Знал лишь, что эти документы обладают чрезвычайной важностью. В Лондоне он был связан с неким мерзавцем, который ныне пустился в бега. Скорее всего, сейчас он в Шотландии, вместе с королем Джеймсом строит планы, как навредить Англии. Лок рассказал лишь, что ему было предписано передать шкатулку некоему барристеру, который явится к нему сам.– Барристеру из Грейс-Инна?– Об этом Локу ничего не известно. По крайней мере, так он заявил, и, думаю, он не стал бы запираться.Малеверер поджал губы.– Но мы непременно найдем этого барристера. Даже если для этого понадобится посадить в Тауэр всех законников родом из северных графств.«В том числе и племянника Ренна», – мысленно добавил я, и сердце сжалось от дурного предчувствия.– А как Бернард Лок принял известие о гибели своей невесты?– Он отказывался в это верить. До тех пор, пока тюремщик не показал ему обручальное кольцо, которое я снял с ее пальца и отослал в Лондон.– Лок очень горевал?– Кто его знает, – пожал плечами Малеверер. – Меня его переживания ничуть не волнуют.Неожиданно он встал, пересек комнату и, остановившись рядом, воззрился на меня с высоты своего огромного роста. Я ощутил на своем лице его несвежее дыхание.– Держите язык за зубами, ясно? – процедил Малеверер. – Вы работали на лорда Кромвеля, следовательно, знаете, что молчание – золото, а болтливость – большой порок.– Знаю, – кивнул я.Мысли мои крутились вокруг Мартина Дейкина. Если до сих пор ему удавалось избежать неприятностей, то ныне они неминуемо на него обрушатся. Как и на всех прочих законников, практикующих в Гарден-Корте.Малеверер, прищурившись, сверлил меня глазами. На губах его играла столь знакомая мне зловещая улыбка.– Кстати, на корабле вы сможете наслаждаться обществом еще одного своего доброго знакомого, – промолвил он. – Сэра Ричарда Рича.– Неужели он расстался с королем?– Да, ему тоже необходимо попасть в Лондон как можно скорее.Малеверер вновь растянул губы в улыбке.– Кстати, вы вняли советам сэра Ричарда и отказались от того злополучного дела?– Нет, сэр Уильям.– Что ж, надеюсь, вы знаете, что делаете, – изрек Малеверер.В порт мы явились заблаговременно. Впервые за все время нашего пребывания в Халле утро выдалось ясным и безветренным. На небе светило солнце, морские птицы с криками носились над водой. Корабль мы увидали издалека – то была впечатляющих размеров каравелла с огромными квадратными парусами, позволявшими развить большую скорость. Корма корабля поднималась над водой футов на двадцать. Подойдя ближе, мы прочли на боку название – «Неустрашимый». Заделанные отверстия для пушечных дул свидетельствовали о том, что корабль был прежде военным. По всей вероятности, каюты для пассажиров располагались на нижней палубе и были устроены со всеми возможными удобствами. Однако на причале толпилось еще с полдюжины богато разодетых чиновников в сопровождении слуг, и я понял, что нам на удобные помещения рассчитывать не приходится. Среди чиновников я заметил и Рича, и Малеверера, однако ни один из них не удостоил меня даже взглядом.Мы остановились поодаль, ожидая, когда нам будет разрешено подняться на борт. Джайлс, опираясь на палку, с любопытством разглядывал судно. Не желая преждевременно расстраивать старика, я так и не рассказал ему об опасности, нависшей над племянником. Тамазин стояла рядом с Бараком, готовая в любую минуту поддержать его, ибо он все еще сильно хромал.– Все готово к отплытию, – повернулся Джайлс к Бараку и Тамазин.Барак молча кивнул, Тамазин натянуто улыбнулась.Внимание мое привлекла карета, прогрохотавшая по причалу. Под прицелом любопытных взглядов из кареты вышел сержант Ликон и еще два солдата в красных мундирах. За ними последовал Редвинтер, обеспокоенно озиравшийся по сторонам. И наконец еще два солдата вывели Бродерика. На узнике был широкий плащ, однако я заметил, что он придерживает правой рукой левую и при каждом движении морщится от боли.«Всего несколько минут на дыбе – и рука у человека повисла как плеть», – пронеслось у меня в голове.Бродерик окинул взглядом собравшихся на причале. Глаза его остановились на мне и моих спутниках. Несколько мгновений он неотрывно глядел на нас, но лицо его оставалось непроницаемым. Потом он медленно кивнул, словно хотел сказать: «Посмотрите, что со мной сделали». Солдаты подтолкнули его к трапу, ведущему на корабль. Я заметил, что ноги его по-прежнему скованы кандалами, которые звенели при каждом шаге. Заключенный поднялся на корабль, Редвинтер следовал за ним. Они пересекли палубу и скрылись внизу.– Так вот он какой, Бродерик, – едва слышно проронил Джайлс. – В Лондоне его ожидает смерть? – спросил он, вперив в меня пронзительный взгляд.