А как ты думаешь, сколько сил приба-
вилось у меня, когда я добрался до виноградников? Выпущенный на пастби-
ще, я накинулся на мой корм. Я снова нашел самого себя: не осталось сла-
бости в ненадежном, замышлявшем дурное теле, я опять всей душой предался
занятиям.
(7) Но место мало поможет в этом, если душа не будет принадлежать са-
ма себе, - а она, если захочет, найдет способ уединиться даже в гуще
дел. Напротив, кто выбирает то ту, то эту местность в погоне за досугом,
всюду найдет отвлеченья. Рассказывают, еще Сократ, когда кто-то жаловал-
ся на то, что не получил пользы от путешествий, ответил: "И недаром:
ведь ты путешествовал с тобою!" (8) Как хорошо было бы некоторым уехать
подальше от себя! А не то они сами себя теребят, портят, пугают. Что
пользы пересекать моря и менять города? Если хочешь бежать от того, что
не дает тебе покоя, другим должно быть не место а ты. Представь себе,
что ты приехал в Афины, приехал на Родос; выбирай какую угодно страну;
разве важно, какие в ней нравы? Ведь твои-то нравы - с тобою! (9) Ты
считаешь богатства благом; стало быть, тебе будет мучительна бедность и
- самое печальное! - бедность мнимая: ведь ты, хоть имеешь много, будешь
воображать, будто тебе не хватает ровно столько, яа сколько превзошел
тебя имеющий больше. Ты считаешь благом почести: так тебе будет плохо от
того, что такой-то стал консулом, а такой-то - даже во второй раз; ты
будешь завидовать всякому, чье имя чаще попадается в годовых списках3. И
честолюбие настолько лишит тебя разума, что при виде одного обогнавшего
ты забудешь обо всех, кого оставил позади. (10) Ты считаешь смерть вели-
чайшим злом, хотя если есть в ней что-то плохое, как только одно: ее бо-
ятся раньше, чем она приходит. Тебя будут пугать не то что опасности, а
подозрения, ты постоянно будешь мучиться пустыми страхами. Что пользы,
если
Путь меж врагов позади, позади твердыни аргивян? 4
Даже мир даст тебе поводы бояться; однажды пав духом, ты и самой бе-
зопасности не будешь верить. Привыкшая к слепому страху душа неспособна
будет заботиться о собственном спасенье: она ие избегает, а убегает, а
опасности легче ударить нас сзади. (11) Самым тяжким злом ты считаешь
потерю любимых, - а это так же глупо, как оплакивать листья, падающие с
красивых и украшающих твой дом деревьев. На все, что тебе приятно, смот-
ри так же, как смотришь на эти листья, покуда они зелены5. Тот или этот
день непременно отнимет у тебя того или этого; но и утрата тек, кого ты
любишь, кого считаешь усладой своей жизни, не тягостней паденья листьев:
снова родятся листья, снова появятся близкие, хоть прежние вновь и не
родятся. - (12) "Вот именно, не прежние!" - Так и ты не будешь прежним!
Всякий день, всякий час ты меняешься, - но что похищено у других, то яв-
но, а украдкой похищенного у нас мы не видим. Других у нас отнимают, а
самих себя мы теряем незаметно. Об этом ты не думаешь и не ищешь ле-
карства для ран, - напротив, ты сам сеешь причины для треволнений, на то
надеясь, в этом отчаиваясь. Но разумный всегда примешивает к надеждам
долю отчаянья, к отчаянью - долю надежды.
(13) Чем может помочь странствие само по себе? Оно не умерит страсти
к наслажденьям, не обуздает алчности, не утишит гневливости, не отразит
неукротимого натиска любви, не избавит душу от других зол, не прояснит
суждений, заблуждений не рассеет, - разве что на короткое время займет
тебя новизной, как мальчика, который дивится невиданному. (14) В ос-
тальном же езда только усиливает непостоянство духа, когда он нездоров,
делает его еще легкомысленней и беспокойней. Те, кто жадно стремился в
иные места, покидают их еще более жадно, перелетают как птицы, уезжают
быстрей, чем приехали. (15) Путешествие даст тебе узнать другие племена,
покажет горы необычайных очертаний, исхоженные пространства равнин, оро-
шенные неиссякаемыми водами долины, или, если ты понаблюдаешь, природу
какой-нибудь реки, которая либо набухает от летнего паводка, как Нил,
либо, как Тигр, скрывается из виду, а потом" такая же полноводная, появ-
ляется из тайников, через которые текла; либо, как Меандр - предмет уп-
ражнений и игры для всех поэтов, - вьется частыми излучинами, близко
подступает к собственному руслу и опять поворачивает, не успевши влиться
в себя самое. Но путешествие не сделает тебя ни лучше, ни здоровее.
(16) В ученых занятиях, в общении с чиноначальниками мудрости должны
мы проводить время, чтобы усвоить исследованное, исследовать неоткрытое.
