Он облизнул губы и еще раз напился из-под кр
ана. Где теперь полиция? Который час? Он посмотрел на свои часы, но они стоя
ли; он забыл завести их. Церковное пение отдавалось во всем его существе, н
аполняя его тоской. Он старался не слушать, но оно вливалось в его чувства
и мысли, нашептывало о другой жизни и другой смерти, уговаривало лечь и за
снуть и не мешать им прийти и схватить его, предлагало поверить, что жизнь
есть юдоль скорби и надо смириться. Он замотал головой, стараясь отделат
ься от навязчивых голосов. Сколько он спал? Что сказано в вечерних газета
х? У него еще оставалось два цента; можно было купить «Таймс». Он собрал ос
татки хлеба, а голоса в это время пели о покорности, об отказе от борьбы. «С
пешим, спешим, спешим ко Христу…» Он рассовал куски хлеба по карманам; он д
оест его потом, позже. Он проверил, в порядке ли револьвер, слушая: «Спешим,
спешим к Дому нашему, недолго нам оставаться здесь…» Оставаться здесь бы
ло опасно, по опасно было и уходить отсюда. Пение наполняло его уши; оно го
ворило о своем, особом, и насмехалось над его страхом и одиночеством, его с
трастной тоской по ощущению цельности и полноты. Своей полнозвучной стр
ойностью оно представляло такой резкий контраст с его голодом, его опуст
ошенностью, что, откликаясь на него, он в то же время сопротивлялся ему. Не
лучше ли было бы ему жить в том мире, о котором рассказывал этот напев? В не
м он жил бы легко, ведь это был мир его матери, смиренный, покаянный, набожн
ый. Там был свой стержень, ось, сердцевина, то, что ему так нужно было, но что
он мог обрести, только вступив на путь унижения и отказавшись от надежды

жить в этом мире. А на это он никогда не пойдет.
Он услышал грохот трамвая внизу: движение восстановлено. Шальная мысль п
ромелькнула у него в голове. Что, если полиция уже миновала эту улицу и его
не заметила? Но здравый смысл сказал ему, что это невозможно. Он похлопал
себя по карману, проверил, на месте ли револьвер, и полез в окно. Холодный в
етер стегнул его по лицу. Верно, ниже нуля, подумал он. В обоих концах переу
лка горели фонари, гигантскими шарами света повиснув в предвечернем сум
раке. Он дошел до угла, повернул и смешался с потоком пешеходов, двигавшим
ся по тротуару. Он ждал, что кто-нибудь оспорит его право ходить здесь, но н
икто на него не обращал внимания.
Впереди на углу стояла толпа, и при виде ее у него сразу защемило внутри от
страха. Что они там делают? Он замедлил шаг и увидел, что толпа собралась в
округ газетного киоска. Это были негры, и они покупали газеты, чтобы проче
сть о том, как белые выслеживают его, Биггера. Он пригнул голову, подошел б
лиже и смешался с толпой. Кругом возбужденно переговаривались. Он бережн
о зажал свои два цента в похолодевших пальцах. Протиснувшись вперед, он у
видел первую страницу; посредине был его портрет. Он еще ниже пригнул гол
ову, надеясь, что никто не разглядит его настолько, чтоб опознать.
Ц «Таймс», Ц сказал он.
Он сунул газету под мышку, выбрался из толпы и пошел дальше, продолжая сво
и поиски. На следующем углу он увидел наклейку «Сдается внаем» в окне дом
а, где все квартиры были маленькие, по две комнаты с кухней. Это было как ра
з то, что ему нужно. Он подошел к двери и прочел: сдавалась квартира на четв
ертом этаже. Он обошел кругом и стал подниматься по наружной лестнице че
рного хода; снег тихо похрустывал у него под ногами. Где-то скрипнула двер
ь; он остановился и присел в снегу с револьвером наготове.
Ц Кто там?
Говорила женщина. Потом послышался мужской голос.
