Людские предрассудки окрасили этот символ, как окрашивают ба
ктерию для наблюдения под микроскопом. Ненасытная людская ненависть со
здала психологическую перспективу, которая позволит нам рассмотреть э
тот крохотный социальный символ в его отношении ко всему нашему больном
у социальному организму.
Я хочу сказать, ваша честь, что попытаться понять Биггера Томаса Ц это зн
ачит растопить оболочку льда, сковывающую живые человеческие стремлен
ия, озарить светом разума зыбкие призраки, порожденные страхом, отдернут
ь завесу, за которой идет кровавая игра, и мы, точно лунатики, бессознатель
но принимаем в ней участие.
Но я не беру на себя невыполнимых задач, ваша честь. Я не занимаюсь магией.
Я не утверждаю, что, уяснив себе жизнь этого человека, мы сразу разрешим вс
е волнующие нас проблемы или что, собрав все необходимые факты, мы автома
тически получим указание, как действовать. Жизнь не настолько проста. Но
я говорю, что если и после моей речи вы сочтете нужным вынести смертный пр
иговор, то по крайней мере это будет результатом свободного выбора. Я ста
влю себе только одну задачу, ваша честь: путем анализа данных довести до с
ознания суда два возможных для нас решения вопроса и неизбежные последс
твия каждого из них.
И тогда, если мы скажем «смерть», мы будем знать, что это значит Ц смерть; и
, если мы скажем «жизнь», мы будем знать, что это значит Ц жизнь; но и в том и
в другом случае постараемся отдать себе отчет: на какую почву мы вступае
м, каковы будут последствия для нас и для тех, кого мы здесь судим.
Ваша честь, прошу вас не сомневаться, что мне достаточно ясно, какое тяжко
е бремя ответственности я возлагаю на ваши плечи, избрав подобный способ
ведения защиты и решив раскрыть перед вами истинный смысл и глубину сов
ершенного преступления. Но что еще я мог сделать при данных обстоятельст
вах? Я немало ночей провел без сна, размышляя над тем, как мне объяснить ва
м и всему миру те причины и побуждения, которые привели этого мальчика-не
гра на скамью подсудимых в качестве признавшего свою виновность убийцы.
Я спрашивал себя, как, какими средствами нарисовать вам яркую и правдиву
ю картину того, что с ним произошло, когда в вашем мозгу уже отпечаталось г
рубое изображение, сошедшее с миллионов газетных страниц. Мог ли я, помня
о цвете кожи Биггера Томаса и социальных условиях, в которых он живет, дов
ерить его судьбу присяжным, к тому же принадлежащим к чуждой и враждебно
й расе; присяжным, чье сознание уже обработано прессой страны, заранее ре
шившей вопрос о его виновности и в бесчисленных передовицах предрекающ
ей меру наказания.
Нет! Этого я не мог! И потому я отказался от суда присяжных, настоял на добр
овольном признании виновности и сегодня стою здесь, перед вами, и, основы
ваясь на законах штата, прошу сохранить этому мальчику жизнь, потому что
на то есть причины, связанные с самими устоями нашей цивилизации.
Самый простой, привычный выход для настоящего суда Ц пойти по линии наи
меньшего сопротивления и согласиться с прокурором штата, сказавшим «См
ерть!». На этом закончился бы процесс. Но на этом не закончилось бы преступ
ление! И потому суд должен поступить по-иному.
Бывают случаи, ваша честь, когда действительность является нам в таком н
равственном аспекте, что идти по проторенной тропе оказывается невозмо
жным. Бывают случаи, когда в жизни до того запутываются все концы, что и се
рдце и разум велят нам остановиться и распутать их, прежде чем двинуться
дальше.
В какой атмосфере протекает этот процесс? Можно ли сказать, что граждане
штата беспристрастно заботятся о том, чтобы был соблюден закон? Чтобы из
бранная кара строго соответствовала совершенному преступлению? Чтобы
виновный, и один только виновный, понес наказание?
Нет! Все мыслимые предрассудки были использованы при ведении этого дела
. Городские и окружные власти сознательно довели возбуждение масс до так
ой степени, что для поддержания порядка пришлось прибегнуть к военной си
ле. Не чувствуя ответственности ни перед кем и ни перед чем, кроме собстве
нной продажной совести, газетчики и следственные власти выдвинули неле
пую версию о причастности коммунистической партии к этим двум убийства
м. Прокурор штата только здесь, на суде, перестал приписывать Биггеру Том
асу другие преступления, которых нельзя было доказать.
Розыски Биггера Томаса послужили удобным предлогом для того, чтобы терр
оризировать все негритянское население, арестовать сотни коммунистов,
совершить налеты на помещения профсоюзов и рабочих организаций. Той пре
ссы, молчание церкви, поведение следственных властей, явно подогретое во
змущение масс Ц все это говорит о том, что здесь речь идет не только о воз
мездии человеку, совершившему определенное преступление.