Так нуждающаяся в искуплении душа отпускается на свободу из жалкого
рабства. А пока ты не знаешь, от чего бежать, к чему стремиться, что не-
обходимо, что не нужно, что справедливо и что честно, будешь ты не путе-
шествовать, а блуждать. (17) Никакой пользы не даст тебе эта езда: ты
ведь будешь путешествовать вместе со своими страстями, и твои беды от
тебя не отстанут. Если бы только не отстали? Тогда они были бы еще дале-
ко: а так они не с тобою, а в тебе и, значит, везде будут томить тебя и
мучить одинаковыми неприятностями. Больному следует искать не новых
мест, а лекарства. (18) Человек сломал бедро, подвернул сустав: не в по-
возку и не на корабль должен он садиться, но позвать врача, чтобы тот
срастил сломанную кость, вправил вывих. Так неужели, по-твоему, можно
вылечить переменою мест душу, сломанную и вывихнутую во многих местах?
Слишком силен этот недуг" чтобы лечить его прогулками в носилках. (19)
Путешествие никого не сделает ни врачом, ни оратором; местность не учит
никакому искусству; так неужели мудрости, которая превыше всего, можно
набраться по дороге? Поверь мне, нет дороги, которая уведет тебя прочь
от влечений" от гнева, от страха, - а будь такая дорога, весь род чело-
веческий пустился бы по ней сомкнутым строем.
Все эти недуги будут томить тебя и иссушать в странствиях по морям и
по суше, пока ты будешь носить в себе их причины. (20) Ты удивляешься,
что бегство тебе не помогло? Но все, от чего ты бежишь, с тобою. Значит,
исправься сам! Сбрось с себя бремя, удерживай желания в неких пределах,
выскобли из души всякую порчу! Если хочешь приятно путешествовать, выле-
чи твоего спутника! Будешь жить вместе со скупым и алчным, - жадность
пристанет к тебе; будешь общаться со спесивцем, - к тебе перейдет
чванство; в дружбе с палачом ты не избавишься от жестокости; возьми в
товарищи развратника - распалится и твоя похоть. (21) Хочешь освобо-
диться от пороков - сторонись порочных примеров. Скупец, развратитель,
жестокий, коварный, - все, что повредили бы тебе, будь они близко, - в
тебе самом. Уйди от них к лучшим, живи с Катонами, с Лелием, с Туберо-
ном, а если тебе по душе греки - побудь с Сократом, с Зеноном. Один нау-
чит тебя умереть, когда это необходимо, другой - раньше, чем будет необ-
ходимо6. (22) Живи с Хрисиппом, с Посидонием. Они передадут тебе знание
божественного и человеческого, они прикажут быть деятельным и не только
красно говорить, сыпля словами для удовольствия слушателей, но и зака-
лять душу и быть твердыми против угроз. В этой бурной, как море, жизни
есть одна пристань: презирать будущие превратности, стоять надежно и
открыто, грудью встречать удары судьбы, не прячась и не виляя. (23) При-
рода произвела нас на свет высокими душой и, подобно тому как одних жи-
вотных она наделила свирепостью, других - хитростью, третьих - тру-
состью, так нам она дала дух славный и божественный, ищущий, как жить
честнее, а не как безопасней, подобный вселенной, - ибо с нею он состя-
зается, за ней следует, насколько это возможно человеческому шагу. Он
жаждет отличиться и верит, что его заметят и похвалят. (24) Он - госпо-
дин всего, он над всем и, значит, ничему не покоряется. Ничто не кажется
ему ни тяжким, ни способным согнуть мужа.
Гибель и тягостный труд - ужасные видом обличья;7
вовсе нет, если кто сможет посмотреть на них прямо и пробиться взгля-
дом сквозь тьму. Многое, что ночью представляется ужасным, день делает
смехотворным.
Гибель и тягостный труд - ужасные видом обличья.
Наш Вергилий сказал превосходно: они ужасны не на самом деле, а
только видом, то есть кажутся такими, а казаться - не значит быть. (25)
Так ли они, повторяю, страшны, как гласит молва? И скажи, Луцилий, молю:
с чего мужу бояться труда, человеку - смерти?
Сколько раз попадались мне считающие невозможным все, чего сами они
не могут, и говорящие, будто мы требуем больше, чем выдерживает челове-
ческая природа. (26) Насколько же лучше я думаю о них! Ведь и они многое
могут, да не хотят. А кому из тех, кто пытался, изменял успех? Разве,
когда возьмешься, все не оказывается легче? Мы не потому не осмеливаем-
ся, что трудно, - трудно оттого, что мы не осмеливаемся. (27) Если вам
нужен пример, возьмите Сократа, старца необычайной выносливости, прошед-
шего через все невзгоды, но не побежденного ни бедностью, еще более гне-
тущей из-за домашнего бремени, ни тяготами, которые он нес и на войне, и
дома должен был сносить, - вспомни хоть его жену с ее свирепым нравом и
дерзким языком, хоть тупых к ученью детей, больше похожих на мать, чем
на отца. И почти всю его жизнь была то война, то тирания, то свобода бо-
лее жестокая, чем война и власть тиранов. (28) Двадцать семь лет шли
битвы8; закончились бои - государство предано было зловредности тридцати
тиранов, большинство из которых были ему врагами. И наконец - приговор
по самым тяжким статьям: ему ставили в вину и святотатство, и развраще-
ние юношества, которое он, мол, натравливал на богов, на родителей, на
государство; а после этого - темница и яд. Но все это настолько не изме-
нило его души, что он даже в лице не изменился. Вот удивительное и ред-
кое свойство! А Сократ сохранил его до последнего часа: никто не видел
его ни веселее, ни печальнее, - он был постоянно ровен среди постоянных
преследований фортуны.