Ц В чем дело, Эллен?
Ц Мне показалось, кто-то ходит на площадке.
Ц Никто не ходит. Начиталась в газете всяких страхов, вот тебе теперь и м
ерещится.
Ц Но я ясно слышала.
Ц Да ну, выбрось мусор и закрои дверь. Холодно.
Биггер тесно прижался в темноте к стене дома. Он увидел, как из двери вышла
женщина, постояла, озираясь по сторонам, потом прошла в конец площадки, вы
тряхнула что-то в мусорный ящик и вернулась в дом. Он подумал: пришлось бы
убить обоих, если б она меня заметила. На цыпочках он поднялся на четверты
й этаж и увидел два окна, оба темные. Он попытался снять ставни, но они прим
ерзли и не поддавались. Он стал осторожно расшатывать их до тех пор, пока о
ни не сдвинулись, потом вынул их из окна и положил на площадку, в снег. Поне
многу, дюйм за дюймом, он стал поднимать раму, дыша при этом так громко, что,
казалось, его должны были услышать с улицы. Он влез в темную комнату и чирк
нул спичкой. В другом конце комнаты была лампа, и он подошел к ней и дернул
цепочку. Он накрыл лампочку кепкой, чтобы свет не виден был снаружи, и разв
ернул газету. Да, вот опять большой его портрет. Над портретом было крупны
ми черными буквами напечатано: 24 ЧАСА БЕЗРЕЗУЛЬТАТНЫХ ПОИСКОВ. ПРЕСТУПН
ИК НЕ ОБНАРУЖЕН. В другом столбце он прочел: 1000 НЕГРИТЯНСКИХ КВАРТИР ПОДВЕ
РГЛАСЬ ОБЫСКУ. СТОЛКНОВЕНИЕ, ВОЗНИКШЕЕ НА УГЛУ ХОЛСТЕД И СОРОК СЕДЬМОЙ, Л
ИКВИДИРОВАНО ПОЛИЦИЕЙ. На другой стороне была новая карта Черного пояса
. На этот раз заштрихованное пространство с юга и с севера увеличилось по
чти вдвое, и только в самой середине удлиненной фигуры, изображавшей Чер
ный пояс, еще оставался маленький белый квадратик. Он смотрел на этот кро
хотный квадратик, как будто в дуло заряженного ружья. Вот тут, в этом белом
пятнышке на карте, эта комната, где он стоит и ожидает, когда за ним придут.
Невидящим взглядом он уставился поверх газеты в пустоту. Выхода не было.
Он снова взглянул на карту: к югу полиция продвинулась до Сороковой улиц
ы, к северу до Пятидесятой. Это означало, что он где-то посредине узкой щел
и и остаются считанные минуты. Он прочел:

«За ночь и сегодняшний день тысячи вооруженных людей прочесали местнос
ть, обозначенную на карте штриховкой, обследовали подвалы, старые, полур
азрушенные здания и свыше 1000 жилых квартир Черного пояса в тщетных попытк
ах обнаружить местопребывание Биггера Томаса, двадцатилетнего негра, и
знасиловавшего и убившего Мэри Долтон, кости которой были найдены в топк
е котельной в воскресенье вечером».

Глаза Биггера пробежали страницу, выхватывая то, что казалось самым знач
ительным: «распространившийся было слух, что убийцу удалось схватить, бы
л тут же опровергнут», «к ночи вся площадь Черного пояса будет пройдена п
олицией и виджилянтами»; «обыск в помещениях коммунистических организ
ации-города»; «арест сотен красных не дал никаких результатов»; «мэр пре
достерегает население против самовольной расправы»… И наконец:

«Сегодня обнаружилось любопытное обстоятельство, проливающее новый св
ет на дело: дом, в котором проживал негр-убийца, принадлежит одному из фил
иалов Долтоновской жилищной компании».

