Ее те
ло выгнулось дугой; тогда он навалился на подушку всей своей тяжестью, по
мня только одно: что она не должна издать ни единого звука, который бы выда
л его. Глаза его заполняло белое пятно, наплывавшее на него из темноты. Сно
ва тело Мэри задергалось на кровати, и он прижал подушку крепче, сколько х
ватило сил. Долго еще он чувствовал острую боль от ее ногтей, вонзившихся
ему в мякоть руки. Белое пятно стояло неподвижно.
Ц Мэри? Ты здесь?
Он стиснул зубы и затаил дыхание, цепенея от страха перед этим белым пятн
ом, медленно приближавшимся к нему. Его мышцы отвердели как сталь, и он все
давил и давил, чувствуя, как она поддается, медленно, понемногу и беззвучн
о. Потом он вдруг перестал чувствовать боль в ладонях. Ее пальцы разжалис
ь. Тело ее больше не дергалось и не выгибалось. Она лежала спокойно.
Теперь он совсем хорошо видел миссис Долтон. Он отнял руки от подушки, и то
гда в темной комнате пронесся над постелью долгий протяжный вздох, вздох
, который потом, когда он вспоминал его, казался ему последним и невозврат
имым.
Ц Мэри! Ты больна?
Он выпрямился. С каждым, движением, которое она делала к постели, он стал д
елать движение в сторону от нее, не отрывая ног от пола, но скользя бесшумн
о по густому, пышному ковру, до боли напрягая все тело. Миссис Долтон уже с
тояла у кровати. Она протянула руки и дотронулась до Мэри.
Ц Мэри! Ты спишь? Я слышала, как ты ворочалась…
Миссис Долтон вдруг отшатнулась и быстро попятилась назад: Ц Ты пьяна! О
т тебя пахнет вином! Она неподвижно стояла в полосе синеватого света, пот
ом опустилась на колени у кровати. Биггер услышал шепот. Она молится, удив
ленно подумал он, и эти слова отдались у него в ушах, как будто кто-то друго
й произнес их вслух. Наконец миссис Долтон встала, он увидел ее лицо, как в
сегда приподнятое кверху и чуть отклоненное набок. Он ждал, стиснув зубы,
сжав кулаки. Она медленно пошла к двери, он едва различал ее теперь впотьм
ах. Дверь скрипнула, потом наступила тишина.
Он бросился на пол, шумно переводя дух. Он чувствовал слабость и был весь в
поту. Он долго сидел скорчившись на ковре и слушал свое дыхание, наполняв
шее темноту. Постепенно острота его ощущений притупилась, и сознание дей
ствительности вернулось к нему. У него было такое чувство, словно им влад
ело какое-то наваждение, которое теперь прошло. Он глубоко зарыл пальцы в
пушистую ткань ковра; все его тело сотрясалось от неистовых ударов сердц
а. Нужно было уходить, и как можно скорее. Что, если б это была не миссис, а ми
стер Долтон? Да и так он просто каким-то чудом спасся.
