Я знал: ей ничего не стоит измыслить любую историю, и, может статься, она прячет четки не только в память о бабушке. Я вновь осознал, что эта женщина хранит множество секретов.На следующее утро дождь зарядил вновь, и я отправился в библиотеку. Сняв в холле мокрый плащ и передав его слуге, я заметил брата Дэвиса, с озабоченным видом спускавшегося по лестнице. Под мышкой он держал большой кожаный портфель.– Доброе утро, брат Шардлейк! Решили посетить нашу библиотеку? Надеюсь, вы найдете там то, что вас интересует. А я, к сожалению, должен идти. На сегодня назначено слушание дела, которое я веду по поручению Городского совета.– Скажите, а какова плата за пользование библиотекой?– Для гостей из Лондона – никакой, – махнул рукой брат Дэвис. – Но я должен кое о чем предупредить вас, – добавил он, понизив голос. – Сегодня в библиотеку спозаранку явился старый брат Сванн. Представьте себе, ему перевалило за восемьдесят. Разумеется, старик давно уже не практикует. Но сюда приходит постоянно. Говорит, хочет быть в курсе всех последних изменений в законодательстве. А на самом деле просто ищет возможности поболтать.– Понятно, – кивнул я.– Минуту назад я заглянул в библиотеку и увидел, что старик дремлет у очага. Так что, если хотите почитать без помех, лучше его не будите.– Спасибо за предупреждение.Брат Дэвис кивнул, взял у слуги плащ и вышел на улицу, где бушевало ненастье. Я осторожно отворил дверь в библиотеку. Там было уютно и тепло, в очаге весело горел огонь, золотые буквы на корешках старых книг сверкали в его отблесках. Единственным посетителем был старик в потертой мантии, крепко спавший в кресле. Лицо его покрывала густая сеть морщин, сквозь редкие седые волосы просвечивал розовый череп.Я на цыпочках приблизился к одной из полок, отобрал несколько сборников, в которых содержались постановления по делам, сходным с делом Билкнэпа, и устроился за столом. Открыв первую из книг, я с удивлением обнаружил, что мне трудно сосредоточиться – сказывался длительный перерыв в работе. К тому же слова Джайлса не выходили у меня из головы.Вне сомнения, он был прав, когда говорил, что я вступил в схватку с противником, который многократно превосходит меня в силе. Взгляд, который на прощание метнул на меня Рич, не предвещал ничего хорошего. И все же мысль о том, что я представляю серьезную угрозу для всемогущего Рича, льстила моему самолюбию. Вне всякого сомнения, Рич опасался, что я сумею выиграть дело. И мне надо сделать все, чтобы опасения эти подтвердились. Защищать интересы клиентов – мой первейший долг. И если я изменю этому, жизнь моя утратит всякий смысл.Подняв голову, я увидел, что старик проснулся и с любопытством смотрит на меня удивительно ясными голубыми глазами. Глаза эти превратились в щелочки, когда он улыбнулся.– Что, брат, похоже, сегодня у вас нет настроения работать?– Боюсь, вы правы, – со смехом ответил я.– Мне кажется, я никогда не видел вас прежде. Недавно приехали в Халл?– Я прибыл сюда вместе с королем и его свитой.– Ах, вот оно что.– Позвольте представиться – Мэтью Шардлейк.С этими словами я встал и поклонился.– Простите, что я не встаю, – откликнулся старик. – В мои годы это не так просто. Поверите ли, мне восемьдесят шесть лет. Зовут меня Алан Сванн. Барристер высшего разряда. Ныне удалился от дел, – добавил он с усмешкой. – Погода нынче такая, что, хочется нам рыться в книгах или нет, на улицу лучше носа не высовывать.– Да, осень выдалась на редкость ненастная.– Разве это ненастье? Вот, помню, в тысяча четыреста шестидесятом разразилась настоящая буря. В тот год еще состоялась битва при Уокфилде.– Вы помните битву при Уокфилде? – удивился я.– На память я пока не жалуюсь. Помню как сейчас, в Халл примчался гонец и сообщил, что герцог Йоркский казнен и голова его в бумажной короне выставлена над воротами Йорка. Отец мой был на седьмом небе от радости, он ведь поддерживал Ланкастеров. Да только в конце концов страну все равно захватили представители дома Йорков.– Я знаю. У меня есть друг, который живет в Йорке. Он рассказывал мне немало историй времен войны двух роз.– То были тяжелые времена, – изрек брат Сванн. – Очень тяжелые.Внезапно в голову мне пришла любопытная мысль.– Наверное, вы помните, как после смерти Эдуарда Четвертого трон захватил Ричард Третий. А дети Эдуарда, так называемые принцы Тауэра, исчезли бесследно.– Я же сказал, на память я не жалуюсь, – кивнул старик.– После того как Ричард взошел на трон, по стране поползли слухи, согласно которым брак Эдуарда Четвертого, брата Ричарда, был незаконным, – продолжал я. – Поговаривали также, что появление на свет самого короля Эдуарда было связано с некими туманными обстоятельствами и, возможно, он не имел законных прав на престол.