Он опустил газету; больше читать он не мог. Он запомнил только одно: что во
семь тысяч человек, восемь тысяч белых с револьверами и газовыми бомбами
, рыщут в темноте, разыскивая его. Судя по газете, им осталось пройти всего
несколько кварталов. Есть ли отсюда выход на крышу дома? Может быть, если о
н прикорнет там за трубой, они не заметят его и пройдут мимо. У него мелькн
ула мысль Ц зарыться в снег на крыше, но он знал, что это невозможно. Он сно
ва дернул цепочку, и комната погрузилась во тьму. Освещая себе дорогу фон
арем, он подошел к двери парадного, открыл ее и выглянул на лестницу. Там б
ыло пусто, в дальнем конце коридора горела тусклая лампочка. Он погасил ф
онарь и на цыпочках пошел в ту сторону, оглядывая потолок в поисках люка, в
едущего на крышу. Наконец он увидел в углу высокую, до потолка, деревянную
лестницу. Но вдруг он дернулся и окаменел, словно через него пропустили э
лектрический ток. Вой сирены прорезал тишину. И тотчас же он услышал голо
са, взволнованные, хриплые, приглушенные. Кто-то крикнул снизу:
Ц Идут!
Нужно было лезть наверх, больше ничего не оставалось; он взялся за перекл
адину и полез, торопясь скрыться из виду, прежде чем кто-нибудь войдет в д
ом. Он уперся в дверцу люка головой и толкнул, дверца приподнялась. В темно
те он ухватился за что-то твердое наверху и подтянулся на руках, рискуя ру
хнуть вниз со всей высоты, если эта неведомая опора окажется ненадежной.
Выбравшись наверх, он с минуту постоял на коленях, стараясь отдышаться. П
отом он осторожно опустил дверцу и в последнюю секунду успел заметить, к
ак внизу открылась какая-то дверь. Как раз вовремя! Снова завыла сирена, г
де-то совсем близко, у самого дома. Казалось, она предупреждала о том, что о
т нее не скрыться; что все попытки к бегству напрасны; что скоро люди с рев
ольверами и бомбами проникнут туда, куда проник уже звук.
Он прислушался: слышно было стрекотанье моторов; с улицы доносились крик
и, плакали женщины, бранились мужчины. Он услышал на лестнице шаги. Сирена
смолкла и через минуту завыла снова, на этот раз на высокой, пронзительно
й ноте. Ему захотелось схватиться за горло; казалось, он не может продохну
ть, пока не утихнет этот вой. Скорей на крышу! Он зажег фонарь и пополз по уз
кому чердаку. Добравшись до другой дверцы, он уперся в нее плечом и принал
ег; она поддалась так стремительно и легко, что он в страхе отшатнулся. Ему
показалось, что кто-то дернул ее снаружи; и в то же мгновение он увидел пер
ед собой сплошной снежный покров, белеющий в ночной мгле, и освещенную по
лоску неба. В воздухе стоял нестройный шум, который показался ему неожид
анно громким: гудки сирены, крики. Голодная жадность была в этих звуках, пе
рекатывавшихся по крышам между труб; а среди них глухо, но отчетливо слыш
ались голоса страха: брань мужчин и детский визг.
Да, они искали его, заглядывая в каждый дом, на каждый этаж, в каждую комнат
у. Он был нужен им. Он вскинул глаза кверху: гигантский луч резкого желтого
света ударил в небо. С ним скрестился другой, точно лезвия ножниц. Потом в
спыхнул третий. Скоро все небо запестрело лучами. Они описывали медленны
е дуги, стягиваясь вокруг него, Биггера; полосы света сплетались в тюремн
ую решетку, стену, отделявшую его от остального мира, колышущуюся светов
ую ограду, которой он не смел переступить. Он был окружен: случилось то сам
ое, от чего он пытался уйти все это время, с тех пор как появление миссис До
лтон вселило в него такой страх, что пальцы его стальной хваткой вцепили
сь в подушку и закрыли воздуху доступ к легким Мэри.
