– Эта легенда излагалась в одном из исчезнувших документов? – обернулся Рич к Малевереру.– Она имела самое широкое хождение среди заговорщиков, – пожал плечами Малеверер. – И в том, что в нее верит Бродерик, нет ничего удивительного.– Удивительно другое, – проронил Рич, вперив в меня пронзительный взгляд. – С какой стати Бродерик решил рассказать эту легенду вам? Если он на это решился, значит, у него были основания полагать, что вы отнесетесь к его рассказу с сочувствием. Я прав?– Бродерик слышал мой разговор с Редвинтером, – признался я и судорожно перевел дыхание. – До Редвинтера уже дошли слухи о королевской шутке, и он позволил себе несколько весьма уничижительных замечаний в мой адрес. Возможно, именно это обстоятельство подвигло Бродерика на откровенность. Но клянусь, я не сказал ни слова против короля.– Что ж, в самом скором времени выясним, так ли это, – бросил Рич, откинувшись на спинку кресла. – И если сейчас вы покривили душой, пеняйте на себя. Вы и так навлекли на себя неудовольствие Тайного совета. Мой вам совет, мастер Шардлейк: умерьте свои душевные склонности и следуйте, так сказать, склонности телесной. Иными словами, держите голову вниз и не суйте нос в чужие дела.– Я понял вас, сэр Ричард.– Да, держите голову вниз, – повторил Рич. – Это самое разумное, что вы можете сделать при нынешних обстоятельствах.Он говорил очень медленно, тщательно подбирая слова. Взгляд его серых, тусклых, как у покойника, глаз был неотрывно устремлен на меня.– Неосмотрительность, проявленная вами здесь, в Йорке, нанесла весьма ощутимый удар по вашей деловой репутации, – процедил он, подавшись вперед. – Возможно, вы сумеете восстановить свое доброе имя, если по возращении в Лондон посоветуете Городскому совету отказаться от апелляции по делу Билкнэпа.Взгляды наши встретились.«Вероятно, на заседании Тайного совета Рич сам вызвался побеседовать с провинившимся стряпчим, – догадался я. – Он никак не мог упустить возможность оказать на меня давление».Рич ждал ответа, но я хранил молчание.– В любом случае у вас нет никаких шансов выиграть это дело, – все так же медленно и размеренно произнес Рич. – Мне не составит труда добиться, чтобы судья принял благоприятное для меня решение.– И кто же он, этот судья?– Узнаете в свое время. Если, конечно, позволите ослиному упрямству одержать верх над благоразумием. Верьте моему слову, вы окажете Городскому совету немалую услугу, посоветовав отказаться от бессмысленной тяжбы. Этим вы убережете их от ненужных трат.Верить слову Рича никак не входило в мои намерения, однако об этом я предпочел молчать. Джек обеспокоенно взглянул на меня. Это не ускользнуло от внимания Рича.– Возможно, вы посоветуете своему хозяину внять голосу разума, – обратился он к Бараку. – В противном случае ему придется горько пожалеть о своей несговорчивости. Я вас больше не задерживаю. Можете идти.Малеверер нагнулся к уху Рича и что-то горячо зашептал.– Сэр Ричард, может, мы воспользуемся случаем и обсудим вопросы, связанные с собственностью казненного Эска? – донеслось до меня. – Если мы согласуем все издержки…– Не сейчас, – нахмурившись, отрезал Рич. – Я же велел вам уходить, – сверкнул он глазами на меня. – И пошлите за этой женщиной, мистрис Марлин.Он нетерпеливо махнул рукой, и мы с Бараком вышли из комнаты. Стражник, ожидавший в коридоре, проводил нас вниз.– Эти двое явно затеяли какое-то новое мошенничество, – прошептал я на ухо Бараку.Во дворе было уже совсем темно.– Черт, черт, черт! – с жаром произнес Барак. – Мы попали в скверную передрягу.– Вы выразились на редкость точно, – с горечью заметил я.– А как вы намерены поступить с делом Билкнэпа?– Я не верю, что Рич подкупил судью. Будь это так, он не преминул бы назвать его имя. Нет, он, как говорится, пытается взять меня на испуг.– Взять вас на испуг? – повторил Барак, резко остановившись.Мне редко случалось видеть его в таком волнении.– Вы слишком много о себе воображаете, – сердито выпалил он. – Если вы будете серьезно досаждать Ричу, он прихлопнет вас, как муху. Что ему стоит разделаться с каким-то стряпчим, к тому же впавшим в немилость у Тайного совета!– Я могу рассчитывать на покровительство архиепископа Кранмера.– Да где он, ваш Кранмер? В Лондоне! Он и знать не будет, что с вами произошло. Да и в любом случае он не станет выступать против Рича. Ссориться с Тайным советом ему вовсе ни к чему.– Кранмер…– Никогда не будет портить отношения с сильными мира сего из-за такой мелкой сошки, как вы. Или я. А я ведь тоже влип в историю. И черт меня дернул затеять возню с этой проклятой шкатулкой!– Я никогда не отказывался от дела, которое считаю справедливым, и не намерен делать этого впредь! – провозгласил я.