В чем же истинная причина всего этого шума и волнения? Преступление Бигг
ера Томаса? Но разве вчера негров все любили и возненавидели их только се
годня, после того что сделал Биггер Томас? Разве рабочие собрания и профс
оюзные комитеты подвергаются налетам, только когда негр совершает прес
тупление? Разве только эти белые кости, лежащие здесь, на этом столе, вызва
ли тот крик ужаса, который пронесся по всей Америке?
Ваша честь, вы знаете, что это не так! Все элементы этого массового исступл
ения существовали еще тогда, когда никто не слыхал имени Биггера Томаса.
Негры, рабочие и профессиональные союзы вчера были предметом ненависти
так же, как и сегодня.
В этом городе творились преступления, еще более отвратительные и зверск
ие. Гангстеры убивали безнаказанно и шли совершать новые убийства. И ник
огда это не вызывало такой бури.
Ваша честь, эта толпа не по своей воле собралась здесь под окнами. Ееподст
рекали к этому! Всего неделю назад все эти люди жили тихо и мирно. Кто же ра
зжег эту скрытую ненависть? Чьим интересам служит эта неразумная и слепа
я толпа?
Об этом знает прокурор штата, потому что он заверил чикагских банкиров, ч
то, если он будет переизбран, прекратятся демонстрации безработных, треб
ующих пособий! Об этом знает губернатор штата, потому что он пообещал Асс
оциации промышленников, что пошлет войска на расправу с бастующими рабо
чими! Об этом знает мэр города, потому что он заявил представителям комме
рческих кругов, что бюджет подвергнется сокращению и никакие новые нало
ги не будут введены ради удовлетворения нужд городской бедноты!
Есть чувство вины в той ярости, с которой здесь требуют, чтобы этого челов
ека поскорее лишили жизни! Есть чувство страха в той злобе и нетерпении, к
оторое сказывается в поведении толпы, осаждающей здание суда. Все они: и т
олпа и ее хозяева; и марионетки и те, кто дергает за ниточки; и вожаки и их кл
евреты, Ц все они знают и понимают, что их существование зиждется на исто
рическом преступлении против множества людей, Ц людей, чьей кровью куп
лены их удобства и их досуг! Они так же сознают свою вину, как этот мальчик,
который сегодня сидит на скамье подсудимых. Страх, ненависть и чувство в
ины Ц вот три лейтмотива разыгравшейся драмы!
Ваша честь, и ради моего клиента, и ради себя самого я желал бы иметь возмо
жность аргументировать доводами более достойными. Я желал бы говорить о
любви, честолюбии, ревности, жажде необычайного или какой-нибудь еще бол
ее романтической подкладке этого двойного убийства. Если бы я мог не кри
вя душой наделить главное действующее лицо этой драмы благородными и во
звышенными мотивами, моя задача была бы гораздо легче, и я не сомневался б
ы в успехе. Преимущество было бы на моей стороне, потому что я обращался бы
к людям, объединенным общими идеалами, с призывом отнестись чутко и учас
тливо к одному из своих собратьев, который заблуждался и потерпел пораже
ние. Но у меня нет выбора. Жизнь скроила это по такому образцу, не я.
Мы должны говорить здесь о жизни в ее сыром, первобытном виде, о чувствах,
стремлениях и взглядах, которые еще не испытали влияния науки и цивилиза
ции. Мы должны говорить здесь о первоначальном зле, которое было понятны
м и неизбежным тогда, когда мы его совершили; но мы должны говорить также и
о смутном, но упорном чувстве вины, идущем от этого зла, вины, которую из ст
раха и себялюбия мы не решаемся искупить. И мы должны говорить о жгучих по
рывах ненависти, рожденной этим первоначальным злом в других, и о жесток
их, чудовищных преступлениях, вызванных этой ненавистью, Ц ненавистью,
которая залегла глубоко в сердцах и окрасила самые сокровенные человеч
еские чувства.
Мы должны говорить здесь об уродстве, исковеркавшем жизнь миллионов люд
ей, таком грандиозном, что перед ним отступает воображение; таком зловещ
ем, что мы избегаем смотреть на него или думать о нем; таком древнем, что мы
склонны видеть в нем явление природы и с нечистой совестью и лживым пыло
м отстаивать его правомерность.
Мы должны говорить здесь Ц имея в виду обе стороны: белых и черных, рабоч
их и предпринимателей Ц о людях, у которых представление о добре и зле на
столько гипертрофировано, что искажаются все нормальные пропорции и ра
змеры. Когда это происходит, человеку начинает казаться, что перед ним не
такие же люди, как он сам, но горы, реки, моря: силы природы, перед величием к
оторых мысли и чувства достигают предельного напряжения. В буднях город
ской жизни для такого напряжения нет оснований Ц оно существует, вплета
ясь в эту жизнь и в то же время мешая ей.
