В аббатство Святой Марии я возвращался в одиночестве, ибо разговор с Джайлсом заставил меня забыть об угрожавшей опасности. Мысли о семейной ссоре, разлучившей старого законника с племянником, не выходили у меня из головы. Судя по всему, причиной этой ссоры послужило отнюдь не случайное недоразумение.«Несомненно, покойной жене Ренна семейные неурядицы доставили немало переживаний», – со вздохом подумал я.– Пели недурственно, правда? – раздался знакомый голос у меня за спиной.Обернувшись, я увидел Барака. Он пребывал в превосходном расположении духа. Рядом с ним шла Тамазин, не сводившая со своего спутника сияющего взгляда. Миловидное ее лицо покрывал румянец.«Что ж, – подумал я, – эта красотка, подобно всем прочим хорошеньким девушкам, без труда получила то, что хотела».Однако остаться со своим кавалером наедине Тамазин пока не удалось, ибо Дженнет Марлин тоже была здесь. По своему обыкновению, выглядела она так, словно только что глотнула уксуса. Но каштановые локоны, обрамлявшие ее лицо, придавали ему до странности юный вид и противоречили его кислому выражению. Мысленно я вновь подивился сходству между этой придворной дамой и Сюзанной, подругой моих детских лет.– Да, представление удалось на славу, – кивнул я.– Наверняка королю оно очень понравится! – с пылом воскликнула Тамазин. – Может, потом его сыграют еще раз в аббатстве Святой Марии, для шотландского короля. Оказывается, все эти приготовления были сделаны для него, – добавила она со вздохом. – А мы-то думали, для королевы. Думали, здесь, в Йорке, будет объявлено, что она беременна. Жаль, что это не так. Королева такая душка.– Правда?– Честное слово, королева ужасно мила. Я видела ее много раз, хотя, конечно, ни разу не имела чести с ней говорить.Вне всякого сомнения, Тамазин изо всех сил пыталась завоевать мое расположение. Барак, пристально поглядев на меня, догадался, что мне сейчас не до праздной болтовни.– Идемте, – сказал он, потянув свою спутницу за руку. – А то мы перегородили всю дорогу.И он увлек Тамазин вперед, оставив меня в обществе мистрис Марлин, которая наградила меня ледяной улыбкой.– А вам понравилось представление, мистрис? – любезно осведомился я.– Не слишком, – проронила она, устремив на меня взгляд своих больших темных глаз. – Я должна поговорить с вами.Глазами она указала на удалявшиеся спины Тамазин и Барака.– Мне не нравится, что ваш помощник не оставляет своих ухаживаний за мистрис Ридбурн. Здесь, в Йорке, я несу за нее ответственность. И я не хочу новых неприятностей для нас обеих. Мне вполне хватило того разноса, который устроил нам сэр Уильям.– Но Барак тут вовсе ни при чем, – возразил я. – Виной всему послужила сама мистрис Ридбурн. Если бы она не…– Мастер Барак – мужчина, а значит, в первую очередь отвечать должен именно он, – не терпящим возражений тоном ответила Дженнет Марлин.– Мистрис Ридбурн производит впечатление весьма бойкой особы, которая в состоянии сама о себе позаботиться, – заявил я. – Вне всякого сомнения, для вас это тоже не тайна, ведь вы хорошо знаете свою подопечную. Мистрис Ридбурн очень хороша собой и великолепно одевается, – добавил я, кивнув на нарядное зеленое платье Тамазин.Неодобрение, сквозившее во взоре моей собеседницы, стало более отчетливым.– Как бы то ни было, дальнейшее сближение этих двоих представляется мне до крайности неблагоразумным, – отчеканила она. – Что до вашего помощника, то, простите, он отнюдь не кажется человеком, способным позаботиться о чести девушки. Такие, как он, думают лишь об удовлетворении собственной похоти. Тамазин очень молода, и ей не приходится рассчитывать на чью-либо помощь или защиту. Она круглая сирота и не имеет родственников. Мой долг – оградить ее от возможных опасностей. И предостеречь от сближения с молодыми людьми, которые видят в знакомстве с ней способ устроиться на службу при дворе, – процедила Дженнет Марлин, по-прежнему буравя меня взглядом. – Что до ее нарядов, все ваши подозрения напрасны. Бабушка Тамазин оставила ей немного денег. Стремление хорошо выглядеть – в природе молодых девушек, и я не вижу ничего зазорного в том, что часть этих денег Тамазин тратит на платья. Тем более нет никаких оснований упрекать ее в излишней расточительности.– Вы до крайности несправедливо судите о моем помощнике, – бросил я довольно резко.– Вот как? По-вашему, он образец нравственности и чужд корыстным устремлениям? – усмехнулась она и скривила рот, словно у нее внезапно разболелись зубы.– В том, что у него и мысли не было с помощью Тамазин устроиться на придворную службу, я могу поручиться. Да и зачем ему это? Я плачу ему вполне приличное жалованье.