– Однако вы сами знаете, что шансов на победу у вас нет.– Я не из тех, на кого можно оказывать давление.Я так разволновался, что почти кричал.– Ослиное упрямство, – изрек Барак. – Ослиное упрямство и непомерная гордость. Эти качества, которыми природа наделила вас с излишней щедростью, приведут нас обоих к гибели.Он собирался сказать что-то еще, но передумал, махнул рукой и пошел прочь.– Черт, черт, черт! – только и оставалось повторять мне.Проходивший мимо клерк взглянул на меня с удивлением. Я обогнул церковь и направился к скамье под буком, которую облюбовал прежде. Опустившись на скамью, я вновь принялся наблюдать за любопытными, которые по-прежнему тянулись в сторону лагеря. В воздухе повеяло вечерней прохладой, заставлявшей меня зябко поеживаться.Вспышка Барака явилась для меня полной неожиданностью. Год назад, когда я с ним познакомился, он держался весьма вызывающе и отнюдь не испытывал трепета перед теми, кто был неизмеримо выше его по положению. Но тогда у него был могущественный покровитель. Ныне, как не преминул напомнить Рич, лорд Кромвель мертв. А сам Барак недавно признался, что какая-то часть его существа жаждет спокойной и размеренной жизни. Тем не менее слушать, как мой своенравный помощник упрекает меня в отсутствии рассудительности и в упрямстве, было по меньшей мере странно.Что касается гордости, то, возможно, он прав, не без приятного чувства сказал я себе. Мне действительно есть чем гордиться. Я никогда не изменял своему долгу и неизменно защищал интересы своих клиентов в полном соответствии с требованиями закона и справедливости. В мире, где царствует подкуп, я сумел создать себе репутацию безукоризненно честного стряпчего. Репутацию, которую вовсе не так просто запятнать. И никаким надменным вельможам, при всем их могуществе, не удастся это сделать.Подобные размышления, которым я предавался, сидя под деревом, постепенно вернули мне душевное равновесие. Да, говорил я себе, моя честность и неподкупность – это все, что у меня есть, и потому я никогда не поступлюсь ими. Но втягивать Барака в обреченную на поражение схватку с Ричем у меня нет никакого права. Точно так же, как нет у меня и права бросать своих клиентов, даже если шансы на победу ничтожны. Барак слишком умен, чтобы не понимать этого.Звук приближающихся шагов заставил меня вздрогнуть. Страх за собственную жизнь, забытый на время, снова овладел мною. Вглядываясь в темный силуэт, который стремительно приближался ко мне, я с облегчением понял, что это женщина. Широкий подол ее платья шуршал по ковру из опавших листьев, покрывавших землю вокруг скамьи. Когда женщина подошла ближе, я с удивлением узнал в ней Тамазин. На девушке было нарядное желтое платье, которое я уже видел прежде, шею украшало великолепное серебряное ожерелье.– Мистрис Ридбурн?Девушка сделала реверанс и устремила на меня неуверенный взгляд. Она казалась растерянной и смущенной, от обычной ее бойкости не осталось и следа.– Мне бы хотелось поговорить с вами, сэр… – пробормотала она. – Я увидела, как вы сидите здесь в одиночестве, и решила, что вы не откажетесь…– О чем вы хотите поговорить? – пришел я к ней на помощь.– Дело очень важное, сэр. Важное для меня.– Я готов вас выслушать, – кивнул я и жестом указал на скамью рядом с собой.Тамазин, опустившись, некоторое время молчала, словно не зная, с чего начать. Я тем временем украдкой разглядывал ее. Вне всякого сомнения, девушка была очень хороша – высокие скулы, полный, свежий рот, точеный подбородок. Впрочем, она была так молода, что казалась мне почти ребенком.– Мистрис Марлин только что вызвали к сэру Уильяму, – наконец произнесла Тамазин. – Он желает ее допросить.– Мне это известно. Мы с Бараком только что были у него. С нами беседовал сэр Ричард Рич.– Мистрис Марлин очень сердита. Она терпеть не может сэра Уильяма.– У меня уже был случай это понять, – кивнул я. – Если вы помните, я присутствовал при их встрече в минувшую среду.Напоминание об этом неприятном событии заставило Тамазин залиться краской.– Мистрис Ридбурн, вне всякого сомнения, вы поступите разумно, если постараетесь держаться подальше от меня и от мастера Барака, – сказал я, тщательно подбирая елова. – Поверьте, знакомство с нами чревато для вас крупными неприятностями.– Да, сэр.– Только что нам сделали весьма серьезное предупреждение. Возможно, мастер Барак сам вам обо всем расскажет. Подчас он бывает излишне несдержан на язык.– Он очень обеспокоен, сэр.– Это не слишком на него похоже. Обычно он пребывает в счастливой безмятежности, оставляя мне право терзаться от беспокойства.