– Да, – неохотно ответил я. – Если он не умрет во время пыток, его казнят. Скорее всего, у него заживо вынут внутренности.– Я не думал, что он так молод.К чиновникам подошел какой-то клерк, отвечающий за посадку, и они принялись подниматься по трапу. Некоторые опирались на руки слуг, бросая на воду боязливые взгляды.Затем клерк приблизился к нам. Это был упитанный суетливый малый. Он напомнил мне мастера Крейка, который сейчас скакал по дорогам вслед за королем. Кстати, Крейк не удосужился даже проститься со мной.– Поднимайтесь на борт, джентльмены, – распорядился клерк.Джайлс вступил на трап первым. Я повернулся к Бараку:– Вот оно, счастливое мгновение, которого мы так долго ждали.– И наконец дождались. Прощай, Йоркшир! Не дай бог побывать здесь вновь!С этими словами он оперся на руку Тамазин и двинулся к трапу. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Всем нам – мне, Бараку, Тамазин и Джайлсу – были предоставлены крохотные каюты, размерами едва ли превосходившие стенные шкафы. Места там хватало лишь для узкой койки, привинченной к полу. Проходя по коридору, я через приоткрытую дверь увидел слугу, который распаковывал сундуки своего хозяина в другой каюте, куда более просторной и удобной. В конце коридора, у массивной двери, стояли в карауле два солдата; вне всякого сомнения, там находился Бродерик. Скорее всего, общество ему составлял неизменный Редвинтер. Оставив поклажу, мы вчетвером поднялись на палубу. Несмотря на то что день был спокойный и солнечный, здесь пробирал прохладный ветерок. Я с содроганием подумал о том, каково будет в открытом море в ненастье.Матросы под руководством помощника капитана, грузного мужчины с обветренным лицом, устанавливали паруса. Удостоверившись, что все сделано должным образом, он спустился вниз; тяжелые шаги гулко отдавались по палубе. Потом раздался глухой удар, скрип, и каравелла начала медленно отходить от причала. Джайлс сорвал с головы шапку и помахал ею, провожая глазами йоркширский берег.– Лучше вам спуститься вниз, – заметил я. – А то, чего доброго, простудитесь.– Ничего, здесь не так холодно, – покачал он головой и плотнее закутался в плащ.Внимательно посмотрев на него, я заметил, что глаза старика полны печали. Джайлс опустился на скамью, прибитую к палубе, а мы с Бараком и Тамазин наблюдали, как Халл исчезает из виду. Небольшие волны покачивали корабль, и я ощутил легкую тошноту. Вспомнив совет, некогда полученный от бывалого мореплавателя, я вперил взгляд в линию горизонта.Неожиданно до слуха моего долетел чей-то шепот:– Это он, тот самый горбун. В Фулфорде король заставил его обнажить перед толпой свою горбатую спину.Резко обернувшись, я увидел парочку клерков, которые бросали на меня любопытные взгляды. Я свирепо сдвинул брови, и они сочли за благо отойти прочь.«Похоже, случай, произошедший в Фулфорде, войдет в легенды и, как всякая легенда, будет обрастать невероятными подробностями, – с горечью подумал я. – Неужели мне будут до конца дней напоминать об унижении, которому подверг меня король Генрих?»Хотел бы я знать, что сказали бы эти пустозвоны, узнай они, что сам король – всего лишь внук лучника из Кента.– О черт!Барак внезапно пошатнулся, согнулся пополам и изверг содержимое своего желудка прямо на доски палубы. При этом он потерял равновесие и упал с тяжелым стуком. Клерки разразились хохотом, на лицах матросов, суетившихся у мачт, замелькали усмешки. Мы с Тамазин помогли бедолаге подняться и усадили его на скамью. Кислый запах рвоты заставил мой желудок подступить к горлу. Барак был бледен как полотно. Несколько мгновений он сидел, уронив голову на колени, затем поднял на меня искаженное досадой лицо.– Да что это за напасти такие! Сначала я охромел на одну ногу, теперь из-за этой проклятой качки все мои внутренности готовы вывернуться наизнанку! – пробормотал он. – Черт, только этого не хватало!Он бросил на клерков испепеляющий взгляд.– Если бы не больная нога, я бы научил этих весельчаков вежливости.– Напрасно вы так причитаете, – проронил я. – Вскоре нога ваша заживет и вы вновь будете носиться как угорелый.– В Лондоне ты должен как следует отдохнуть, Джек, – ласково пропела Тамазин. – Может быть, мастер Шардлейк разрешит тебе немного пожить в своем доме, – добавила она, бросив на меня умоляющий взгляд. – Его домоправительница позаботится о тебе, и ты быстрее поправишься.– Да, конечно, – растерянно кивнул я. – По приезде в Лондон вы можете пожить у меня.– Я не нуждаюсь в одолжениях, – буркнул Барак. – Господи, опять накатило… – простонал он и снова уронил голову на колени.