Он встал и прислушался. Может быть, миссис Долтон еще там, в коридоре? Как е
му выбраться из комнаты? Он почти физически ощущал свою ненависть к этом
у дому за все, что ему пришлось пережить с той минуты, как он сюда пришел. Он
протянул руку и нащупал стену позади: хорошо было почувствовать за спино
й что-то крепкое и прочное. Он посмотрел на кровать, белевшую в темном угл
у, и вспомнил о Мэри, как вспоминаешь о человеке, которого очень давно не в
идал. Она лежит там. Может быть, он сделал ей больно? Он подошел к кровати и о
становился, она лежала щекой на подушке. Его рука потянулась было к ней, но
повисла в воздухе. Он прищурил глаза и всмотрелся в ее лицо, оно было темн
ее, чем когда он уложил ее на эту кровать. Рот был открыт, глаза выкатились
и остекленели. Грудь, грудь, ее грудь Ц она не поднималась! Он не слышал бо
льше мерного дыхания, нарушавшего прежде тишину комнаты. Он нагнулся и п
овернул рукой ее голову; она скатилась обратно. Он отдернул руку. Все его м
ысли и чувства вдруг отказали; он пытался сказать себе что-то, но не мог. По
том он судорожно глотнул воздух, и тяжелые, неповоротливые слова сложили
сь и прозвучали у него в ушах: она умерла…
Комната, в которой он находился, вдруг отступила куда-то. Ее место занял о
громный город белых людей, раскинувшийся за окном. Она умерла, и это он уби
л ее. Он Ц убийца, черный убийца, негр-убийца. Он убил белую женщину. Он дол
жен скорей уйти отсюда. Миссис Долтон заходила в комнату, когда он был зде
сь, но она не знает этого. А если? Нет! Да! Может быть, она пошла звать на помощ
ь? Нет, нет, она бы закричала. Она не знает. Он должен выбраться отсюда. Он по
йдет домой и ляжет спать, а утром он скажет им, что привез Мэри сюда и расст
ался с ней у подъезда.
Страх вызвал в нем образ, который он обозначил мысленно словом «они». Над
о было подготовить версию для «них». Но… А Джан? Джан выдаст его. Когда отк
роется, что она умерла, Джан скажет, что оставил их вдвоем на углу Сорок ше
стой улицы и Коттодж Гроув-авеню. Но он скажет им, что это неправда. В конце
-то концов, ведь Джан Ц красный. Неужели красному поверят больше, чем ему?
А он скажет, что Джан приехал вместе с ними. Никто не должен знать, что он по
следним видел ее в живых.
Отпечатки пальцев! Ему приходилось читать об этом. Ясно, отпечатки пальц
ев выдадут его! Можно будет доказать, что он был у нее в комнате. Но если ска
зать, что он приходил за сундуком? Ну да! За сундуком! Вполне понятно, что зд
есь есть отпечатки его пальцев. Он огляделся и увидел сундук, он стоял у ст
ены за кроватью, открытый, с откинутой крышкой. Можно снести сундук вниз, в
котельную, поставить машину в гараж и тогда уйти домой. Нет! Еще лучше. Не н
адо ставить машину в гараж! Он скажет, что Джан приехал вместе с ними и ост
авался в машине, когда он ушел. Или нет, еще лучше! Пусть они думают, что это
сделал Джан. Красные на все способны. Во всех газетах пишут об этом. Он ска
жет им, что он привез Джана и Мэри домой и Мэри попросила его подняться в е
е комнату за сундуком Ц и Джан тоже пошел с ними! Он взял сундук и снес его
вниз, а потом ушел домой, а Мэри и Джан Ц они тоже спустились вместе с ним
Ц сидели в машине и целовались… Вот, вот, это лучше всего!
Он услышал тиканье часов и оглянулся: часы висели на спинке кровати, их бе
лый циферблат светился в синеватой мгле. Было пять минут четвертого. Джа
н вышел из машины на углу Сорок шестой и Коттедж Гроув-авеню. Джан не выше
л на Сорок шестой, он поехал вместе с нами…
Он подошел к сундуку, опустил крышку и поволок его по ковру на середину ко
мнаты. Он поднял крышку и пошарил рукой внутри: сундук был наполовину пус
т.
Тогда он остановился, едва дыша, осененный новой идеей. Ведь мистер Долто
н говорил, что по воскресеньям они встают поздно. А Мэри сказала, что едет
утром в Детройт. Если они встанут и не найдут Мэри в ее комнате, они решат, ч
то она уже уехала в Детройт. Он… Ну да! Он может положить ее в сундук, она пом
естится! Она такая маленькая. Вот, вот, положить ее в сундук. Она сказала, чт
о едет на три дня. Значит, раньше чем через три дня никто ничего не узнает. У
него есть три дня сроку. И потом, она была такая сумасшедшая. Всем известно
, что она путалась с красными. Мало ли что с ней могло случиться? Когда хват
ятся, решат, что это опять какая-нибудь ее сумасшедшая выдумка! Ведь красн
ые на все способны. Во всех газетах об этом пишут.