Я не сводил глаз с Тамазин, пытаясь понять, насколько хорошо она осведомлена о наших с Бараком делах. В интересах самой девушки было бы лучше, если бы Барак воздержался от особых откровенностей.– Вам известно, где сейчас мастер Барак? – спросил я.– Он пошел в поля, поглядеть на лагерь. Я хотела сказать вам, сэр…Тамазин осеклась, так и не набравшись решимости.– Слушаю вас, – ободряюще произнес я.«Наверное, для того, чтобы подойти ко мне, девушке потребовалась вся ее смелость, – пронеслось у меня в голове. – Ведь для нее я суровый и занудливый старый сухарь, всячески помыкающий ее возлюбленным».– Я очень сожалею о том, что пыталась вас обмануть. Я имею в виду… ну, эту кражу.– Да, с вашей стороны это был до крайности неразумный поступок, – кивнул я. – Женщине подобные выходки не к лицу. Гнев Малеверера вполне понятен. И все же ему не следовало обращаться с вами так грубо.– О, это сущая ерунда, – пробормотала она, потупив голову. – В моей жизни было и не такое, мастер Шардлейк. Мне пришлось самой пробивать себе дорогу. Хотя моя мать тоже служила при дворе.– Да, Барак мне рассказывал.– Она была швеей, шила ливреи для телохранителей королевы. Работала при Катерине Арагонской, потом при Анне Болейн.– Вот как?– Да. А семь лет назад, во время чумного поветрия, она умерла.– Мне очень жаль, – мягко откликнулся я. – Тогда многие лишились близких. В том числе и я.– Мне было тогда двенадцать лет. На всем белом свете некому было обо мне позаботиться, кроме бабушки. Но она была так стара и больна, что мне самой приходилось заботиться о ней.– Наверняка вам пришлось несладко.– Я никогда не знала, кто мой отец. Но думаю, он человек благородных кровей, – сказала Тамазин, и в глазах ее на мгновение вспыхнули гордые огоньки. – Моя мать говорила, что он занимал при дворе важный пост.– Вот как?– Да. Должно быть, он принадлежал к числу высокопоставленных придворных.«Скорее всего, он служил портным», – мысленно поправил я, с сожалением взглянув на Тамазин. Наверняка мать придумала сказку об отце благородных кровей, чтобы утешить дочь, подсластить горечь незаконнорожденности.– Вижу, сэр, слова мои не вызвали у вас особого доверия, – проницательно заметила девушка. – Но я верю, что отец мой был не из простых. И горжусь этим. Хотя, поверьте, мне пришлось вытерпеть немало оскорблений. Люди ведь очень жестоки.– Да, это так, – кивнул я. – И вы поступаете правильно, не обращая внимания на насмешки жестоких людей.«А как следует поступать, если жестокой насмешки тебя удостоил сам король?» – мысленно задал я вопрос самому себе.– Бабушка посоветовала мне воспользоваться тем, что чума унесла многих швей, и занять место матери, – продолжала Тамазин. – Я так и сделала, сэр. Пришла к управляющему двором и сказала, будто я искусная швея. Хотя, скажу вам честно, тогда я едва умела делать несколько стежков.– Как видно, вы всегда умели обводить людей вокруг пальца, – усмехнулся я.– К этому меня вынудила жизнь, сэр, – нахмурившись, проронила Тамазин. – Только обман недолго оставался обманом. Я работала день и ночь и вскоре действительно стала искусной швеей. Другие девушки, те, что работали вместе с матерью, учили меня в память о ней. Нам, беднякам, приходится всячески изворачиваться. Я должна была кормить себя и бабушку, а швеям неплохо платят. К тому же, работая при дворе, я ощущала себя в безопасности.– Я все понимаю. И не осуждаю вас.– Так что мне сызмальства пришлось научиться жить своим умом.– Как и Бараку.– Когда в тот день я увидела его в городе, меня, поверите ли, точно в сердце что-то кольнуло. Так он мне приглянулся, что и сказать нельзя. И я решила – почему бы мне не познакомиться с этим пригожим молодчиком?– Должен признать, мистрис Ридбурн, осуществляя свое желание, вы проявили немало сообразительности, – изрек я с едва заметной улыбкой. – Да и смелости тоже. Насколько я понимаю, вы не из тех, кто позволит рыбке сорваться с крючка.– Как вы сами сказали, сэр, подобные выходки не к лицу порядочной женщине, – серьезно произнесла Тамазин. – Но я ничуть не жалею о том, что сделала. Ведь мы с мастером Бараком нашли друг друга. И я хочу попросить вас об одном – пожалуйста, не чините нам препятствий. Или вы считаете, что подобная просьба с моей стороны – непозволительная дерзость?– Я считаю, что вы весьма необычная молодая особа, мистрис Ридбурн, – произнес я, устремив на девушку испытующий взгляд. – Поначалу я думал, что вы чрезмерно легкомысленны. Но вижу, я ошибался.– Джек сказал мне, что у вас вышла размолвка. Он очень сожалеет о своих словах.– В последнее время я его не узнаю. Прежде ему и в голову не пришло бы призывать меня к осторожности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96