Но философское размышление не д
олжно давать сбивать себя этим с истинного пути. Для него это есть именно
не более, как постулат Ц рабочая гипотеза, точнее, вспомогательная фикц
ия, полезная для научной работы. Для сознания, направленного на реальнос
ть в ее целокупности, остается все же в силе положение, что исчерпывающее
объяснение любого конкретного явления «определенными» основаниями ос
тается невозможным, Ц и притом не только потому, что оно неосуществимо в
следствие фактической ограниченности нашего познания или Ц что то же
Ц вследствие бесконечности числа условий, подлежащих здесь учету, но и
потому, что все конкретно-сущее возникает из лона неопределенной в
себе и именно поэтому рационально неопределимой потенциальности
бытия. Наука имеет право и обязанность «работать» так, как если бы
все было рационально определимо; в этом и заключается ее творчески
й пафос, и ей не нужно Ц и даже вредно Ц ставить и обсуждать вопрос, так ли
это на самом деле. Но раз этот вопрос поставлен, то обоснованный, адекватн
ый существу дела ответ на него может быть только отрицательным.
Но если даже оставить в стороне то существенное обстоятельство, чт
о наука есть нечто иное, чем философия, Ц что она, руководясь постулатом в
сеобщей определимости явлений, совсем не ставит вопроса о пр
авомерности по существу этого постулата и потому в качестве науки
просто остается в стороне от всякого конфликта по решению этого во
проса, Ц если даже допустить, что имеет место конфликт между научной уст
ановкой, постулирующей исчерпывающую постижимость мира, и установкой ф
илософской, усматривающей в трансфинитности и потенциальности источни
к непостижимости бытия во всей его глубине и полноте, Ц то надо еще учест
ь следующее. Конфликт этот на практике разрешается просто тем, что наука
имеет своим предметом, в конечном счете, всегда бытие в уже готовом виде н
аличествующее, актуализированное. Короче: наука имеет дело всегда с
прошлым, с бытием уже прошедшим. Ведь и предстоящее в опыте нас
тоящее в этом смысле уже принадлежит прошлому; уже в процессе восприятия
, апперцепции, миг настоящего прошел, удалился в прошлое, есть то, что
было (хотя бы «только что»). «Сова Минервы» не только «вылетает
в вечерние сумерки», Ц как тонко выразился Гегель
[xx]
Гегель Г.В.Ф . Философии права. /Сочинения. Т
. VII. М . Ц Л ., 1934.
С. 18.[xx] (критикуя тем замысел, чтобы познавательная мысль сама ф
ормировала реальность), Ц но она и видит лишь уже прошедшее
Ц содержания истекшего дня, как они неподвижно и застывши покоятся в су
меречном свете вечера, подобные неподвижным, бесплотным призракам.
«Ewig still ruht die Vergangenheit» , Ц говорит поэт
[xxi] «В вечно
м покое пребывает прошлое» (нем.).[xxi] ; прошедшее и есть
ведь не что иное, как то, что уже прошло и потому больше не
движется, Ц бытие, застывшее в неизменимой более определенности и потом
у предстоящее нам как нечто сполна, без остатка законченное. К
ак уже сказано, даже когда наука изучает процессы, она анализирует не то, ч
то соверша ется, дела ется, а то, что уже соверш
илось и что поэтому уже лишено момента динамизма, а предстоит как го
товая, неподвижная картина. Напротив, само по себе все конкретно-сущее не
есть законченное, в завершенной определенности предстоящее «нечто», а с
одержит в себе возможность стать чем-то, что в данный момент о
стается еще логически не определенным, не определенным в понятии. Оно со
держит в себе потенциальность, имеет некое ядро, которое само в себе есть
нечто неопределенное, и что оно содержит или имеет, то оно и есть.
Это не препятствует возможности предвидения будущего, на которой о
сновывается, как известно, все практическое значение научного (или даже
обыденного) знания. Но это предвидение касается только статическо
го и именно потому рационально определимого составного момента бы
тия, который во времени выражается в повторяемости определенных сторон
явлений; и в этом и состоит истолкование будущего в свете прошедшего. Нап
ротив, во всей своей конкретной полноте и форме будущее Ц именно в
качестве будущего, т.е. доколе оно еще не осуществилось, Ц не только
не определимо, но и само в себе неопределенно, именно потому, что оно есть
то, чему еще предстоит осуществиться и тем самым опреде
литься; взятое в перспективе сверх-временности, оно есть сама потен
циальность, которая по самому своему существу есть нечто неопределенно
е.
