Боль по природе хороша и тем, что длительная не может быть
сильной, а сильная - длительной. Нужно мужественно встречать все, что
приказывает нам мировая неизбежность". (8) Когда, внушив ему эти осново-
положенья, ты научишь его видеть свой удел в мире, когда он узнает, что
блаженна жизнь, ищущая не наслаждений, а согласия с природой2, когда по-
любит добродетель как единственное человеческое благо и как единственно-
го зла станет бежать позора, а все прочее: богатство, почести, крепкое
здоровье, власть - признает безразличным, не причисляемым ни к благу, ни
ко злу, - тогда ему незачем будет напоминать все по отдельности и твер-
дить: "Ходи так, обедай этак! Это пристало муж чине, это - женщине, это
- женатому, это холостому". (9) Кто усердно напоминает, тот обычно сам
на это не способен. Так наставляет дядька - мальчика, бабушка - внучку;
так сердитый учитель рассуждает о том, что сердиться нельзя. Войди в
школу, где учат грамоте, и ты убедишься: о чем так надменно вещают фило-
софы, все есть в детских прописях.
(10) Далее, должен ли ты давать советы о вещах явных или сомни-
тельных? Где все ясно, вразумленья не нужны; дающему советы о вещах сом-
нительных не верят - значит, все наставленья излишни. Об этом запомни
вот что. Если ты вразумляешь в случае темном и неясном, нужно помочь се-
бе доказательствами; а станешь доказывать, - взятые для доказательства
примеры будут сильнее вразумлений, так что хватит их одних. (11) "Так
относись к другу, так - к согражданину, так - к союзнику". - "Почему?" -
"Потому что это справедливо". - Но все это внушит мне тот раздел, где
говорится о справедливом. Здесь я найду и то, что к справедливости нужно
стремиться ради нее самой, и то, что к ней не принуждает никакой страх,
не приманивает никакая награда, и то, что любящий в этой добродетели
что-нибудь, кроме нее самой, не бывает справедливым. Когда я проникнусь
такими убежденьями, зачем мне нужны будут наставленья всех желающих
учить ученого? Для знающего наставленья излишни, для незнающего их не-
достаточно. Ведь он должен слышать не только, как его наставляют, но и
почему. (12) Кому, повторяю, нужны наставленья: обладающему или не обла-
дающему истинными мненьями о благе и зле? У кого их нет, тому ты ничуть
не поможешь: его уши заткнула молва, противоречащая твоим вразумленьям;
а кто верно судит о том, к чему должно стремиться и чего избегать, знает
и без твоих слов, что ему делать. Значит, всю эту часть философии можно
отбросить.
(13) Есть две причины наших преступлений: или в душе живет злонравие,
укрепляемое превратными мнениями, или, даже если ложные понятия ею не
овладели, она склонна к ним и легко развращается, прельщаемая какой-ни-
будь неподобающей видимостью. Значит, мы должны либо излечить больной
дух, избавив его от пороков, либо еще свободный от них, но тянущийся ко
злу, захватить заранее. И то, и другое делают основоположенья философии
- и, стало быть, другой род наставлений ничего не дает. (14) И потом,
если наставлять каждого в отдельности, дело это окажется неохватным.
Ведь ростовщику нужны одни наставленья, земледельцу - другие, купцу -
третьи, ищущему дружбы царей - четвертые; любящему свою ровню потребны
не те, что любящему стоящих ниже. (15) В браке придется поучать, как об-
ращаться мужу с женой, которую он взял девушкой, и как с женой, которая
до женитьбы знала мужчин; как жить с богатой и как - с бесприданницей. А
разве не будет, по-твоему, никакой разницы между плодовитой и бесплод-
ной, между пожилой и молоденькой, между матерью и мачехой? Нельзя охва-
тить все разряды, а каждый из них требует своего. Между тем законы фило-
софии кратки, но связывают все. (16) Прибавь к этому, что наставленья
мудрости должны быть определенными и твердыми; то, чего нельзя опреде-
лить, лежит вне мудрости, которая знает границы вещей. Значит, эта нас-
тавительная часть философии должна быть отброшена: ведь она то, что обе-
щает немногим, не может дать всем, а мудрость охватывает всех. (17) Нет
разницы между безумием всеобщим и тем, которое поручают лечить врачам, -
кроме одной: тут страдают недугом, а там - ложными мнениями. Тут причина
неистовства - в состоянии здоровья; там само оно есть нездоровье души.
Кто начнет наставлять безумца, как он должен говорить, как ходить, как
вести себя на людях и как - дома, тот будет безумнее вразумляемого: зна-
чит, надо лечить черножелчие, устранять саму причину безумия. То же сле-
дует делать, и когда безумна душа: нужно изгнать безумье, а не то все
вразумляющие речи пропадут даром.
