V ) «оно» непосредственного самобытия и
в своем обнаружении в бытии «мы» как бы сгущается до предметности.
Социальный и исторический элемент есть космическое начало в составе че
ловеческой жизни; оно обладает поэтому для человека все
й жуткостью и иррациональностью и присущей космическому бытию; ему прис
уще все равнодушие и бессердечие природы. В его лице обнаруживается, что
мы не только находимся, существуем в «мире», но и сами принадлежим к «миру
», именно на тот лад, что «мир» живет внутри нас самих и, прорастая из нас во-
вне, со всей мощью космического начала действует на нас, именно на наше са
мобытие, поскольку последнее есть наша «личная жизнь», и властвует над н
им.
Но было бы совершенно односторонне рассматривать «мы» в его сгущении в «
оно» только как «темную» силу чистой иррациональности. Подобно предмет
ности во внешнем мире, в природе, опредмеченное «мы» есть единство
рациональности и иррациональности и потому само не чисто иррацион
ально, а трансрационально. Бытие «мы» не есть элементарно-кос
мическое, стихийное единство жизни, а есть вместе с тем рациональное еди
нство совместного порядка и совместной цели жизн
и. Огромному могуществу «мы» в его форме как «оно» мы в максимальной степ
ени и как бы безысходно подчинены именно там, где оно не просто властвует
над нами как темная безличная сила, как слепая сила природы, в анархическ
ом его проявлении Ц напр., в явлении «мятежа», подобном урагану, Ц а где о
но в лице закона и действий государственной власти правит на
ми как сознательный человеческий умысел. Норма закона или го
сударственного предписания Ц в качестве общего в должном
Ц есть то, что в социальной жизни соответствует закону природы Ц
в конечном счете власти абстрактной определенности, ко
торая одна лишь конституирует бытие в качестве предметного
бытия.
Несмотря на всю жуткость этого опредмеченного «мы», оно имеет совершенн
о определенную целесообразную функцию: оно есть как бы необходимая кора
или скорлупа (затвердевшая, как бы кристаллизовавшаяся именно в силу мом
ента рациональной общности ), которою окружает себя живая иск
онная глубина бытия «мы», чтобы охранить и укрепить свою внутренню
ю действенность и значимость как живой основы всей нашей личной жи
зни. Между этим внутренним ядром «мы-бытия» в его необходимой для нашей ж
изни живой метафизической глубинности и этой его отчужденной, опредмеч
енной, внешней корой или скорлупой существует нераздельная связь, но и п
остоянное противоборство. Живая святыня народа или родины неосуществи
ма без ее охраны холодной, безлично-суровой твердостью государства, жива
я святыня церкви Ц без церковной дисциплины, церковного права и церковн
ой власти, и даже в союзе семьи или дружеского кружка нельзя обойтись без
порядка, дисциплины общих норм. Святая и глубочайшая тайна «мы» есть Ц к
ак и тайна «я-ты» Ц тайна любви. Но благодатное таинство любви охраняет с
ебя в мире и осуществляет себя в нем через посредство холодного, разумно
го порядка, хотя внутреннее существо и внешний облик и находя
тся в состоянии имманентного противоборства. В этом смысле и бытие «мы»
подчинено общему онтологическому принципу антиномистического м
онодуализма Ц совпадения противоположного. Дело онтологически о
боснованной политической философии Ц найти наиболее подходящую при д
анных конкретных (культурно-исторических, социальных, психологических
и т.п. ) условиях форму, которой могло бы быть в максимальной мере обеспече
но здоровое Ц но всегда, впрочем, неустойчивое Ц равновесие между этим
и двумя элементами или сторонами бытия «мы». Здесь может быть намечен в э
том отношении лишь общий принцип: это равновесие лежит во всяком случае
по ту сторону как чистого социального рационализма Ц безгр
аничной рационализации и, тем самым, опредмечения, как бы овеществления
социальной жизни, Ц так и универсального, анархического по своей природ
е романтического иррационализма. Ибо существо бытия «мы», ка
к и всякой вообще реальности, есть именно непостижимое в каче
стве трансрационального; оно поэтому выходит за пределы вся
кой чистой рациональности и иррациональности и обладает всей антиноми
стической полнотой и конкретностью того, что мы разумеем под «трансраци
ональным»
[xiii] Характеризуя данный подход С.Л.Франка к проблеме, С.А.Л
евицкий дает следующую оценку его социальной философии: «В своей социал
ьной философии Франк Ц яркий сторонник органической теории общества. О
днако его организм носит утонченный и духовный характер и весьма далек о
т аналогий между биологическим организмом и общественным целым. К тому ж
е, Франк различает соборное, целостное ядро общества (которое может быть
сравнено с духовным организмом с центром в форме сознания «мы») Ц и боле
е видимую периферию общественной жизни, которая носит скорее механичес
кий характер. Говоря словами Франка, сфера «общественности» (механическ
ий аспект общества) основывается на глубинной сфере «соборности» («духо
вной основы общества»).
