Однако даже и независимо от того, что будущее, как мы владели
, в известной мере не предопределено однозначно, не определено в себе, а, н
апротив; может сложиться по-различному, Ц прошлое и будущее н
е есть нечто, с чем мы должны считаться в том смысле, в каком это необходим
о в отношении настоящего. Им недостает поэтому наиболее существенного п
ризнака действительности. Прошлое как таковое, правда, для нас неизменим
о, но оно уже прошло, исчезло, отодвинулось в некую безразличн
ую нам даль; оно тем самым ушло из круга действительности; оно похоронено
и нас больше не касается Ц разве лишь его последствия в настоящем. Будущ
ее же есть, по крайней мере до известной степени, именно то, что мы сами соз
даем или строим, что зависит от нашей воли, есть итог нашей собственной де
ятельности; в этом смысле оно, очевидно, есть прямая противоположность т
ому, что мы зовем действительностью. Или же, поскольку и будущее, напр., в ег
о космическом содержании, предстоит нам роковым, неизмеримым образом, он
о есть если и не нечто осуществляемое нами, то во всяком случае то, чему ещ
е лишь предстоит осуществиться. Коротко говоря: прошлого
уже нет и будущего еще нет; оба не «существуют», а ли
шь «представляются» нами Ц прошлое мы вспоминаем или с большей или мень
шей вероятностью узнаем лишь постепенно, по его следам, о будущем мы толь
ко догадываемся и строим предположения; ни то, ни другое не «дано» нам, не
соприкасается с нами в опыте и не действует на нас как настоящее, т.е. как т
о, что непререкаемо «действительно».
На первый взгляд могло бы показаться, что вся трудность здесь носит
характер чисто терминологический. Мы имеем, очевидно, не одно, а два
понятия «действительности». Под действительностью в узком и эмине
нтном смысле мы разумеем действительность настоящего, «пред
стоящую» нам в опыте, Ц действительность того, с чем мы соприкасаемся, чт
о мы воочию чувственно воспринимаем и что одно лишь имеет для нас практи
ческое значение. «Действительность» же в более широком, распространенн
ом смысле охватывает, напротив, и то, что когда-либо было и будет. В первом с
мысле картина реальности отдаленных геологических и исторических эпох
и даже картина жизни наших дедов представляется нам по сравнению с «ося
заемой» действительностью настоящего чем-то нереальным; во втором же см
ысле мы включаем и все это в состав всеобъемлющей космической или истори
ческой действительности; и то же можно сказать об отношении «действител
ьности настоящего» к «будущей действительности». Различие это примерн
о такое же, какое мы делаем в отношении пространственного измерения быти
я между «ближайшим, окружающим нас миром» и «всем миром» во всей его полн
оте.
Все это было бы очень просто, если бы мы были в состоянии отчетливо различ
ать между этими двумя понятиями действительности. На самом деле, однако,
имеет силу обратное. Ведь в строгом смысле слова настоящее есть не что ин
ое, как лишенная всякой временной длительности идеальная граница между
прошедшим и будущим Ц миг, в который будущее, еще не бывшее, ст
ановится прошлым, уже бывшим. В этом строгом смысле слова, оче
видно, не существует вообще никакой действительности настоящего. Все, чт
о сознается нами как настоящее, уже в момент его осознания стало пр
ошлым; все, на что направляется наш взор в нашей заботе или нашей меч
те, есть будущее Ц будь то будущее ближайших лет, или ближайш
их дней, или даже Ц по евангельскому завету Ц сегодняшний день Ц очеви
дно, еще предстоящая, неосуществленная его часть. «Настоящим» в конкретн
о-психологическом смысле для нас является некий ближайший Ц в отношени
и математического мига настоящего Ц отрезок из прошлого и б
удущего. Однако понятие «ближайших» к нам частей прошлого и будущего Ц
понятие «теперь» Ц очевидно, произвольно растяжимо и совершенно относ
ительно. В одной жизненной связи оно может означать сегодняшний день, ил
и нынешний месяц, или нынешний год, а в другой оно может охватить целую ист
орическую эпоху, которая в свою очередь может означать и ближайшие нам д
есятилетия, но и несколько ближайших нам веков (как <напр.>, когда историки
начинают «новое время» с эпохи Ренессанса).
