, кто уступает им по опыту, они лишнего слова не скажут.– За исключением тех случаев, когда их связывают общие интересы, – со вздохом возразил я. – Как только прибудем в Леконфилд, надо непременно навестить Бродерика, – перевел я разговор на другое. – Вчера я так и не удосужился это сделать.Барак поерзал в седле, пытаясь придать больной ноге более удобное положение.– Вам лучше рассказать о своих предположениях Малевереру, – заметил он. – Пусть знает, что бумаги, возможно, целы.– При случае я поговорю с ним. Но, скорее всего, он поднимет меня на смех. Он из тех людей, кто охотно верит лишь в наиболее удобную ему версию и отбрасывает прочь все остальные.– И все же кто мог огреть вас по черепу и похитить бумаги? – вопросил Барак, озирая толпу.– Кто угодно, – проронил я, тоже оглядываясь по сторонам. – Кто угодно.Через маленький городок Маркет-Уэйтон мы проехали не останавливаясь. Король и королева следовали во главе кортежа, так что мы их не видели. Жители городка высыпали на улицы. Они почтительно сняли шапки, но их лица были такие же каменные, как и у крестьян в придорожных деревнях. Впрочем, появление короля и королевы сопровождалось жидкими приветственными возгласами.Ближе к вечеру мы оказались в лесистой местности. Деревья с обеих сторон обступили дорогу, а выступающие из земли корни вынудили нас двигаться со скоростью обычного человеческого шага. Когда солнце начало клониться к закату, мы остановились на просторном лугу перед громадным особняком, на старинный манер окруженным рвом. Все всадники спешились. Конюхи обошли процессию, забирая лошадей.– Вы не знаете, где нам предстоит ночевать? – спросил я у одного из них, когда он брал под уздцы мою лошадь.– Об этом вам скажут люди управляющего, сэр. Надо немного подождать.Барак не мог слезть с седла без посторонней помощи и, отчаянно чертыхаясь, оперся на мою руку. К нам подошел Джайлс; он по-прежнему тяжело налегал на палку, но выглядел намного бодрее. Мы уселись на траву и принялись наблюдать за тем, как повозки и люди расползаются по окрестным полям. Кое-где уже появились шатры и палатки. Мое внимание привлекла знакомая черная карета.– Бродерик, – проронил я.– Сэр Эдвард Бродерик из Халлингтона? – с любопытством уточнил Джайлс. – Я знал, что он арестован. Так его везут в Лондон?– Да, – кивнул я.Мне не было нужды укорять себя за излишнюю болтливость. В пути черная карета без окон возбуждала всеобщий интерес, вопросы были неизбежны, и скрывать тайну далее не имело смысла.– Вы с ним знакомы? – спросил я у Джайлса.– Нет, но многое о нем слышал. Он пользовался репутацией весьма достойного молодого человека и рачительного землевладельца.– В мои обязанности входит следить за тем, чтобы он был доставлен в Лондон живым и здоровым, – пояснил я. – Таково поручение, данное мне архиепископом Кранмером.– Еще одно поручение? – Джайлс пристально взглянул на меня. – Вы взвалили на себя слишком большой груз, Мэтью.– Тащить его мне осталось недолго. Вскоре мы прибудем в Лондон, и я наконец вздохну свободно. А сейчас мне надо узнать, как дела у заключенного. Так что, с вашего разрешения, я вас оставлю.С этими словами я поднялся и направился к черной карете.Сержант Ликон, чистивший лошадь, приветствовал меня поклоном.– Я думал, сэр, вы заглянете вчера, – сказал он.– Непредвиденные обстоятельства помешали мне сделать это, – проронил я и спросил, взглянув на плотно закрытую карету: – Как себя чувствует заключенный?– Он вял и безразличен ко всему.– Редвинтер у него?– Как обычно, – кивнул сержант и смачно сплюнул на землю.– Пожалуй, мне стоит повидаться с ними обоими.– Прошлым вечером здесь был сэр Уильям Малеверер, – сообщил сержант. – Вид у него был такой мрачный, что не подступишься. Он долго говорил с заключенным, а Редвинтера выставил прочь из кареты. Того так и перекосило от злости.