(29) Хочешь другой пример? Возьми того Катона, что жил недавно, кото-
рого фортуна гнала с еще большей враждебностью и упорством. Во всем она
ставила ему преграды, даже под самый конец не давала умереть, а он дока-
зал, что мужественный может и жить, и умереть против воли фортуны. Вся
его жизнь прошла или в пору гражданских войн, или в ту, что была уже
чревата гражданской войною. И о нем, ничуть не меньше, чем о Сократе,
можно сказать, что он жил под игом рабства 9, если только ты не считаешь
Гнея Помпея, и Цезаря, и Красса сторонниками свободы. (30) Никто не ви-
дел, чтобы Катон менялся при всех переменах в государстве: он явил себя
одинаковым во всем - в преторской должности и при провале на выборах,
при обвиненье и в провинции, на сходке народа, в войсках, в смерти. На-
конец, когда трепетало все государство, когда по одну сторону был Це-
зарь, поддержанный десятью легионами и таким же многочисленным прикрыти-
ем из иноземных племен, по другую - Помпеи, который один стоил всех этих
сил, когда эти склонялись к Цезарю, те - к Помпею, - один лишь Катон
составлял партию приверженцев республики. (31) Если ты захочешь охватить
в душе картину того времени, то по одну сторону ты увидишь плебеев и
чернь, готовую устроить переворот, по другую - оптиматов и всадническое
сословие и все, что было в городе почтенного и отборного; а посреди ос-
талось двое - Катон и республика. Ты удивился бы, увидав, что
Здесь и Атрид, и Приам, и Ахилл, обоим ужасный,10
ибо он обоих порицает, обоих разоружает. (32) Вот какой приговор вы-
носит Катон обоим: "Если победит Цезарь, я умру; если Помпеи - отправ-
люсь в изгнанье". Чего было ему бояться, если он сам себе - и побежден-
ному, и победителю - назначил то, что мог бы назначить .разгневанный
противник? Он и погиб по собственному приговору. (33) Ты видишь, что лю-
ди могут переносить тяготы: через пустыни Африки он пешком провел свое
войско. Видишь, что можно терпеть и жажду: увлекая за собой по иссохшим
холмам остатки побежденного войска, безо всякой поклажи, он выносил не-
достаток влаги, а когда случалась вода, пил последним н. Видишь, что
можно презреть и почет и бесчестье: в самый день своего провала он играл
на площади собраний в мяч. Видишь, что можно не бояться могущества вы-
шестоящих: он бросал вызов сразу и Цезарю, и Помпею, меж тем как ос-
тальные если и осмеливались задевать одного, то лишь в угоду другому.
Видишь, что можно презреть и смерть, и изгнанье: он сам себе назначил и
изгнанье, и смерть, а до того - войну.
(34) Значит, мы можем набраться довольно мужества, чтобы всему .этому
противостоять, - лишь бы нам захотелось высвободить шею из ярма. Прежде
всего надо отвергнуть наслаждения: они ослабляют, изнеживают и многого
требуют, - потому-то многого приходится требовать от фортуны. Потом надо
презреть богатства: они - залог рабства. Так отступимся от золота, от
серебра и всего, чем отягощены счастливые дома: свободы не добыть зада-
ром. А если ты высоко ее ценишь, то все остальное придется ценить ни во
что. Будь здоров.

Письмо СV
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я скажу, за чем тебе надобно следить, чтобы жить безопасней. А
ты, полагаю, выслушаешь мои наставления так, словно я поучаю тебя, как
сохранить здоровье на Ардеатинском поле1. Посмотри сам, что подстрекает
человека губить другого, - и ты увидишь надежду, зависть, ненависть,
страх, презренье. (2) Из всего названного самое легкое - это презренье:
многие даже прятались в нем ради самозащиты. Кого презирают, того, ко-
нечно, топчут, но мимоходом. Никто не станет вредить презираемому усерд-
но и с упорством. Даже в бою лежачего минуют, сражаются с тем, кто на
ногах. (3) Для надежды ты не подашь бесчестным повода, если у тебя не
будет ничего, способного распалить чужую бесчестную алчность, ничего
примечательного. Ведь желают заполучить как раз примечательное и редкое,
пусть оно и мало2.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80