С этой точки зрения в строгом научном смысле можно было бы гов
орить, собственно, только о действительности в широком, времяобъемлющем
смысле, о чем-то вроде всеобъемлющей космической действительности, тогд
а как всякая иная более узкая действительность имела бы значение только
неопределенного, чисто относительного, обусловленного нашей психологи
ческой установкой отрезка совокупной действительности. Этот вывод сущ
ественен для нас ближайшим образом в том отношении, что в противоположно
сть всему, что нам кажется на первый взгляд, под действительностью в этом
последнем, точном смысле мы должны разуметь нечто лишь «мыслимое», а не ч
увственно данное как таковое. В том, что только чувственно «дано», нет ник
акой «действительности», а есть лишь беглое, текучее, бесформенное и неу
ловимое переживание, т.е. нечто, что не может притязать на именование «дей
ствительностью».
Однако совокупная времяобъемлющая «действительность» не только остае
тся, очевидно, для нас необозримой по своему содержанию; она даже, в сущнос
ти говоря, немыслима. Согласно известной (и никем не опровергнутой) канто
вской «антиномии», мы не можем мыслить или представить себе реальность н
и подлинно бесконечной во времени, ни имеющей во времени какое-либо перв
ое, абсолютное начало
[iv] См.: Кант. Крити
ка чистого разума. III , 404 Ц 407.[iv] . Поэтому если мы зах
отим называть действительностью только всеобъемлющее целокупное быти
е, то действительность станет для нас совершенно неосуществимой мыслью,
потому что она именно немыслима как законченное, замкнутое в себе целое;
она есть тогда, напротив, что-то беспредельное, что в обе стороны Ц в стор
ону прошлого и будущего Ц как-то «сходит на нет», теряется в бездне немыс
лимого и ничто .
Существенно для нас здесь в этой проблематике только одно. Бытие, ка
к целое, очевидно, не совпадает с «действительностью» просто потому, что
действительности как законченного, замкнутого в себе целого вооб
ще не существует. Этим подтверждается с другой стороны
вывод, к которому мы выше пришли иным путем. То, что мы называем действител
ьностью, по самому своему существу есть что-то по своему объему совершен
но неопределенное, безграничное, не в смысле актуальной бесконечности, а
в том смысле, что оно лишено каких-либо точных, замыкающих и объемлющих ег
о граней; оно необходимо остается расплывчатым и расплывающимся. Смотря
по нашим интересам и нашей установке, по точке зрения и по остроте зрения,
оно может быть и большим и меньшим, причем мы вынуждены признать, что эта о
тносительность и расплывчатость принадлежит к самому существу того, чт
о мы называем «действительностью». Если под тем, что «существует» или «п
ринадлежит к действительности», мы разумеем нечто, что во всяком случае
в себе самом определенно, то сама действительность не с
уществует. Бесспорно существует для нас действительное, Ц
«нечто» действительное, Ц отрицать это значило бы впад
ать в мечтательный идеализм, который в корне подорвал бы возможность вся
кого реального знания, всякой деятельности, основанной на трезвой ориен
тировке. «Действительное» есть Ц неопределенный по своему объему и гра
ницам Ц отрезок реальности, который на основании опыта предносится нам
как качественно-определенный в себе комплекс и как таковой частично нам
и познается. Это есть Ц чтобы снова прибегнуть к уже использованному на
ми образу Ц «остров, со всех сторон окруженный океаном», причем сами бер
еговые очертания острова не точно определены, а незаметным и неуловимым
образом сливаются с океаном. И это, очевидно, так по самому существу того,
что мы разумеем под действительностью.
Мы выразим то же соотношение лишь в другой форме, если, ссылаясь на выясне
нное в предыдущей главе, скажем: не существует законченной всеобъемлюще
й действительности, которая совпадала бы с целокупностью бытия, потому ч
то все действительное рождается из лона возможного как реальной потенц
иальности, или сущей мочи . Сама же потенциальность, или мочь, х
отя и принадлежит к реальности и образует ее первичную глубину, но никак
не может быть названа «действительностью». Ибо «действительность» ест
ь понятие, мыслимое лишь в соотносительной связи с «возможностью»: то, чт
о актуально есть, отличается, как таковое, от того, что мо
жет быть, и предполагает за своими пределами последнее. Поэтому цел
окупное бытие не может быть «действительностью», а может быть только сущ
ей потенциальностью, рождающей из себя действительное, Ц «
potest » или « posse ipsum », как его именует Нико
лай Кузанский,
[v] У Кузанского: «А случается возможность оттог
о, что бытие-от, зависимое от первого бытия, не может быть полной, простой и
абсолютной действительностью. По этой причине и актуальность здесь опр
еделяется возможностью, так что абсолютно существует только в потенции,
и потенция не абсолютна, а всегда определена актуальностью». (См.: Н
иколай Кузанский. Об ученом незнании. I , 121).[v]
Ц основа бытия, объемлющая в себе и актуально, и потенци
ально сущее Ц и то, что уже есть как действительность, и то, что лишь
может быть . Именно потому, что Ц как выше разъяснено Ц все определ
енное, а тем самым и все действительное, в собственном и строгом смысле, во
зникает не из чего-либо другого определенного и действительного, а лишь
из неопределенности потенциального, Ц не существует всеобъемлющего с
вязного целого или системы действительности, а лишь неопределенное по с
воим граням «действительное», рождающееся из лона этого первобытия.