Я не сводил глаз с брата Сванна. В 1483 году Джайлс был совсем мальчишкой, а этот живой осколок древности – мужчиной лет тридцати. Возможно, его память хранила множество интересных сведений.Старый законник молчал. Тишину нарушали лишь завывания ветра в трубе да потрескивание дров в очаге. В какое-то мгновение мне показалось, что брат Сванн, позабыв мой вопрос, вновь погрузился в дрему.– В течение долгих лет об этом предпочитали не вспоминать, – внезапно повернулся ко мне старик. – Как говорится, все это давно быльем поросло.– Но я чрезвычайно интересуюсь событиями минувших лет. Как и мой друг из Йорка. Кстати, это он рассказал мне о слухах, связанных с королем Эдуардом.Обманывая старика, я испытывал легкие угрызения совести; однако вызвать его на разговор было необходимо.– О, это на редкость занимательная история! – с улыбкой заявил брат Сванн. – Одному богу известно, насколько она соответствует истине. В свое время отец нынешнего короля жестоко расправлялся с каждым, кто заводил об этом разговор.– Да, мой друг рассказывал мне.– После того как король Эдуард Четвертый умер, его мать, Сесиль Невиль, сделала публичное признание, – промолвил старик, пристально глядя на меня. – Она заявила, что отцом Эдуарда был вовсе не ее супруг, герцог Йоркский. Согласно ее словам, Эдуард явился плодом короткой связи, которую во время войны она имела во Франции с неким лучником.Я чувствовал, что сердце мое колотится где-то в горле.– Как вы понимаете, после этого поднялся жуткий переполох, – негромко продолжал старик. – Из этого окна ужасно дует, – проворчал он, плотнее закутываясь в мантию. – Когда я шел сюда, ветер едва не сбил с меня с ног. А вот, помню, в тысяча четыреста шестидесятом…– Да, вы рассказывали, что в этом году разразилась страшная буря, – вставил я, стараясь не выдать своего нетерпения. – Но вернемся к Сесиль Невиль…– Ах да. Так вот, эта леди вышла на крыльцо собора Святого Павла – насколько я помню, дело происходило именно там – и во всеуслышание объявила, что Эдуард Четвертый является отпрыском лучника. Некоторые здешние стряпчие как раз тогда ездили в Лондон, от них я и узнал об этом.– А имя лучника вы не помните?– Отчего же нет? Его звали Блейбурн. Эдвард Блейбурн, лучник из Кента.В ушах у меня застучала кровь.– И какая участь его постигла?– Полагаю, к тому времени, как Ричард Третий захватил трон, Блейбурн был уже мертв. Ведь с тех пор, как ему выпала честь обладать телом Сесиль Невиль, минуло уже более сорока лет, – усмехнулся старик. – Скорее всего, с ним своевременно разделались.– Как вы думаете, существуют ли какие-либо документы, подтверждающие достоверность этой истории?– По крайней мере, мне о них ничего не известно. Как я уже говорил, после того, как Тюдоры пришли к власти, все разговоры об этом пресекались. Ведь Генрих Седьмой женился на дочери Эдуарда Четвертого, которая стала матерью нынешнего короля. Но, насколько мне известно, во времена Ричарда Третьего вышел некий парламентский акт…– Озаглавленный «Titulus Regulus», – подсказал я.– О, вы и об этом знаете?Во взгляде старика внезапно мелькнуло беспокойство.– Не уверен, что даже сейчас нам следует говорить о подобных вещах. Прошлое лучше оставить в покое.– Но вы – один из немногих живых свидетелей тех давних событий.– Да, дожить до восьмидесяти шести лет удается немногим, – с гордостью изрек старый законник. – Но вы напрасно называете меня свидетелем… До меня лишь доходили слухи, быть может отнюдь не достоверные.Я резко поднялся.– Сэр, мне жаль прерывать наш интересный разговор, но я только что вспомнил о назначенной встрече. Позвольте мне откланяться.– Так вы уже уходите? – разочарованно пробормотал брат Сванн.– К сожалению, да.– Что ж, надеюсь, мы еще увидимся. По утрам я частенько прихожу сюда, к брату Дэвису. Огонь в очаге здесь горит так славно.На лицо старика внезапно набежала тень печали.– Брат Дэвис очень добр ко мне. Я знаю, что своей болтовней отрываю людей от дела. Но увы, все мои ровесники давно в могиле.Я взял его руку, сухую и тонкую, как птичья лапка, и крепко сжал ее.– Ваша память – это настоящий клад, брат Сванн. Я очень вам благодарен.И, поклонившись, я вышел. Голова моя слегка кружилась. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ Склонив голову под порывами ветра, я торопливо шагал по улицам Халла. Мысли мои скакали, соображения и версии беспрестанно сменяли друг друга.