И здесь, таким обр
азом, дело обстоит так, что разделяющее «не», различие «одного
» от «другого» (в данном случае Ц «возможности» от «действительности»),
на чем основана определенность каждого из этих двух понятий, есть вместе
с тем связующее начало, Ц что даже полная «независимость» вн
евременно-идеальных содержаний и связей от эмпирической действительно
сти есть лишь специфическая форма их положительного отношения к действ
ительности (подобно тому как понятие суверенного, т.е. независимого, госу
дарства конституируется все же именно моментом международного
положения этого государства). В применении к понятию возможности эт
о означает следующее: «мыслимое», т.е. логически необходимое, правда, не со
впадает с «действительным», т.е. реально необходимым. Но так как логическ
ая необходимость есть необходимость возможного, возможност
ь же, в свою очередь, означает возможность осуществления, то л
огическая необходимость может быть понята лишь как частичный момент бе
зусловной или абсолютной необходимости, вне которой она совершенно нем
ыслима в полновесном металогическом (а стало быть, в онтологи
ческом) смысле. На этом именно основан полный, исчерпывающий смысл связк
и суждения Ц слова « есть »: его два частичных значения как тог
о, что «фактически наличествует», и того, что «необходимо есть
» в смысле немыслимости иного, суть именно лишь нераздельные
моменты его полного значения как выражения безусловного сверхвременно
го бытия вообще. Лишь в совершенно условном смысле логический реализм, у
тверждающий «царство идей» сущим в себе, более прав, чем эмпирический ре
ализм, который не хочет знать никакой иной реальности, кроме реальности
конкретного, т.е. единичных вещей, подчиненных пространству и времени. Ег
о правомерность заключается, как уже сказано, лишь в том, что «логически н
еобходимое», взятое в отрицающей абстракции от потока времени, как таков
ое действительно «мыслимо». Эта логическая необходимость, или апо
диктичность вневременных связей, Ц так же, впрочем, как и реальная
необходимость категорического, Ц «фактичности», которую эм
пиризм отождествляет со всей полнотой бытия, Ц есть лишь частный момент
безусловного, сверхвременного бытия, конкретного всеединства. Как логи
ческий реализм («рационализм», «идеализм»), так и эмпиризм обретают подл
инное осуществление своего стремления к подлинной реальности лишь в
абсолютном реализме, как «идеал-реализме», для кот
орого время и вневременность суть неразделимо связанные между собой из
мерения всеобъемлющего конкретно-сверхвременного бытия. Этим одним пр
еодолевается также общеизвестная трудность логического реализма Ц от
ыскать обратный путь из «царства идей» в царство временного
бытия Ц объяснить, как последнее возникло из первого.
Из отвлеченной мыслимости вневременно-идеального следует, к
онечно, что эта область обладает относительной «автономностью», т.е. вну
тренней закономерностью связей между идеальными содержаниями (так же, к
ак существует, с другой стороны, относительная автономность чисто эмпир
ических связей в составе «действительности»). Для того, чтобы быть хорош
им математиком, т.е. правильно ориентироваться в области математических
знаний, нет надобности иметь какой-либо опыт о реальных вещах и связях. «А
втономность», «самозаконность» идеальных содержаний имеет силу как бы
«сама по себе», без всякого отношения к конкретной реальности; и на ней им
енно и основана возможность всех наук об идеальных связях, лучшим образц
ом которых служат математические науки. При этом имеешь дело как бы с сво
бодно витающими, в более глубоком смысле «необоснованными», потому что «
безосновными», фрагментами бытия, от дальнейших отношений которых к пол
ноте реальности мы «отвлекаемся», как бы отрывая их от почвы, в которой он
и в конечном счете укоренены; и в этой «безосновности», в свободном витан
ии в сфере чистой «возможности» (в смысле «мыслимости») и заключается вс
е бытие «само по себе», вся «самостоятельность» таких областей (математи
ки, как известно, отдают себе полный отчет в этой «безосновности» област
и их исследований). Философское сознание Ц т.е. сознание, направленное на
постижение или уловление бытия в его целостной полноте, Ц вынуждено все
же отыскивать на каких-либо обходных путях нити, связующие эту область с
конкретным всеединством, с реальностью как таковой. Самодовление, самоз
амкнутость идеального, таким образом, не абсолютна, а только относительн
а; она означает сама не отсутствие каких-либо вообще связей ег
о с остальным бытием, а лишь своеобразие этих связей. Ибо ничт
о вообще, кроме самого всеобъемлющего всеединства, не мыслимо как нечто
абсолютно самодовлеюще.