2. Идеальное б
ытие
Однако то, что нам уя
снилось доселе, строго говоря, само по себе еще не дает нам права на утверж
дение, что этим мы уже вышли за пределы «предметного бытия». Доселе мы упо
требляли последнее понятие в смысле, синонимичном понятию «действител
ьности». В пропедевтических целях мы сознательно следовали при этом не о
бычным, не философским воззрением. Для полноты и безупречности хода наши
х размышлений мы должны внести теперь одну существенную поправку.
Понятие предметного бытия по своему содержанию шире понятия действите
льности. Дело в том, что и сущая потенциальность может Ц и, по-видимо
му, и должна Ц мыслиться предметно сущей . Это обнаруживается
в том, что то, что Ц в отношении конкретной действительности Ц есть лишь
«возможное», «могущее быть», может предстоять как определен
ное, ясно очерченное содержание, на которое наш познавательный взор може
т так же направляться, как и на конкретную действительность. В этом смысл
е оно «имеет силу» или «есть» в предметном, смысле этого слава, т.е. «само п
о себе», «независимо от нас». Мы имеем в виду идеальные, вневременные элем
енты и связи между отвлеченно-мыслимыми «содержаниями» или «сущностям
и». Новейшая теория знания (главная заслуга принадлежит здесь, как извес
тно, Гуссерлю, наряду с которым надо упомянуть и нашего русского философ
а Н.О.Лосского) выяснила с полной очевидностью Ц и притом избегая всяких
гипотез «метафизического» характера и имея в виду только чисто логичес
кую сторону вопроса, Ц что учение Платона о «мире идей» содержит некую б
езусловно правомерную и бесспорную мысль. Такие элементы бытия, как числ
а, геометрические формы и фигуры, цвета, звуки, и Ц идя дальше Ц все вообщ
е общие, отвлеченные содержания понятий, взятые именно как чистые, сущно
стные содержания, и такие необходимые, имеющие вневременную
силу связи между ними, как формулируемые, напр., в суждениях «дважды два че
тыре» или «красное есть цвет», Ц принадлежат очевидно также к составу «
предметного бытия», суть в каком-то смысле независимые от нас, имеющие си
лу самих по себе и в этом смысле подлинно сущие реальности; но, будучи лише
ны всякого временного определения, они не могут считаться «конкретными
реальностями», не суть ни «вещи», ни «существа», ни «процессы» и в этом отн
ошении выходят за пределы того, что мы называем «действительностью». Это
есть именно Платоново царство «истинно сущего» ( Τ'3f


Τ'3f ), в отличие от, то
го, что «возникает и разрушается» (

я'3f
k ˆ'3f
Ά'3f
Ϊ'3f ). Конечно, тут тотчас же во
зникает трудная проблематика соотношения между этими «двумя мирами»,
Ц проблематика, со времени Платона и до наших дней неустанно занимавшая
и занимающая философскую пытливость. Эта проблематика нас интересует з
десь, однако, не сама по себе, а лишь поскольку она имеет отношение к нашей
основной теме, как и вообще весь вопрос об «идеальном бытии» мы затрагив
аем лишь для полноты и ясности рассмотрения соотношения между рационал
ьным и трансрациональным, «по существу непостижимым» элементом бытия.

Дело в том, что по крайней мере эта реальность идеального мира может пред
ставиться нам царством безусловно в себе определенного, покоящимся в се
бе, предстоящим нам в законченной, завершенной форме. В таком случае вся о
бнаруженная нами проблематика понятия действительности совершенно не
затрагивала бы указанного царства «идеальной реальности» и мы имели бы
в его лице некую замкнутую в себе систему предметного бытия, в которой вс
е само в себе рационально определенно и потому рационально определимо,
Ц некую твердую почву с ясными внешними очертаниями и отчетливо различ
имым внутренним строением, мыслимую вне всякого отношения к темному «ок
еану» неопределенного и непостижимого. Примерно так представлялось де
ло Платону в средний период его творчества, когда он вырабатывал впервые
учение об «идеях» в той его форме, которая позднее приобрела характер «к
лассического» платонизма (теперь нам известно, что в позднейших своих пр
оизведениях Платон сам осознал сложную проблематику этой темы, которую
он сначала упустил из виду)
[vi] В последние годы жизни учен
ие об идеях «подвергалось» у Платона, по словам А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85