«Действительно» именно все непреложно и жестоко фактическое,
и действительность есть совокупность всех фактов, с которыми мы дол
жны считаться не только теоретически, но и практически в нашей жизни и на
ших действиях как с препятствиями и вместе с тем с опорными точками наше
й жизни или как с средствами для наших целей. Но здесь прежде всего возник
ает одна трудность, которая легко может смутить и запутать нас. Не все фак
тически наличествующее в равной мере может служить препятствием или оп
орной точкой для нас: наряду с прочным и твердым, с неотменимым и длительн
ым есть на свете много гибкого, пластичного, легко проходящего и изменчи
вого; и наряду с явственно нам предстоящим есть много шаткого, туманного,
ускользающего, неуловимого. Так <ова>, прежде всего, наша «внутренняя жизн
ь» Ц и внутренняя жизнь других людей, с которыми мы встречаемся. Спрашив
ается: такие явления, как «мнения», «настроения», «прихоти» (наши и чужие),
Ц вся область того, что мы называем «субъективным миром», Ц принадлежи
т ли в том же смысле к «действительности», как дома, камни и горы? С одной ст
ороны, они как будто суть прямая противоположность действительности, а с
другой стороны, нам иногда приходится считаться с ними именно как с факт
ически весьма существенной действительностью. Такие явления, как «плох
ое настроение», «капризность», «самодурство» и т.п. Ц мое собственное ил
и чужое, Ц могут часто быть для меня труднее преодолимыми препятствиями
или помехами на моем жизненном пути, чем все чисто внешние трудности, т.е.
трудные для меня факты внешнего мира. Такие страшные, определяющие всю и
сторическую судьбу человечества «реальные факты», как, напр., мировая во
йна или революция, конкретно сами зависят от «настроений», «чувств», «мн
ений» Ц словом, неких, казалось бы, мимолетных субъективных явлений в со
знании людей, управляющих государством. Мы видим: одно и то же явление мож
ет одновременно и противопоставляться «действительности», как относящ
ееся к области чистой субъективности, и входить несмотря на это в состав
действительности. Но есть и явления такого рода, которые то представляют
ся нам в форме мимолетных, субъективно обусловленных и потому зависящих
от нашей воли событий, то, напротив, в форме неотменимо и неумолимо устойч
ивых фактов внешней действительности. Если, напр., мимолетная прихоть, за
блуждение, влечение сгущается и крепнет, превращается в то, что мы называ
ем «тяжелым характером», или в то, что мы называем «губительной, ослепляю
щей страстью», или даже в неизлечимую душевную болезнь Ц то то, что прежд
е менее всего причислялось к действительности, а, напротив, явно ей проти
вопоставлялось, становится для нас неумолимо-суровой, горькой, непреодо
лимой для нас действительностью. Или возьмем, напр., такое явление, как гос
ударство. С одной стороны, оно ведь есть в конечном счете, казалось бы, соз
дание нашей собственной воли; но, с другой стороны, в неумолимой строгост
и своих требований, в своем равнодушии к нашей личной жизни оно выступае
т в нашей жизни практически часто как сила гораздо более суровая, требов
ательная, влиятельная, чем любое явление природы, ощущается нами иногда,
говоря словами Ницше, как «холоднейшее из всех холодных чудовищ»

[ii] Выражение из произведения Ф.Ницше «Так говорил За
ратустра». Часть 1, глава «О новом кумире».[ii] . Пр
инадлежит ли государство к «действительности», к «предметному миру» в т
ом же самом смысле, как явления материального мира? Мы видим: вся область д
ушевных и духовных явлений нелегко укладывается в обычную схему «дейст
вительности», заключает в себе что-то, что делает для нас понятие действи
тельности каким-то неотчетливым и неопределенным. Поэтому так называем
ые «реалисты» Ц люди, для которых «действительность» есть важнейшее ил
и даже единственное признаваемое ими бытие, Ц суть в большей
или меньшей степени «материалисты» или «натуралисты» и этим искусстве
нным сужением умственного горизонта обретают умственное равновесие и
кажущуюся ясность мысли.