«Наверное, Малеверер пытался выяснить, нет ли какой-нибудь связи между Бродериком и Дженнет Марлин», – решил я про себя.– Что ж, пойду загляну в карету, – сказал я вслух, поднялся на низкую ступеньку и постучал в дверь.Редвинтер, открыв, неприветливо уставился на меня. Вид у него был усталый и далеко не такой щеголеватый, как обычно. Щеки поросли щетиной, волосы висели спутанными прядями. Удивляться этому не приходилось: в пути мало у кого была возможность холить и лелеять свою персону.– Я уж думал, вы нас совсем забыли, – не без язвительности изрек Редвинтер и посторонился, пропуская меня в темное и душное нутро кареты.Спертый воздух насквозь пропитался запахом пота и немытых тел. Сидений в карете не было, на полу лежало два соломенных тюфяка – для арестанта и стражника. На одном из них лежал Бродерик, запястья и лодыжки которого сковывали кандалы. Несмотря на темноту, я заметил, что он еще бледнее, чем прежде.– Здравствуйте, сэр Эдвард, – произнес я.Он устремил на меня глаза, по обыкновению полыхающие неприязнью.«Любопытно, известно ли ему что-нибудь о намерениях Дженнет Марлин и ее жениха?» – пронеслось у меня в голове.Впрочем, в любом случае Малевереру не удалось бы вытянуть из этого человека ни слова.– Где мы сейчас? – спросил Бродерик.– В местечке под названием Леконфилд. Сегодня мы переночуем здесь, а завтра, надеюсь, прибудем в Халл.– Леконфилд. Вот оно что.На лицо Бродерика набежала печальная тень.– Вам приходилось здесь бывать?– Да, – кивнул заключенный и попытался выглянуть в открытую дверь кареты. – Мы около замка?– Он совсем близко.– Мне бы хотелось его увидеть. Хотя бы из дверей. Если это возможно.– Нет, это невозможно, – отрезал Редвинтер.– Сделайте милость, смотрите, – разрешил я.Мне и самому хотелось получше рассмотреть заключенного в свете гаснущего дня. Редвинтер недовольно пожал плечами.Бродерик попытался подняться на ноги, но тяжелые цепи мешали ему. Я протянул руку, и он неохотно на нее оперся. Сквозь грязный рукав рубашки я чувствовал, как исхудала его рука. Он добрел до открытой двери и жадно уставился на замок.По мосту, переброшенному через ров, беспрестанно проезжали всадники, и несколько лебедей, потревоженных шумом, с гортанными криками взмыли в небо. Солнце бросало последние отблески на красные кирпичные стены замка. Деревья в своих золотисто-багряных уборах казались в закатных лучах особенно яркими. Глаза Бродерика отвыкли от света, и он беспрестанно моргал. Арестант был так худ и бледен, что сердце мое сжалось от сострадания.– В детстве я часто приезжал сюда, – сказал он.Никогда прежде я не слышал, чтобы голос его звучал так мягко.– Замок этот служил йоркширской резиденцией семейству Перси, – продолжал Бродерик. – Это была одна из самых знатных семей на севере.– А кому он принадлежит сейчас? – поинтересовался я.– А кому принадлежит все в этой стране? – в свою очередь спросил Бродерик и сам ответил на свой вопрос: – Королю, кому же еще. Он заставил герцога Нортумберлендского назначить себя своим наследником и после его смерти прибрал к рукам все его имения. А брат и законный наследник герцога, сэр Томас, стал участником «Благодатного паломничества» и был осужден на казнь.– Где же висят его кости? – с содроганием спросил я.Бродерик метнул на меня пронзительный взгляд.– От него не осталось костей. По приказу короля его сожгли в Смитфилде. И он превратился в пепел, который развеяли по ветру.Бродерик вперил взгляд в Редвинтера.– Полагаю, вы это видели. Вы же говорили, что не пропустили ни одной огненной казни.– Присутствовать на казни предателя – долг всякого честного гражданина, – сдвинув брови, отчеканил Редвинтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96