Итак, я был прав, предположив, что Эдуард IV является бастардом. Как я и думал, таинственный Блейбурн – настоящий отец короля. А вот брат Сванн ошибался, полагая, что с лучником, дерзнувшим вступить в связь с герцогиней, разделались, как только эта история вышла наружу. В действительности Блейбурн умер своей смертью и на смертном одре сделал признание, первые строчки которого мне удалось пробежать глазами. Строки, выведенные неровным почерком человека, не привыкшего держать в руке перо, возникли перед моим мысленным взором.«Я, Эдвард Блейбурн, находясь на пороге смерти, желаю сделать сие признание, дабы весь мир узнал о моем тяжком грехе…»Скорее всего, он умер до 1483 года, до того, как Сесиль Невиль тоже сделала свое признание. Будь он жив, старуха непременно заявила бы, что соучастник ее грехопадения может подтвердить истинность ее слов.А в апреле этого года, после того как заговор был пресечен на корню, один из его участников под пытками проговорился о существовании документов, весьма опасных для репутаций нынешнего короля. Но, по всей вероятности, он не знал, где и у кого хранятся эти бумаги. Заговорщики, как правило, не доверяют друг другу и стараются сообщать своим сообщникам лишь минимум необходимых сведений. Бернард Лок, заключенный в Тауэре, знал, что бумаги находятся у стекольщика Олдройда. Но до сей поры Локу удавалось избежать пыток, ибо у него имелись заступники, а свидетельства, подтверждающие его участие в заговоре, были весьма слабы. Тем временем в Йорке арестован Бродерик. Возможно, ему известно многое. Но он упорно хранит молчание, и потому решено отправить его в Лондон и передать в руки искусных палачей.Любопытно, что представляют из себя прочие документы, хранившиеся в шкатулке? Вероятно, они каким-либо образом подтверждают признание Блейбурна. Одним из таких подтверждений служит «Titulus». Что до родословного древа, оно служит чем-то вроде вспомогательного средства. Но кто посвящен во все подробности этой истории?Король и члены Тайного совета еще весной узнали о существовании опасных документов. Я рассказал Малевереру, что Олдройд перед смертью упомянул о некоем Блейбурне, а тот передал это герцогу Суффолку. Стоило герцогу услышать злополучное имя, он сразу переполошился. Возможно, он объяснил Малевереру причины своей тревоги. И тот произнес фразу, которая так меня озадачила: «Все началось с Сесиль Невиль».В памяти всплыли последние слова умирающего стекольщика: «Если у Генриха и Кэтрин Говард родится дитя, ему не бывать истинным наследником престола. Она знает об этом».Пораженный внезапной догадкой, я остановился посреди улицы. Как только я раньше об этом не подумал! Стекольщик имел в виду отнюдь не измену юной королевы, не то, что отцом ее ребенка может оказаться молодой повеса Калпепер. Дети короля не имеют законных прав на английский трон, ибо сам Генрих является внуком лучника. А слова «она знает» относились вовсе не к королеве, а к Дженнет Марлин, только что столкнувшей его с лестницы.– Так, значит, Кэтрин Говард здесь ни при чем, – неожиданно для себя самого произнес я вслух.Барак расхаживал по комнате, как видно, не найдя более содержательного занятия; он слишком рано отказался от костыля и, ступая на поврежденную ногу, всякий раз морщился.– Не слишком себя утруждайте, – предостерег я.– Нога почти не болит, если не опираться на нее всем телом! – сообщил Барак.Он вновь шагнул, поморщился и тяжело опустился на кровать.– Черт, до чего мне надоело быть калекой!– Джек, мне удалось кое-что выяснить, – произнес я, усаживаясь на свою постель.– Что еще?В голосе Барака не слышалось ни малейшей заинтересованности. Но когда я рассказал ему о том, что услышал от брата Сванна, и поделился собственными догадками, он по-трясенно присвистнул:– Господи боже!Несколько мгновений Барак молчал, пытаясь осмыслить услышанное.– Если все это правда, значит, нынешний король – внук лучника из Кента, – наконец пробормотал он.– Получается, что так.У Барака глаза на лоб полезли.– И королю об этом известно, – продолжал он. – Известно с тех самых пор, как кто-то из заговорщиков проговорился о документах.– А еще королю известно, что некий стряпчий по имени Шардлейк отыскал бумаги, а потом упустил их, – продолжил я. – Неудивительно, что он так набросился на меня в Фулфорде. И неудивительно, что заговорщики готовы на все, лишь бы заполучить эти документы. Признание Блеибурна способно сотворить в стране настоящую бурю.– А Бернард Лок, в прошлом заговорщик, приказал своей невесте уничтожить эти документы, рассчитывая таким образом спасти собственную шкуру.– Как и всегда в этой жизни, желания и интересы разных людей противоречат друг другу, – пожал плечами я.– Но каким образом это признание, сделанное неким Блейбурном, попало в руки заговорщиков? Скорее всего, лучник вернулся в Кент, там и отдал богу душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96