Но для чего нам, собственно, нужны все эти соображения? Мы возвращаемся зд
есь к нашей основной теме. Если более глубокому познавательному взору, п
реодолевающему отвлеченное мышление в понятиях, идеальное бытие откры
вается лишь как неотделимый частный момент конкретного всеединства, им
еющий своим другим соотносительным моментом подчиненное времени эмпир
ическое бытие, Ц то понятие «предметного бытия» даже в том более широко
м смысле, в котором оно не совпадает с «действительностью», становится н
евозможным в качестве понятия безусловно-автономной, самодовлеющей, за
мкнутой в себе реальности. И в этом расширенном смысле «предметное бытие
» оказывается, напротив, Ц так же, как мы это установили в отношении «дейс
твительности», Ц «островом, со всех сторон окруженным океаном»; предмет
ное бытие как бы вырастает из лона безусловного бытия
и мыслимо лишь укорененным в последнем. Само же это безусловное быт
ие в этом своем сверхвременном конкретном всеединстве не только не есть
«действительность», но не есть уже вообще « предметное бытие
». Поскольку мы мыслим бытие предметно, оно, так сказать, безнадежно распа
дается для нас на подчиненную времени реальность конкретных вещей и про
цессов и на вневременно-сущую область «идеального бытия». Ибо форма опре
деленности, необходимая, как было указано выше, для конституирования «пр
едметности», момента «независимости» бытия от нас, его предстояния как «
сущего по себе» (хотя предметность, как тоже уже было указано выше, отнюдь
не исчерпывается этим моментом), требует Ц поскольку она воспринимает в
се как логически фиксированное «содержание» Ц резкого, ничем не смягче
нного распадения бытия на временное и вневременное. При этом
мы Ц в пределах отвлеченного знания, т.е. соотносительного ему восприят
ия бытия именно как предметного Ц не можем согласовать между собой эти
две половины бытия, усмотреть до конца их внутреннее соотношение, их реа
льную связь между собой; они остаются, напротив, для нас отрывками, бессвя
зными «кусками» бытия; мы не можем уловить их внешних очертаний, границ, в
которых они соприкасаются друг с другом и через которые они внутренне св
язаны. Поскольку же мы преодолеваем эту непреодолимую двойственность, в
своих собственных пределах не поддающуюся окончательному синтезу, и, во
звышаясь над имманентной ограниченностью, присущей отвлеченному мышле
нию, улавливаем первичное, исконное единство этих двух сторон бытия, Ц м
ы уже выходим за пределы познания предметного бытия и вознос
имся к восприятию безусловного бытия. Безусловное бытие, конкретное все
единство уже не есть «сущая по себе», извне, «предметно» предстоящая наш
ему познавательному взору реальность; оно не есть некий «мир», как бы шир
око и глубоко мы ни мыслили это последнее понятие; оно не есть ни предмет м
ышления, ни даже предмет «созерцания»; оно есть нечто совсем иное, неизме
римо более объемлющее и глубокое. И поскольку нашей мысли вообще раскрыл
ась
[xi] В книге: «раскрылось».[xi] , хотя бы в
самой смутной, неопределенной форме, эта идея безусловного бытия, Ц кон
кретного, подлинно всеобъемлющего единства, Ц мы и до всякого ее уяснен
ия имеем непосредственное ощущение, что безусловное бытие есть нечто вр
оде безбрежного океана с неисследимыми темными глубинами.
3. Безусловно
е бытие
Но что же может быть
еще более объемлющим и глубоким, чем все предметное бытие во всей его пол
ноте? На первый взгляд может показаться, что здесь есть только один выход
Ц именно выход идеализма: если вся полнота предметного быти
я укоренена еще в чем-то ином и мыслима лишь произрастающей из него, то это
«иное», казалось бы, не может быть ничем иным, кроме «мышления» или «созна
ния», в отношении которого то, что представляется нам предметным бытием,
есть его имманентное содержание.
Элемент правды, содержащийся в этой конструкции, нам еще придется учесть
ниже. Ближайшим образом мы должны здесь лишь подчеркнуть, что всяческий
«идеализм» не есть простое непредвзятое описание подлинного соотношен
ия вещей, имеющего здесь силу, а есть именно насильственная и потому ошиб
очная «конструкция». В нашей книге «Предмет знания» мы подробно показал
и его ошибочность и противоречивость. Здесь нам достаточно короткое ука
зание, что «мышление» или «сознание» ведь в свою очередь в каком-то смысл
е есть Ц значит, входит в состав бытия и ему подчинено. И идеал
изм есть, следовательно, сам некого рода Ц хотя и очень ограниченный Ц
реализм и опирается на абсолютный реализм,
Ц а потому не может сам представлять какое-либо объяснение послед
него. Бытие или реальность есть момент более глуб
окий и первичный, чем понятие «мышления» или «сознания».