Внизу слышался глухой непрерывный грохот, похожий на далекие раскаты гр
ома. Нужно было вылезать на крышу; он протиснулся в окошко и сразу бросилс
я ничком в глубокий рыхлый снег; на крыше дома напротив стоял человек. Это
был белый; Биггер, не отрывая глаз, следил за движением фонаря в его руке. В
зглянет ли он в эту сторону? Сможет ли разглядеть его оттуда при свете кар
манного фонаря? Но человек покружил немного по крыше, потом исчез.
Он быстро поднялся и захлопнул дверцу. Если увидят, что она открыта, это мо
жет возбудить подозрение. Снова он припал к крыше, прислушиваясь. Под ним
слышался топот многих ног. Казалось, будто целая армия поднимается по ле
стнице. Бежать было некуда; оставалось только надеяться, что его не найду
т. Топот стал громче, и он понял, что они уже подходят к верхнему этажу. Он по
днял глаза и озирался по сторонам, следя за тем, что делается на соседних к
рышах. Он боялся быть застигнутым врасплох, если кто-нибудь подползет к н
ему сзади. Он заметил, что справа соседняя крыша не примыкает к той, на кот
орой он лежал; значит, отсюда можно было не ждать опасности. Но та, что нахо
дилась слева, примыкала вплотную, образуя один длинный снежный путь. Он п
риподнял голову и пригляделся; дальше крыши тоже соединялись одна с друг
ой. По этим крышам, прячась за трубами и проваливаясь в снег, можно было до
бежать до угла. А дальше что? Спрыгнуть и разбиться насмерть? Он не знал. В н
ем была крепка почти мистическая уверенность, что, если когда-нибудь его
загонят в тупик, что-то изнутри подскажет ему правильный выход, а правиль
ным выходом будет тот, который позволит ему умереть без позора.
Он услышал шорох совсем близко; он оглянулся как раз вовремя для того, что
бы увидеть голову и плечи белого человека, показавшиеся за выступом сосе
дней крыши справа. Потом человек поднялся во весь рост, четко вырисовыва
ясь на фоне суетливых лучей. Биггер увидел, как тоненький столбик света п
обежал по снегу от карманного фонаря. Он поднял револьвер, навел его на бе
лого человека и замер, выжидая: если свет упадет на него, он выстрелит. Что
будет потом? Этого он не знал. Но желтый кружок до него не дошел. Он увидел, к
ак исчезли сначала ноги белого человека, потом туловище и наконец голова
: ушел.
Он перевел дух; по крайней мере с этой стороны уже нечего было опасаться. Т
еперь он ждал, когда скрип деревянной лестницы скажет ему, что кто-то подб
ирается к люку. Шум внизу нарастал с каждой секундой, но нельзя было разоб
рать, приближаются шаги или удаляются. Он ждал с револьвером наготове. На
д ним простирался холодный темно-синий овал неба, накрывая город, точно ж
елезная ладонь, затянутая в шелк. Ветер, резкий, ледяной, дул не переставая
. Биггеру казалось, что он уже замерз, что можно отламывать от него куски, к
ак откалываются куски от ледяной глыбы. Чтобы убедиться, что револьвер у
него в руке, ему пришлось посмотреть, так как рука ничего уже не чувствова
ла.
Он вдруг окаменел от ужаса. Топот ног раздался прямо под ним. Они вошли на
четвертый этаж. Бежать налево, на соседнюю крышу? Но ее еще не обыскивали;
если он побежит туда, он может прямо натолкнуться на полисмена, вылезающ
его через слуховое окно. Он оглянулся, не подбираются ли к нему сзади; но н
икого не было видно. Шаги слышались все ближе. Он приник ухом к обледенело
му железу и вслушался. Да, они уже ходят по площадке; вот шаги слышны прямо
под ним, у самого хода на крышу. Он снова оглянулся на соседнюю крышу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58