Но это означает, что потенциальность совпадает со свободой в
самом общем смысле этого слова. Понятие «свободы», разумеется, может упо
требляться в самым различных смыслах; некоторые из них нам еще предстоит
рассмотреть ниже, в дальнейшей связи. Здесь для нас речь идет о свободе в
самом общем ее смысле, в котором она есть признак всего конкретно-реальн
ого, поскольку оно содержит в себе момент динамичности. Динам
изм Ц момент «делания», «совершения» или «становления» Ц и состоит вед
ь, как мы видели, именно в том, что все возникающее не может расс
матриваться как простое продолжение уже существующего, т.е. проистекает
не из определенного основания, а из сущей в себе неопределенн
ости. Выше мы мимоходом, не углубляясь в вопрос, заметили, что в возможност
и или потенциальности можно различать пассивный и активный моменты. Зде
сь мы лишь так же коротко добавим, что то, что мы называем возможностью в п
ассивном смысле Ц гибкость, податливость, формируемость «сырого матер
иала», Ц конкретно никогда не бывает пассивным в абсолютном смысле слов
а, т.е. бездейственно-мертвым, неподвижно-покойным и потому покорным. Всем
у конкретно-сущему присущ некий динамизм, все само по себе бесформенное
есть не мертво-неподвижная масса, а скорее динамическая сила неопределе
нности и бесформенности, бурление хаоса, то, что Яков Беме наз
ывает «Ungrund» или «вожделением»
[xxii]
Яков Беме (1575 Ц 1624) Ц немецкий философ-мистик. С
м.: Бердяев Н. Из этюдов о Якове Беме. Этюд
1. Учение об Ungrund'e и свободе. //Путь. 1930, № 20. С. 47 Ц 79.[xxii]
и в чем он усматривает последнюю первозданную глубину реальности;
тогда возможность в активном смысле слова Ц мощь или действенный замыс
ел Ц противостоит ему как первичная формирующая сила, Ц как рабо
та определения, совершаемая над неопределенным материалом и из не
го самого. Существует, таким образом, момент динамизма самой неопределен
ности, как бы динамизм беспорядочности, и наряду с ним динамиз
м определения, упорядочения. Не углубляясь и здесь в проблема
тику этой первозданной связи, мы ограничиваемся констатированием, что и
менно в этом неразрывном двуединстве состоит существо, потенциальност
и как первичной свободы, которая конституирует трансдефинитност
ь и трансфинитность реальности. Иррациональное в качес
тве субстрата бытия именно не пассивно, не есть в готовом (хот
я и неопределенном) виде (поскольку вообще мыслимо сочетать признаки «го
товности» и «неопределенности»); оно динамически-активно. Оно есть необу
зданная сила Ц хаотическое стремление, из себя самого влекущееся к форм
ированию, завершению, осуществлению. Поскольку бытие уже оформлено, уже
осуществлено, уже есть в готовом, законченном виде Ц в нем ца
рит необходимость; ибо необходимость есть именно не что иное,
как определенность бытия, проявляющаяся в определенности его связей. Не
обходимо все, что уже Ц в законченной форме Ц есть; ибо оно есть именно «
такое » Ц значит, не может быть иным; а это, и ничто иное, и значит
в конечном счете «быть необходимым»; всякая необходимость, с
водится в последнем счете, к простому «так оно есть », и в этом с
лове « есть » таится смысл некой каменной, неизменимой и непре
одолимой твердыни. Но поскольку бытие есть потенциальность, т.е. творчес
кая мочь совершающегося в глубинах неопределенности о
пределения, оно именно и есть первичная свобода. Поэтому бытие как ц
елое может быть понято только как трансрациональное единство рационал
ьности и иррациональности, т.е. необходимости и свободы. И то, что уже заст
ыло в чистой необходимости, может иметь значение лишь мертвого осадка эт
ой непостижимой жизненности бытия. Бытие как целое не неподвижно-статич
но Ц как мы уже не раз говорили: не есть только то Ц и ровно столько,
Ц что и сколько оно уже есть; оно , напротив, пластично, он
о не только есть, но и делается, как бы творит
само себя; оно растет, изменяется, формируется. И все это потому, что в
его последней основе лежит потенциальность, мочь стать тем, что оно еще н
е есть; а именно это мы и называем свободой. Но так как все конкретно-сущее,
как уже не раз указывалось, укоренено в бытии как всеединстве и пропитан
о его соками, то во всем конкретно-сущем (в различной мере) наличествует и
этот элемент первичной свободы. Если натуралистический детерминизм пр
инципиально не хочет признать этого, то это есть только ложное предвзято
е мнение. Это предвзятое мнение и заблуждение проистекает в последнем сч
ете из рационалистического предрассудка, что вся сущность реальности и
счерпывается без остатка моментом рационального, однозначно опр
еделенного, Ц моментом, образующим существо нашего отвлеченного
знания (знания в понятиях). Этому предрассудку должно быть с полной решим
остью и категоричностью противопоставлено самоочевидное усмотрение м
омента иррационального, который есть источник непости
жимости в себе реальности, как она открылась нам в сообр
ажениях, развитых в этой главе.