Он подошел к кровати; нужно было поднять ее и положить в сундук. Ему не хот
елось прикасаться к ней, но он знал, что это нужно. Он нагнулся. Его протяну
тые руки подергивались в воздухе. Нужно прикоснуться к ней, нужно поднят
ь ее и положить в сундук. Но руки застыли, и он не мог заставить себя шевель
нуть ими. Он словно боялся, что она вскрикнет, когда он дотронется до нее. А,
черт! Какая-то чепуха! Ему захотелось смеяться. Это все было как не на само
м деле. Как будто дурной сон. Он должен поднять мертвую женщину, и он боитс
я. У него было такое чувство, будто он давно уже видел во сне что-то похожее
, и теперь вдруг оказалось, что это правда. Он услышал тиканье часов. Время
шло. Скоро настанет утро. Нужно было действовать. Если он простоит тут так
целую ночь, он попадет на электрический стул. Он вздрогнул, и что-то холод
ное поползло у него по телу. А, черт!
Он осторожно подсунул под нее руки и поднял ее. Он остановился, держа ее на
руках; голова ее свесилась. Он поднес ее к сундуку и невольно оглянулся и
увидел в дверях белое пятно, и в ту же секунду жгучая пелена ужаса стянула
все его тело и голову охватила острая боль, но белое пятно
исчезло. Я думал, это она… Сердце у него стучало.
Держа на руках тело, он стоял посреди темной комнаты, и неумолимые факты б
ились в его сознании, точно волны, набегающие с моря: она умерла; она белая;
она женщина; он убил ее; он негр; его могут поймать; он не хочет, чтоб его пой
мали; если его поймают, его убьют.
Он наклонился, чтобы уложить ее в сундук. Поместится ли она? Он снова оглян
улся на дверь, но белого пятна не было. Он повернул ее набок, он тяжело дыша
л, и его трясло. Он опустил ее на сложенные платья, прислушиваясь к мягкому
шуршанию тканей. Он уткнул ее голову в угол, но ноги были слишком длинные
и не влезали.
Ему почудился шум, и он выпрямился; собственное дыхание казалось ему гро
мким, как рев бури. Он прислушался, но ничего больше не было слышно. Нужно б
ыло как-нибудь всунуть ее ноги. Согнуть в коленях, подумал он. Ну пот, уже лу
чше. Еще немножко… Он еще немножко согнул. Пот капал ему с подбородка на ру
ки. Он подтянул ей колени к груди, и тело вошло в сундук. С этим было поконче
но. Он опустил крышку, нашарил в темноте замок и услышал, как он щелкнул.
Он встал, ухватился за одну ручку и потянул. Сундук не двигался с места. Он
ослабел, и руки у него были скользкие от пота. Он скрипнул зубами, обеими р
уками обхватил сундук и потащил к двери. Он открыл дверь и выглянул в кори
дор; кругом было пусто и тихо. Он поставил сундук на ребро, присел, изогнул
ся, просунул руку под ремень и взвалил сундук на плечи. Теперь нужно было в
стать. Он попытался; мышцы плеч и ног задрожали от усилия. Он встал, пошаты
ваясь, кусая губы.
Осторожно переставляя ноги, он прошел коридор, лестницу вниз, еще один ко
ридор и у дверей кухни остановился. Спина болела, ремень врезался в ладон
ь и жег ее. Казалось, сундук весил целую тонну. Он ждал, что вот-вот появится
перед ним белое пятно, протянет руку и дотронется до сундука и спросит, чт
о в нем. Ему хотелось поставить сундук и передохнуть, но он боялся, что не с
может снова поднять его. Он прошел через кухню и, не затворив за собою двер
ь, стал спускаться. Посреди котельной он остановился с сундуком на спине,
в топке гудело пламя, сквозь щели дверцы видна была груда красных углей. О
н стал медленно приседать, ожидая, когда ребро сундука упрется в цементн
ый пол. Он пригнулся еще, встал на одно колено. А, черт! Пораненная рука выск
ользнула из ремня, и сундук грохнулся оземь с громким стуком. Он наклонил
ся вперед и левой рукой стиснул правую, чтоб унять жгучую боль.