– Для многих двор весьма притягателен сам по себе, – надменно заявила мистрис Марлин.– Вы правы. Но мы с Бараком не относимся к их числу. Мы, лондонские законники, и так неплохо устроены.– Однако же вы тоже не упускаете случая показаться при дворе, – обожгла меня взглядом мистрис Марлин. – Говорят, завтра вы предстанете перед королем.– Таковы мои обязанности, – пояснил я, мысленно досадуя на то, что она напомнила мне о завтрашнем испытании. – Я ведь занимался разбором прошений, поданных на высочайшее имя.– Насколько мне известно, этим ваши обязанности не исчерпываются. Вы ведь выполняете секретные поручения сэра Уильяма?– Кто вам это сказал? – нахмурившись, спросил я.– Как говорится, слухами земля полнится, – пожала она плечами.– Никаких тайных поручений я не выполнял. Я всего лишь дал ему несколько советов по вопросам, связанным с различными тонкостями законоведения. Любопытно, о чем столь оживленно беседуют Барак и мистрис Ридбурн? – счел я за благо сменить тему разговора.Барак, склонившись к уху Тамазин, нашептывал ей что-то до того забавное, что девушка сотрясалась от смеха. Мистрис Марлин некоторое время буравила взглядом их спины, потом обернулась ко мне, и во взгляде ее мелькнуло нечто, весьма похожее на ненависть. Воспоминание двадцатилетней давности ожило в моей памяти, и я вновь увидел сельскую лужайку и несчастную, затравленную Сюзанну, в ярости винившую меня во всех своих невзгодах.– Я сразу поняла, что вы до крайности честолюбивы, – заявила Дженнет Марлин. – Вы из тех, кто всю свою жизнь карабкается по общественной лестнице и ради этого продвижения готов на все. А ваш помощник, разумеется, ничем не отличается от своего хозяина.– Ваши суждения излишне скороспелы! – сердито воскликнул я, в это мгновение позабыв о правилах учтивости.Разговор так захватил нас обоих, что мы остановились, вынуждая всех прочих пешеходов обходить нас стороной.– Надеюсь лишь, вы не из тех, кто использовал церковные реформы в качестве трамплина для собственных амбиций, – произнесла она, глядя мне прямо в лицо. – Именно так поступил Малеверер.– Клянусь, сударыня, вы слишком много себе позволяете, – пробурчал я. – Особенно если учесть, что удовольствие познакомиться с вами я имел совсем недавно. Могу я узнать, почему вас так занимает моя скромная персона?Мистрис Марлин, что называется, и бровью не повела.– Я слышала, как ваш помощник рассказывал Тамазин о прошлом своего патрона, – изрекла она, по-прежнему неотрывно глядя на меня. – О том, как в прежние времена вы были ревностным сторонником реформ. О том, что вы служили лорду Кромвелю. Но сейчас прежний ваш пыл угас, это видно всякому. Подобно многим, ныне вы заботитесь лишь о собственном благополучии.Мы говорили так громко, что прохожие бросали на нас любопытные взгляды. Один парень даже крикнул:– Эй, сударь, отвесь этой визгливой ведьме хорошую оплеуху!– Знаете, почему бедный мой Бернард оказался в Тауэре? – вопросила мистрис Марлин, которая, казалось, ничего не видела и не слышала. – Потому что в Лондоне нашлись люди, пожелавшие завладеть его землями. И эти люди возвели на него поклеп, обвинив в папизме и в заговоре против короля! Но это ложь, гнусная ложь!Голос ее истерически зазвенел.– Я очень сожалею о печальном уделе вашего жениха, сударыня, – холодно произнес я. – Но сам я не имею ни малейшего отношения к постигшему его несчастью. Не думаю, что столь непродолжительное знакомство позволяет вам судить о моих взглядах и жизненных целях. При всем почтении, которое я питаю к вам, я не могу терпеть подобных оскорблений. Понимаю, что в вашем нынешнем положении козел отпущения необходим, однако прошу уволить меня от сей тягостной роли!Завершив свою тираду, я резко повернулся и пошел прочь, оставив Дженнет Марлин в одиночестве.Полчаса спустя я вошел в ворота аббатства Святой Марии. За время моего отсутствия работникам удалось поднять рухнувший шатер, и они суетились вокруг него, в свете факелов отчищая грязь с золотой парчи.Я вошел в королевский особняк. Все приготовления к приезду монарха были завершены, и здесь царила тишина. Лишь несколько слуг и придворных скользили по коридорам в благоговейном молчании; по всей видимости, они упражнялись в той манере поведения, которая потребуется от них завтра, когда дом этот станет резиденцией короля.Стражник проводил меня в кабинет Малеверера. Тот сидел за столом, погруженный в чтение каких-то бумаг. В свете свечей лицо его, обрамленное черной бородой, казалось бледным и особенно неприветливым.– Что вам еще надо? – пробурчал он, подняв на меня взгляд.– Сэр, мне в голову пришла одна мысль.– Говорите, не тяните.Я рассказал ему о том, какие воспоминания связаны у меня с именем Блейбурн.