Глава
III
НЕПОСТИЖИМОЕ КАК БЕЗУСЛОВНОЕ БЫТИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ

Мы обнаружили выше н
аличие непостижимого по существу Ц того, что выходит за пределы принцип
ов рационально-отвлеченного знания, Ц в составе предметного быти
я. Мы убедились в том, что в «мире», в самой «действительности», в том,
что предстоит нам как сущее в себе, независимо от нас, «предметное бытие»,
Ц все эти термины означают для нас предварительно одно и то же Ц наличе
ствует элемент, и притом основоположный элемент, и силу которого предмет
ное бытие содержит в себе нечто непостижимое Ц и не только не
постижимое для нас, но и по существу непостижимое. Но теперь в
озникает вопрос, можно ли включить этот элемент по существу непостижимо
го без остатка в состав того, что мы зовем «предметным бытием»
, или же он содержит в себе нечто, что как бы расшатывает или взрывает само
понятие «предметного бытия» и выходит за его пределы. Наш ана
лиз момента металогичности и в особенности моментов трансфинитности и
свободы как будто уже содержит указание на этот последний вывод. В самом
деле, под «предметным бытием» мы разумеем ведь то, что есть само по с
ебе, что как бы стоит перед нами, как некое прочное, покоящееся в себе
, замкнутое и самодовлеющее целое. Уже этимологический смысл слова «пред
мет» Ц objectum Ц в особенности соответствующее немецко
е слово для этого: Gegenstand Ц по-видимому, указывает на то, ч
то под ним разумеется нечто точно очерченное, как бы неподвижное, что, как
таковое, есть предстоящая нашему познанию цель («мета») или стоит
перед нами, как бы по образцу твердого тела, на которое мы наталкивае
мся. Мы, однако, усмотрели позади этого твердо очерченного, устойчивого с
одержания слой металогичности и иррациональности, сравнимый скорее с т
екучей массой, в которой одно без отчетливых граней и очертаний перелива
ется в другое и которая сама по себе как бы переливается за свои собствен
ные пределы. Поскольку бытие неопределенно само в себе, оно яв
ственно выходит за пределы того, что нам предносится как предметное быти
е. Ибо в последнем счете предметное бытие необходимо мыслится нами как с
овокупность всего того, что определенно в себе, и в этой своей
однозначной, неотменимой, независимой от нас определенности стоит пере
д нами. Но этот вопрос мы должны теперь точнее исследовать.
1. «Действите
льность»
Предметное бытие пр
едстоит нам и воспринимается нами ближайшим образом как «действительн
ость». Мы не будем пока пытаться дать точное определение того, что, собств
енно, мы разумеем под этим словом. Нет надобности определять, что такое ес
ть «действительность», чтобы непосредственно сознавать то, что мы имеем
в виду, употребляя это слово. Из этого непосредственного сознания мы зде
сь и исходим. «Действительность» есть то, что явственно, как бы осязаемо о
тличается от всего «кажущегося», «иллюзорного», от содержания фантазии,
снов и мечтаний, от всякого рода явлений «субъективного» порядка. Действ
ительно есть то, что прочно утверждено в себе, что в своей неотменимой и не
умолимой фактичности противостоит нашим мечтам и желаниям и с чем мы дол
жны просто «считаться» для того, чтобы существовать. Нет надобности фило
софствовать, чтобы ясно понимать и чувствовать всю непреодолимую и по бо
льшей части трагическую бездну различия, отделяющую то, что действитель
но есть, от того, что нам хотелось бы и о чем мы мечтаем, Ц чтобы понять, нап
р., различие между деньгами, которые фактически лежат у меня в кармане, и д
еньгами, о которых я мечтаю, или различие между действительной старостью
и немощностью и навеки исчезнувшей от меня, живущей лишь в воспоминании
молодостью и силой. Действительность есть Ц как говорит у Достоевского
«человек из подполья» Ц каменная стена, о которую мы расшибали себе лоб
и которая именно поэтому так импонирует большинству из нас
[i]
Имеется в виду повесть Ф.М.Достоевского «Записки из подполья».[i] .
Но теперь возникает вопрос: что, собств
енно, в подлинном смысле «действительно», что входит в состав того, что мы
называем действительностью?
Ни первый взгляд, нет ничего легче, как ответить на этот вопрос в общей фор
ме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85