Позвольте мне, ваша честь, прежде чем я перейду к изложению обстоятельст
в, позволяющих мне рассчитывать на ваше милосердие, самым решительным об
разом подчеркнуть, что я не считаю этого мальчика жертвой несправедливо
сти и не прошу суд отнестись к нему с сочувствием. Не в этом моя цель. Я стою
здесь сегодня не для того, чтобы рассказывать вам только о страданиях, хо
тя случаи линчевания и избиения негров до сих пор нередки в нашей стране.
Если мои слова дошли до вас только в этом смысле, значит, вы так же, как и он,
увязли в трясине слепых ощущении и жестокая игра потянется дальше, точно
кровавая река, текущая в кровавое море. Итак, условимся раз навсегда: ника
кой несчастной жертвы несправедливости здесь нет. Само понятие несправ
едливости предполагает равенство прав, и этот мальчик не просит вас о во
сстановлении справедливости. Если же вы думаете иначе, значит, вы сами ос
леплены чувством, таким же пагубным, как то, которое вы осуждаете в нем, с т
ой разницей, что в вас оно менее оправданно. Чувство вины, которое вызвало
здесь весь этот взрыв стихийного страха и стихийного озлобления, есть об
оротная сторона его ненависти.
Я вас прошу о другом. Я хочу, чтобы вы увидели жизнь, которой живет кто-то в
нашей среде, жизнь, искалеченную и жалкую, но имеющую свои законы и притяз
ания, жизнь, которую ведут люди, выросшие на почве, подготовленной единою,
но слепою волей стомиллионной нации. Я прошу вас присмотреться к этой жи
зни, потому что она хоть и проявляется в формах, отличных от наших, но взош
ла на земле, которую мы сами возделали и обработали. Я прошу вас присмотре
ться к ее законам и условиям, понять их, попытаться их изменить. Если мы не
пожелаем этого сделать, по нужно ужасаться или недоумевать, когда такая
придушенная жизнь находит себе выход в страхе, ненависти и преступлении.

Это жизнь для нас новая и чуждая: чуждая потому, что мы боимся ее; новая пот
ому, что мы отворачиваемся от нее. Это жизнь, зажатая в тесные рамки и равн
яющаяся не по нашим представлениям о добре и зле, а по собственной потреб
ности самоутверждения. Человек есть человек, и жизнь есть жизнь, и мы долж
ны брать их такими, как они есть; если же мы хотим изменить их, мы должны идт
и от тех форм, в которых они существуют.
Ваша честь, мне приходится говорить общими понятиями, потому что я долже
н показать всю совокупность социальных условий, в которых сформировалс
я этот мальчик, условий, которые оказали могучее, решающее влияние на его
судьбу. Наши предки высадились на этих берегах и встретили дикий, суровы
й край. Из страны, где их личность была угнетена Ц точно так же, как теперь
личность этого мальчика угнетена нами, Ц они принесли с собой затаенну
ю мечту. Они прибыли из городов старого мира, где трудно было добывать и со
хранять средства к существованию. Они были колонистами, и им представилс
я нелегкий выбор: или покорить эту дикую страну, или быть покоренными ею. Д
остаточно взглянуть на наши улицы, фабрики, дома, чтобы измерить всю полн
оту одержанной ими победы. Но для того, чтобы победить, они использовали д
ругих людей, использовали их жизнь. Как шахтер, действующий киркой, или пл
отник, действующий рубанком, они подчинили чужую волю своей. Чужая жизнь
послужила для них орудием в борьбе с враждебным климатом и почвой.
Я говорю это не в смысле морального осуждения. Я говорю это не для того, чт
обы возбудить в вас жалость к черным людям, которые два с половиной столе
тия были рабами. Глупо было бы теперь задним числом выказывать возмущени
е по этому поводу. Не будем наивны; люди делают то, что они должны делать, да
же если им кажется, что ими руководит бог, даже если им кажется, что они тво
рят божью волю. Наши предки боролись за свою жизнь, и выбор средств у них б
ыл невелик. Мечта феодального века о мировом могуществе Ц вот что заста
вило людей порабощать других. Опьяненные волей к власти, они никогда не с
оздали бы великих держав, если бы не сумели забыть о том, что эти другие Ц
тоже человеческие существа. Но с появлением и распространением машин ра
бство в его прямой форме утратило свой экономический смысл, и потому оно
перестало существовать.
Позвольте мне, ваша честь, коснуться еще одной причины, по которой нам не с
ледует смотреть на этого мальчика как на жертву несправедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58