Кончая эскиз социальной фи
лософии Франка, хотелось бы отметить, что Франк не только наметил основн
ые категории общественного бытия, но и сумел дать читателю почувствоват
ь сверхличную мистерию общественной жизни» ( Сб . памяти
Франка. С. 131).[xiii] .
При анализе бытия «мы» мы уже натолкну
лись на то обстоятельство, что в его лице как бы уже преодолена сама проти
воположность между «внешним» и «внутренним». Трансцендирование «во-вн
е», в направлении «ты», оказалось в нем вместе с тем трансцендированием «
во-внутрь», в исконную глубину и почву самого непосредственного самобыт
ия. Поэтому истинное трансцендентально-метафизическое существо отноше
ния «я-ты» может быть, собственно говоря, постигнуто лишь в связи с уяснен
ием другой формы трансцендирования Ц трансцендирования вовнутр
ь. К нему мы теперь и должны обратиться.






Глава
VII
ТРАНСЦЕНДИРОВАНИЕ ВО-ВНУТРЬ: ДУХОВНОЕ БЫТИЕ
1. Трансценди
рование во-внутрь
Мы видели, что непос
редственное самобытие в своей субъективности, в своей потребности в поп
олнении и упрочении трансцендирует во-вне, именно в направлении «ты», и в
первые находит свое завершение в этом трансцендировании. Однако опыт уч
ит, что трансцендирование непосредственного самобытия Ц вытекающее и
з самого его существа стремление найти себе основу, прочный фундамент в
чем-то «ином» Ц этим не исчерпывается. Для непосредственного самобытия
не менее существенно и необходимо, чем трансцендирование во-вне Ц в отн
ошение «я-ты» и в бытие «мы», Ц трансцендирование в направлении «в
о-внутрь» или вглубь, в силу которого оно достигает области «духа» и
ли «духовного бытия» и пускает в нем корни.
Прежде чем заняться уяснением возможности этого последнего трансценди
рования и подлинного существа того, что им достигается, поставим сначала
вопрос: почему непосредственное самобытие или, пользуясь обычным слово
м, «душа», собственно, не может удовлетвориться трансцендированием к «ты
», осуществлением себя в общении? Мы видели ведь, что по крайней мере в пол
ожительном, основанном на «симпатии» отношении «я-ты» и в особенности в
потенцированном трансцендировании в подлинной «любви» «я» имеет успок
оительный и отрадный опыт нахождения своей родины, самой стихии своего б
ытия в «другом», т.е. находит вне себя почву для себя. Почему же это ему недо
статочно для осуществления его стремления к преодолению его субъектив
ности?
Первый и ближайший ответ на это заключается в том, что, как мы видели, не су
ществует конкретного отношения «я-ты», которое наряду с моментом «родно
го», нахождения себя в «другом», не содержало бы в себе и проти
воположного момента «чуждого», «жуткого», инородного и враждебного в «т
ы». Капля горького разочарования содержится в самом интимном и осчастли
вливающем отношении «я-ты»; даже самое глубокое « двоечество
», если в нем и преодолевается тягостное одиночество непосредственного
самобытия Ц как оно, собственно, в известной мере преодолевается во вся
ком, даже самом беглом и поверхностном общении, Ц оставляет все-таки неп
реодоленным некоторый осадок несказанного, невыразимого, лишь себе сам
ому молчаливо открывающегося одиночества. Одиночество моего непосредс
твенного самобытия, поскольку оно есть не что иное, как выражение его неп
овторимого своеобразия, его абсолютной единственности, принадлежит ве
дь, как мы уже видели, к самому его существу. В этом смысле и самая интимная
любовь даже не имеет права пытаться проникнуть в
это одиночество, вторгнуться в него и его преодолеть через его уничтожен
ие, ибо это значило бы разрушить самое внутреннее бытие любимого; она дол
жна, напротив, быть Ц как где-то тонко замечает Р.М.Рильке Ц нежным береж
ением одиночества любимого человека. И все же это, так ревниво замыкающе
еся и извне не преодолимое одиночество должно быть как-то преодолено, чт
обы непосредственное самобытие не растратило и не исчерпало себя в пуст
ой, призрачной субъективности.