Уже эти предварительные и еще довольно неопределенные соображения при
водят нас к двум заключениям. Во-первых, то, что мы зовем «дейст
вительностью», совсем не совпадает с «бытием вообще» или «с реальностью
» (употребляя пока последние два понятия как синонимы), а есть лишь какой-т
о отрезок из всеобъемлющей совокупности сущего. Ведь и все то
, что мы противопоставляем действительности как «недействительное»,
«только субъективное», тоже как-то и в каком-то смысле есть. Ког
да мы отрицаем «действительность» таких явлений, то мы правы, поскольку
мы отвергаем их притязание входить в состав того, как бы избранного круг
а реальности, который мы называем действительностью; но мы впали бы сами
в грубейшее заблуждение, если бы отрицали их реальность вообще. Ибо все, ч
то каким-либо образом переживается нами, как-либо дано нам в опыте, Ц в ка
ком-то смысле непосредственно есть . Если я ошибочно принимаю
звон в моих ушах за звонок в дверь или то, что мне приснилось, за то, что случ
илось «на самом деле», то я вправе и обязан исправить это заблуждение, т.е.
исключить из состава действительности эти явления. Но и «звон в ушах» и «
сон» все-таки есть не ничто, а реальность Ц хотя и «субъективного» поряд
ка. «Действительность» есть как бы здание, в состав которого входят толь
ко подходящие к нему, удобно укладывающиеся в него камни; но рядом с этим з
данием остается еще хаотически разбросанная куча неподходящих, не испо
льзованных для построения здания камней. Реальность в ее полноте, таким
образом, всегда шире «действительности». Вместе с поэтом мы можем сказат
ь:
Как океан объемлет шар земной,
Так н
аша жизнь кругом объята снами
[iii] Неточная цитата. У Тютчева:
Как океан объемлет шар земной,
земная
жизнь кругом объята снами.
Ср. данный подход к проблем
е с тем, как она ставилась и рассматривалась Франком в его статье «Космич
еское чувство в поэзии Тютчева». //Живое знание. Берлин, 1923. С. 201
Ц 249.[iii] .
Континенты, твердая почва Ц это есть «
действительность»; океан же, со всех сторон объемлющий земной шар, это Ц
«сны», явления «субъективного порядка», которые однако есть,
принадлежат к реальности, хотя и не входят в состав действительности. В о
ценке этого соотношения, в нашей установке к нему мы можем впадать в двоя
кое заблуждение: романтически-мечтательные натуры не будут отчетливо р
азличать твердую почву действительности от окружающего ее «океана сно
в» или Ц употребляя сравнение, которым мы уже пользовались выше, Ц буду
т склонны вообще отрицать существование «островов» в океане Ц может бы
ть, попытаются, подобно несведущим мореплавателям, проехать кораблем на
прямик, не ведая о мелях и сушах, и потому легко могут сесть на мель или раз
биться о береговые скалы. Напротив, «реалисты», натуры «трезвые», хорошо
знающие, что по неровной каменистой почве можно двигаться лишь по точно
определенным путям и только на колесах, откажутся вообще от всякого море
плавания на кораблях, совсем не подозревая, что острова или континенты о
кружены океаном. То и другое, конечно, одинаково неверно и потому может ок
азаться и практически одинаково вредным, как всякое заблуждение.
Но этим дело не ограничивается. Как уже мимоходом упомянуто выше, мы долж
ны прийти еще к тому второму заключению (еще более интересном
у и существенному), что это деление на «твердую почву» и безбрежный вольн
ый океан совсем не однозначно, что, напротив, смотр
я по «точке зрения», одно и то же явление может причисляться то к
одному, то к другому Ц то к «действительности», то к миру «субъектив
ности». Само это деление оказывается в каком-то смысле условным и относи
тельным (а в дальнейшем мы убедимся в этом еще яснее). Поставим себе вопрос
: отчего, собственно, это происходит? Нетрудно найти по крайней мере ближа
йший ответ на этот вопрос. Все, что представляется нам как предмет с
уждения, имеющий определенное содержание, оказывается
в каком-то смысле частью объективного бытия, т.е. «действительности» (что
и понятие объективного, или «предметного», бытия, собственно, шире понят
ия «действительности» Ц об этом мы будем говорить ниже; пока мы употреб
ляем оба эти понятия как равнозначные); и с этим согласуется то, что только
суждение обладает так наз. «связкой», т.е. только в нем употребляется слов
о «есть». Напротив, поскольку что-либо просто «переживается», дано или пр
исутствует в непосредственном опыте, мы о нем еще не говорим, что оно «дей
ствительно есть», хотя всякое содержание опыта тем самым есть в общем см
ысле некая «реальность». Переживаемый или пережитый сон есть толь
ко сон, а не «действительность», но если я мыслю этот же ф
акт и говорю «я имел такой-то сон», то в этом аспекте я уже говорю о факте, пр
инадлежащем к действительности; вырванное из непосредствен