Я подошел к перилам, ибо опасался, что запах рвоты вынудит меня последовать примеру Барака. Просьба Тамазин привела меня в раздражение; это маленькое хитроумное создание верно выбрало момент, когда я не мог отказать. Впрочем, в глубине души я понимал, что мне и в самом деле следует приютить у себя Барака. Предоставленный сам себе, он не будет беречь больную ногу и, пожалуй, останется хромым на всю жизнь.Через несколько минут я подошел к скамье. Барак согнулся пополам, Тамазин поглаживала его по спине. Джайлс сидел, неловко привалившись к стенке. Его неподвижность заставила меня похолодеть. Но стоило мне взять старика за руку, он открыл глаза.– Джайлс, как вы себя чувствуете? – мягко спросил я.Старик сморщился от боли.– Кажется, я задремал.– Барак совсем расклеился, его вырвало. Вы не слышали?Джайлс покачал головой. Он казался усталым, смертельно усталым.– Из нашего молодого друга вряд ли вышел бы хороший моряк, – произнес он, с усилием улыбнувшись. – Я давно уже не был в море. Но, к счастью, меня никогда не тошнило.Он бросил взгляд на кромку берега, видневшуюся на горизонте.– Йоркшир все еще не исчез из виду.– Думаю, пройдет несколько часов, прежде чем мы выйдем из дельты.– Хотел бы я знать, как там поживает Меджи. Наверное, старушке очень одиноко без меня.– Как только мы приедем в Лондон, Джайлс, я безотлагательно приступлю к поискам вашего племянника. Барак мне поможет.– Значит, ваша размолвка забыта? – понизив голос, осведомился Джайлс.– А, вы тоже заметили, что между нами черная кошка пробежала? – ответил я вопросом на вопрос.– Это заметил бы даже слепой. Но в чем причина вашей ссоры? Она как-то связана с этой девушкой?– Не только. Мы наговорили друг другу много лишнего, – признался я, глядя на потихоньку отдалявшийся берег. – Но все это пустое недоразумение, Джайлс. Как только мы вернемся в Линкольнс-Инн, к привычным делам, нам некогда будет вступать в препирательства. Мы непременно отыщем вашего племянника, – добавил я с улыбкой.– А как вы собираетесь искать Мартина? – спросил старик, задумчиво глядя на меня.– Первым дело схожу в Гарден-Корт. Если его там не окажется, казначей корпорации наверняка сообщит мне, где он практикует.– Так, значит, отыскать его не так сложно?– Совсем не сложно, – заверил я, мысленно понадеявшись, что слова мои окажутся не столь уж далеки от истины.В течение трех последующих дней погода оставалась сухой и ясной. Хотя находиться в крошечной каюте было не слишком приятно и прогулки по палубе тоже не доставляли мне особого удовольствия, я благодарил Бога за то, что плавание наше протекает так спокойно. Джайлс большую часть времени проводил в каюте, лежа на койке. Он не позволял себе ни слова жалобы, но по изнуренному лицу я понимал, что боль досаждает ему с новой силой.У пассажиров не было причин жаловаться на погоду, однако капитана и команду она отнюдь не радовала. Слабый ветерок едва наполнял паруса, и плавание наше грозило изрядно затянуться.На четвертый день разнесся слух, что нам придется зайти в Ярмут, город на норфолкском побережье, ибо запасы продовольствия на корабле подходят к концу. Я слышал собственными ушами, как Малеверер ожесточенно препирался с капитаном, однако последний непреклонно стоял на своем.В Ярмуте мы простояли два дня. Там мы узнали, что король, оставив большую часть своей свиты в Линкольне, поспешил в столицу, ибо получил известие, что принц Эдуард серьезно болен.– От этого мальчика зависит будущее династии Тюдоров, – заметил Джайлс, когда мы сидели на палубе, наблюдая, как корабли выходят в море из ярмутского порта.Друг мой заявил, что чувствует себя лучше, и выразил желание подышать свежим воздухом. Однако вид у него по-прежнему был изнуренный, и по лицу то и дело пробегала легкая тень, от которой у меня сжималось сердце. Барак, за несколько дней привыкший к качке, стоял у перил в обществе Тамазин. В последние дни мы с ним обменялись лишь несколькими словами.– Правда, если королева Кэтрин беременна, у короля может появиться еще один наследник, – продолжал Джайлс. – Но брак их продолжается уже более года и пока остается бесплодным. Возможно, король более не способен оплодотворить женщину.– Возможно, – равнодушно проронил я.Известные мне обстоятельства относительно происхождения короля и поведения королевы отбивали у меня всякую охоту обсуждать будущее династии Тюдоров.– Не дай бог, принц Эдуард умрет, – промолвил Джайлс. – Кто тогда будет наследником престола? Семья герцогини Солсбери уничтожена, обе дочери короля не могут считаться его наследницами. Того и гляди, король Генрих, не проявив достаточной плодовитости, погрузит страну в смуту, – заключил он с горькой усмешкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96