Но если вдуматься глубже, легко увидеть, что неудовлетворительность чис
того трансцендирования вовне имеет еще другое, более глубокое и общее ос
нование. Никакая субъективность вообще Ц а значит, и никакая субъективн
ость «другого», «ты», которая как бы извне выступает мне навст
речу в облике объективной реальности, Ц не может как таковая избавить, с
пасти меня от моей собственной субъективности. Поэтому, поскольку речь и
дет об отношении «я-ты» в его чистом существе, отличном от всех иных родов
бытия, т.е. о встрече, сопринадлежности, связи меня с другой субъективност
ью, Ц оно, правда, расширяет круг субъективности, но не выводит меня за ее
пределы. Бытие вместе с «ты» как с другой субъективностью Ц даже если от
влечься от неизбежных трений, сопровождающих такую связь или совместно
сть двоих, Ц выводит меня в известном смысле за пределы моего
субъективного бытия, дарует мне опыт, что форма бытия «я есмь» не замкнут
а, а имеет по существу необходимый коррелят в «ты еси» Ц в субъективност
и, данной и не как бы в облике объективной внешней реальности, Ц но не осу
ществляет необходимой мне укорененности моей субъективности в некой
объективности Ц в реальности, которая в силу своей актуально
сти имеет собственную имманентную значимость и может быть для меня незы
блемо-прочной почвой. Так, событие с «другими» в форме, напр., «приятельско
го» или «товарищеского» общения есть по существу безнадежная попытка и
збегнуть неудовлетворительности, лежащей в основе моей ограниченности
, просто через забвение ее, через временную потерю самого себя в лишь мним
ом дополнении и укреплении себя динамически-жизненными излучениями чу
жих субъективностей. Правда, в противоположность этому то эминентное от
ношение «я-ты», которое мы имеем в лице любви, Ц подлинное тра
нсцендирование к реальности «другого» Ц означает, как мы видели, чудо п
одлинного выхождения за пределы моей субъективности. Но к ее существу пр
инадлежит именно то, что в нем «ты» воспринимается уже не как чистая, лишь
«другая», однородная мне субъективность, а как подлинная реальнос
ть, имеющая имманентную собственную ценность и значимость, т.е. что
«ты» открывается и переживается уже как нечто транссубъективное.
Но в таком случае это значит, что здесь уже совершается Ц в направле
нии «ты» и при посредстве трансцендирования к «ты» Ц другое
трансцендирование Ц трансцендирование совершенно иного р
ода, именно выхождение за пределы субъективности вообще .
Такое трансцендирование по существу уже совпадает с тем, кото
рое и составляет предмет нашего теперешнего размышления Ц с трансценд
ированием во - внутрь; только искомое «внутреннее»
отыскивается при этом во-вне Ц именно во внутренней глубине
«другого» как любимого. Правда, при этом легко впасть в заблуждение Ц им
енно смешать чистую субъективность Ц т.е. по существу несовершенное, пр
оизвольное, чисто потенциальное, само нуждающееся в завершении и пополн
ении, Ц в составе «ты» с искомым подлинно значимым внутренним бытием ка
к незыблемой почвой, объективности; это заблуждение и образует существо
«увлечения человеком», романтической «влюбленности» и может быть упод
облено короткому замыканию тока на его пути «во-внутрь», в поч
ву. Этим заблуждением, однако, не затрагивается истинное существо любви,
состоящее в живом достижении, усмотрении и признании полноценной реаль
ности в глубине «другого»; и в любви именно и совершается, как уже сказано
, нахождение искомой внутренней объективности Ц трансцендирование
во - внутрь Ц в составе « ты » и через поср
едство «ты». Это, быть может, есть вообще легчайший и самый естественный п
уть, на котором нам удается это трансцендирование во-внутрь или на котор
ом оно по крайней мере легче всего осознается. Дело в том, что так как иско
мое здесь внутреннее бытие не есть что-либо, принадлежащее к моей субъек
тивности, к моему отрешенному самобытию, а есть по существу нечто объект
ивное, значимое само по себе, т.е. общее всем и значимое для всех, то нет ниче
го удивительного в том, что оно может быть найдено в трансцендировании к
«ты», т.е. на пути во-вне Ц более того, что именно на этом пути оно легче все
го доступно. Ведь не надо забывать, что символы «внутри» и «во-вне» не долж
ны здесь браться в их буквальном, т.е. пространственном смысле, в котором о
ни означают два противоположных направления. Или если остаться при прос
транственных аналогиях, то мы можем сказать, что легчайший и вернейший п
уть «вглубь» может быть по меньшей мере столь же естественно
найден через другое, внешнее мне непосредственное самобытие
, чем через прямое углубление в самого себя, Ц подобно тому, как может ока
заться легче отыскать подпочвенную воду, роя землю на участке соседа, че
м на моем собственном участке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85