– Может, все это не более чем случайное совпадение, сэр, – завершил я свой рассказ. – Но я решил поставить вас в известность. Ведь среди стражников много уроженцев Кента.– Значит, по-вашему, этот Блейбурн тоже родом из Кента? – пророкотал Малеверер. – Что ж, это вполне может быть.Губы его искривились в язвительной ухмылке.– Однако проку от вашего открытия ровным счетом никакого, мастер Шардлейк. Эдвард Блейбурн умер задолго до того, как вы появились на свет. Сегодня я был на Тайном совете. И узнал немало интересного о Блейбурне.Он смерил меня надменным взглядом.– Но все это не подлежит разглашению.– Мне остается лишь принести свои извинения за напрасное беспокойство, сэр.– Завтра кто-нибудь из членов Тайного совета непременно пожелает с вами встретиться, – сообщил он. – Вам придется еще раз рассказать все, что вы знаете. И принести свои заверения в том, что вы намерены хранить нерушимое молчание. А напоследок вы, разумеется, получите хороший нагоняй, который вполне заслужили.Мысленно я отметил, что к Малевереру вернулась прежняя самоуверенность. Вне всякого сомнения, ему удалось убедить Тайный совет, что причиной всех произошедших бед является моя неосмотрительность.– Однако никто не снимает с вас обязанности заботиться о Бродерике, – продолжал Малеверер. – Непременно навестите его, прежде чем отправитесь спать. Вы должны посещать его каждый день, дабы удостовериться, что он пребывает в добром здравии. Охранник отведет вас в его камеру.– Я отправлюсь к нему прямо сейчас, сэр Уильям.– Я уже поговорил с мастером Редвинтером, – процедил Малеверер. – Предупредил, что впредь ему лучше воздерживаться от подобных просчетов.Он махнул рукой, давая понять, что более меня не задерживает, и проводил меня до дверей взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.Вслед за стражником я вышел во двор и направился к монастырским строениям, теснившимся за церковью. В прежние времена здесь жили и трудились монахи аббатства Святой Марии; теперь бывшие кельи и дортуары опустели. Мебели в них почти не было, лишь в некоторых я заметил кровати, как видно, предназначенные для прибывающих завтра гостей. По узкому каменному коридору стражник провел меня в глубь дома и остановился в самом конце, перед массивной дубовой дверью с зарешеченным оконцем, сквозь которое проникал свет свечи. Двое солдат, из тех, что сопровождали нас в замок, стояли у дверей в карауле.– Как себя чувствует заключенный? – осведомился я.– Он все время лежит, сэр. Но недавно его осмотрел лекарь и сказал, что ему лучше.– Слава богу. А где мастер Редвинтер?– Сейчас он в камере, с арестантом. Вы тоже хотите войти?Я кивнул, и солдат отворил дверь.Бродерик, растянувшись на постели, крепко спал. Редвинтер, опустившись на корточки у его изголовья, изучал лицо спящего узника. На собственном его лице застыло выражение сосредоточенной, неизбывной злобы. Скрип двери заставил его обернуться; завидев меня, он вскочил на ноги с легкостью, невольно возбудившей мою зависть.– Мне сказали, что заключенному лучше, – произнес я вполголоса.– Он спит. И мне придется спать здесь же, в камере. Да еще и разделять с ним ночной горшок. Таким образом сэр Уильям решил меня наказать.– Бродерик говорил что-нибудь?– Нет. До того как он заснул, я пытался его расспросить. Но он упорно нес чушь, которую вы уже слышали. О том, что его отравил король. Если бы мне предоставили действовать по собственному усмотрению, я быстро заставил бы его выложить правду.– Будь это так легко, не возникло бы надобности отправлять заключенного в Лондон.Во взгляде тюремщика сверкнули столь хорошо мне знакомые ледяные искорки.– Запомните, мастер Шардлейк, сломать можно любого человека. Вся штука в том, чтобы к каждому подобрать особый способ.Удостоверившись, что жизни Бродерика ничего не угрожает, я отправился в свое временное пристанище. В холле, по обыкновению, несколько клерков играли в карты. Я сухо кивнул им и постучал в дверь каморки Барака.– Да?– Это я. Нам надо поговорить.Я вошел в свою комнатушку и, ощутив внезапный приступ усталости, опустился на кровать. Через несколько минут появился Барак. С первого взгляда было понятно, что настроение у него превосходное.– Что-то рано вы сегодня вернулись, – усмехнулся я. – Неужели вам с мистрис Ридбурн не удалось найти укромного местечка для продолжения приятной беседы?– Эта мегера Марлин стережет Тамазин, как цепной пес, так что ни о каком продолжении не могло быть и речи. После того как вы бросили ее посреди дороги, она буквально рвала и метала. Куда это вы вдруг заторопились?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96