Он взглянул на котел. Новая мысль заставила его вздрогнуть. Что, если… есл
и засунуть ее туда, в топку? Сжечь ее! Это будет самое безопасное. Он подоше
л к котлу и распахнул дверцу. Огромная груда раскаленного угля полыхала
жаром и огнем.
Он раскрыл сундук. Она лежала так, как он положил ее: голова уткнута в угол,
колени подогнуты и прижаты к груди. Придется опять поднимать ее. Он нагну
лся, ухватил ее за плечи и поднял. Он подошел к раскрытой топке и остановил
ся. Огонь бушевал. Как ее класть Ц головой вперед или ногами? Оттого, что о
н был очень измучен усталостью и страхом, и оттого, что ее ноги пришлись бл
иже к топке, он втолкнул ее туда ногами вперед. Пламя лизнуло ему руки.
Она вошла по самые плечи. Он заглянул в топку: ее платье уже запылало, и гус
той дым стлался кругом, мешая видеть. От рева пламени у него гудело в ушах.
Он уперся ей в плечи и толкнул изо всех сил, но тело дальше не шло. Он попыта
лся еще раз, но голова по-прежнему торчала наружу. Вот… А, черт! Ему захотел
ось стукнуть по чему-нибудь кулаком. Что было делать? Он отступил назад и
опять взглянул.
Шорох за спиной заставил его обернуться: два зеленых светящихся озерца
Ц светящихся обличением и гневом Ц смотрели на него из белого пятна, пр
имостившегося на сундуке. Губы его раскрылись в беззвучном крике, тело с
вела горячая судорога. Это была белая кошка, и ее круглые зеленые глаза см
отрели мимо него на темноволосую голову, свисавшую из раскаленного жерл
а топки. Господи! Он закрыл рот и проглотил слюну. Поймать кошку, убить и то
же сунуть в огонь? Он сделал движение. Кошка встала, ее белая шерсть вздыби
лась, спина изогнулась дугой. Он хотел схватить ее, но она метнулась мимо,
протяжно, испуганно замяукав, бросилась по лестнице вверх и скрылась из
виду. Ну да! Ведь он оставил открытой кухонную дверь. Вот и все. Он поднялся,
притворил дверь и вернулся к котлу, раздумывая. Кошки говорить не умеют…

Он достал из кармана нож, открыл его и еще постоял у котла, глядя на белую ш
ею Мэри. Может ли он? Надо смочь. Будет ли кровь? О господи! Он осмотрелся вок
руг растерянным, жалобным взглядом. Он увидел в углу груду старых газет. О
н взял толстую охапку и бросил на пол, под ее головой. Он приложил к горлу о
бнаженное лезвие, только приложил, как будто думал, что нож сам врежется в
белую плоть, без всякого усилия с его стороны. Он жадно смотрел на лезвие,
лежавшее на белой коже; в блестящей поверхности металла отражалась ярос
тная пляска огня. Да, надо. Он начал резать, осторожно водя ножом взад и впе
ред, потом уперся в кость. Скрипнув зубами, он навалился сильнее. Крови пок
а не было, только на самом ноже. Но с костью сладить было трудней. Пот катил
ся у него по спине. Кровь закапала на газеты, быстро расплываясь краснова
тыми кругами. Он пилил кость ножом. Голова свесилась на газеты, вьющиеся ч
ерные пряди намокали в крови. Он пилил изо всей силы, но голова все не отва
ливалась.
Он подождал, задыхаясь. Ему хотелось убежать из подвала, далеко, как можно
дальше от этой окровавленной шеи. Но он не мог. Он не смел. Он
должен был сжечь тело. Каждый нерв в нем дрожал от напряжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58