Но мы можем пойти дальше и сказать в общей форме: всякая попытка точнее оп
ределить безусловное бытие через уяснение его общего содержания или ег
о качественной определенности содержит внутреннее противоречие. Всяко
е «что» Ц будь то «дух», «мышление», «сознание», или «воля», ил
и «сила», или «материя», или что-либо еще иное Ц мыслимо именно лишь Ц ка
к содержание некого «нечто», которое как та
ковое вообще не есть определенное и определимое «что-то»
. Если всякое отвлеченное знание (знание в понятиях) выразимо, как был
о показано, в суждении « x есть A », то
постановка вопроса: «что такое есть само x как таково
е?» по существу лишена смысла , так как противоречива. Сам
о x , как было показано, безусловно самоочевидно в смыс
ле безвопросности, т.е. в том смысле, что сама установка вопрошания в отнош
ении его бессмысленна. И при этом речь идет, как опять-таки уже было разъяс
нено, не об х как «неизвестном» или «непостижимом для нас», а об
x как символе металогически-трансфинитного и в этом с
мысле по самому своему существу «неопределенного» бытия. Поэтому о безу
словном бытии мы не можем высказать ничего иного, кроме того, что оно есть
«нечто», которое хотя и содержит в себе все мыслимое «что», но само не есть
никакое определенное « что-то » , не будучи, однако, в
силу этого бессодержательным «ничто».
В ряде языков есть оборот речи, который Ц обычно употребляемый без осоз
нания его подлинного смысла Ц при внимательном отношении оказывается
непосредственным выражением исконной народной мудрости, улавливающей
именно то, что нам теперь уяснилось. Для выражения всякого констатирован
ия Ц а всякое познание есть в конечном счете констатирование Ц или нал
ичия, присутствия чего-либо немецкий язык употребляет оборот
«es gibt» («оно дает», с винительным падежом), французский
Ц «i1 y a» («оно там имеет»), английский Ц «
there is » («там есть»); по-русски это примерно соответствует обороту «имее
тся». Но это «оно» или это «там», которое «имеет» или «да
ет» нам что-либо ( в конечном счете, все вообще
), совсем не есть пустое слово, лишенное смысла; все, что мы знаем или конста
тируем, в конечном счете проистекает из того, что мы стоим в какой-то связи
с «оно» или с «там»; и это «оно» или «там» действительно «имеет» и «дает»
нам все отдельное «это» и «то», оно обогащает нас бесконечными дарами Ц
всем, что в нем «имеется». И все эти дары остаются также непоколебимо и нео
трывно прочно укорененными в этом «оно» или «там», когда мы познавательн
о овладеваем ими. Но это «оно», или то всеобъемлющее место, кот
орое обозначается как «там», не есть нечто вроде «мироздания
», не есть вообще какое-либо предметно предстоящее нам определенное быти
е. Оно именно и есть не что иное, как «нечто вообще» или единство «всего во
обще» Ц неопределенное само по себе (хотя и содержащее в себе и рождающе
е из себя все определенное), всегда избыточествующее, переливающееся чер
ез край и в этом смысле творчески безусловное бытие.
Это есть темное материнское лоно, в котором впервые зарождается и и
з которого берется все то, что мы зовем предметным миром, Ц как в его внев
ременном идеальном «содержании», так и в его временном течении.
Но это и означает, другими словами, что то, что мы теперь осознали как безу
словное бытие, есть именно не что иное, как непостижимое по
существу в смысле трансрационального, которое от
личается от всего «определенного», мыслимого в понятии, присущим ему и о
бразующим его существо иррациональным остатком. То, что привходит к «сод
ержанию» и отличает «реальное », « сущее » от «лишь
мыслимого», Ц то, что мы подразумеваем под словом «есть» в эк
зистенциальном суждении, есть не что иное, как непостижимое по сущ
еству. В том и состоит, в конечном счете, упомянутая выше ошибка всяч
еского «идеализма», что он противоестественно и насильственно приравн
ивает реальность Ц которая по самому своему смыслу
совпадает с трансрациональностью, с непостижимос
тью по существу Ц рационально мыслимым, уловимым для отвлеченног
о мышления «содержаниям». Всяческий идеализм оказывается несостоятель
ным в качестве (явного или скрытого) рационализма перед лицом
трансрационального существа реальности Ц перед лицом того факта, что б
ытие вообще Ц безусловное бытие Ц есть такое, в себе неопределенное «н
ечто» или «все», которое есть по существу нечто совсем иное, чем любое опр
еделенное «что-то», «это» или «то».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85