ного опыта, это явление становится для меня предметом мысли, Ц и тем самы
м частью «действительности», чем-то, с чем я должен считаться как с неустр
анимым, неотменимым «фактом». Вся область материального мир
а уже как бы сама собой, непосредственно предстоит нам как предмет мысли
через посредство суждения, что нечто «есть» (почему это так Ц
в это нам нет надобности здесь углубляться); и потому она без колебаний пр
ичисляется нами к сфере действительности. Напротив, душевны
е переживания и явления духовного порядка ближайшим образом предстоят
нам как содержания непосредственного опыта, и лишь позднее, в рефлексии
Ц и всегда лишь частично Ц могут стать предметом суждения. Поэтому они
то относятся нами к сфере «субъективности» Ц принадлежат к той беспоря
дочной «куче камней», которые только окружают строящееся или построенн
ое здание, не входя сами в его состав, Ц то, напротив, по крайней мере части
чно включаются в состав самого здания, т.е. причисляются к «действительн
ости». Лишь в двух словах добавим здесь, что явления опыта становятся для
нас предметом суждения, когда наша мысль, наше внимание усматривает в ни
х определенное содержание (содержание, которое в силу принципа определе
нности конституируется для нас как некое тождественное в себе и отчетли
во отличное от всего иного содержание А). Таким образом, область «действи
тельности» совпадает для нас с совокупностью явлений с той их стороны, с
которой они образуют связную систему определенностей. (Необходимые ого
ворки к этому положению будут приведены ниже.) Другим путем и в другой фор
мулировке мы приходим, таким образом, к тому же выводу, к которому мы пришл
и уже в прошлой главе: действительность есть лишь отрезок рационал
ьного (и рационализированного нами) в составе реальност
и, т.е. рационально постижимого; за его пределами простирается темный оке
ан иррационального, непостижимого, только переживаемого и непосредств
енно опытно данного, что, будучи реальностью, выходит за пределы «действ
ительности».
Если в предыдущей главе мы вынуждены были усмотреть слой иррационально
го в составе самого предметного бытия, то здесь мы сосредоточиваемся на
другой стороне соотношения: мы видим, что все иррациональное, не укладыв
ающееся без остатка в связную систему определенностей, как бы тем самым
взрывает саму систему предметного бытия или действительности и выходи
т за ее пределы, не переставая тем самым быть в общем смысле реальностью. О
ба этих вывода, с первого взгляда противоречащие друг другу, все же согла
симы потому, что сам «предмет» или Ц что для нас здесь одно и то же Ц сама
«объективная действительность», конституируясь для нас как система об
ъективных, т.е. определенных, содержаний, есть вместе с тем, в качестве ее
носителя, и нечто большее и иное, именно темная бездна непости
жимого, иррационального, Ц того специфического момента, который мы зове
м «бытием». Смотря по тому, какая сторона этого соотношения выдвигается
для нас на первый план, иррациональное то противостоит «действительнос
ти» как что-то «субъективное», то воспринимается как непостижимая, темна
я почвенная глубина самой связно-упорядоченной системы предметного бы
тия. И с этой точки зрения мы вновь приходим к тому, что «действительность
» не есть что-то раз навсегда законченное, некое замкнутое целое определ
енного объема, а есть нечто пластическое, гибкое, Ц нечто, что
как бы внутренне «дышит», то расширяясь, то вновь сужаясь Ц смотря по том
у, с какой стороны мы к нему подходим. Область того, что мы зовем «действит
ельностью», во всяком случае, не может быть однозначно-определенно
очерчена Ц и опять-таки не только по слабости наших поз
навательных способностей или фактической ограниченности нашего знани
я, а по самому существу понятия действительности. Выражаясь п
арадоксально, «действительность» в качестве сферы всего, что «объ
ективно есть», сама не имеет объективных, т.е. точно и одн
означно определенных очертаний; или, иначе говоря, буду
чи сферой того, что есть объективно, «на самом деле», сама действительнос
ть не укладывается в свою очередь в понятие объективно-сущего, так к
ак она лишена основного признака объективно-сущего Ц однозначной опре
деленности содержания.
К тому же выводу мы можем прийти и с совсем иной стороны, именно через усмо
трение трудностей, на которые мы наталкиваемся при попытке уяснить отно
шение того, что мы называем действительностью, к нашему сознанию в
ремени. Принадлежит ли к действительности только то, что есть,
или и то, что было и будет? Конечно, то, что
было, было тогда, в свое время действительностью, и
будущее тоже некогда станет действительностью, и потому в
каком-то смысле мы, очевидно, должны включить их в состав дейст
вительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85