(18) Вот что говорит Аристон. Ответим ему на всё по отдельности.
Во-первых, возразим на его слова о том, что преграду, мешающую глазу ви-
деть, надо убрать. Согласен, тут нужны не советы, как смотреть, а ле-
карство, которое прочистило бы зрение и согнало с глаза вредную помеху.
Но мы видим благодаря природе, и убравший преграду вернул бы ей исконную
способность. А чего требует от нас каждая обязанность, тому природа не
учит. (19) Потом тот, у кого вылечили бельмо, не может сразу же, как
прозреет, возвращать зрение другим; а кого избавили от злонравья, тот и
других избавляет. Нет нужды ни в ободрении, ни в советах, чтобы глаз по-
нял свойства красок; без всякого вразумления любой отличит черное от бе-
лого. А вот душа нуждается во многих поученьях, чтобы увидеть, как сле-
дует поступать в жизни. Даже больных глазами врач не только лечит, но и
вразумляет. (20) "Нельзя, - говорит он, - подставлять ослабевшее зрение
вредному свету: от тьмы переходи сперва к сумеркам, потом отважься на
большее и постепенно приучись терпеть ясный свет; нельзя заниматься пос-
ле еды; нельзя насиловать воспаленные и вспухшие глаза; надо избегать
сильного и холодного ветра в лицо". И прочие советы в таком роде враче-
ванье присоединяет к лекарствам, помогая ими не меньше, чем снадобьями.
- (21) "Заблуждение - причина всех грехов; а от него наставленья нас
не избавят, не вытеснят ложных мнений о благе и зле". - Не спорю, сами
по себе наставления слишком слабы, чтобы опровергнуть в душе превратные
убежденья; но разве они поэтому не могут быть полезны в сочетании с дру-
гим? Во-первых, они освежают память; во-вторых, то, что в общем и целом
видится неясно, по частям можно рассмотреть тщательнее. Ведь так ты мо-
жешь назвать лишними и утешения и ободренья; но они лишними не бывают, -
а значит, и вразумленья тоже.
- (22) "Глупо, - говорит он, - поучать больного тому, что он должен
был бы делать здоровым. - Нужно вернуть ему здоровье, а иначе все нас-
тавленья бесполезны". - Но разве нет у больных и у здоровых общего, о
чем им надо напоминать? Например, чтобы они не были жадны в еде, чтобы
избегали усталости? Значит, есть общие наставленья и для бедного и для
богатого. - (23) "Вылечи алчность, и тебе не в чем будет вразумлять ни
бедняка, ни богача, если успокоится их жажда наживы". - Но разве одно и
то же - не быть жадным до денег и уметь пользоваться деньгами? Алчные не
знают в них меры, а пользоваться ими не умеют не одни алчные. - "Унич-
тожь заблуждения - ив наставленьях не будет надобности". - Неверно!
Представь себе, что алчность утихла, представь, что жажда роскоши крепко
связана, дерзость обуздана, леность пришпорена; но даже избавившись от
пороков, мы должны будем учиться, что и как нам делать. - (24) "Вразум-
ления бессильны против тяжких пороков". - Но и врачеванье не побеждает
неисцелимых болезней; однако к нему прибегают ради излеченья одних или
облегченья других недугов. Даже сила всей философии - если она соберет
для этого все свои силы - не искоренит отвердевшей застарелой язвы в ду-
ше; но если она лечит не все, это не значит, будто она ничего не лечит.
- (25) "Много ли пользы указывать на очевидное?" - И даже очень! Порой
мы и знаем, да не замечаем. Напоминанье не учит, а направляет и будит
наше вниманье, поддерживает память, не дает упустить из виду. Мы прохо-
дим мимо многого, что лежит перед глазами; напомнить - это вроде как
ободрить. Часто душа не хочет видеть и очевидного; значит, нужно внушить
ей знание самых известных вещей. Тут к месту повторить изреченье Кальва3
в речи против Ватиния: "Вы знаете, что подкуп был, и все знают, что вы
это знаете". (26) Ты знаешь, что дружбу нужно чтить свято, но не делаешь
этого. Знаешь, что бесчестно требовать от жены целомудрия, а самому сов-
ращать чужих жен, знаешь, что ни ей нельзя иметь дело с любовником, ни
тебе - с наложницей, - а сам не поступаешь так. Поэтому нужно порой при-
вести тебя в память: таким вещам следует не лежать в запасе, а быть под
рукой. Что полезно для нас, нужно часто встряхивать, часто взбалтывать,
ибо оно должно быть не только известно нам, но и всегда наготове. К тому
же так и очевидное становится обычно еще очевиднее.
- (27) "Если то, чему ты поучаешь, сомнительно, надобны вдобавок до-
казательства, - и выходит, что полезны они, а не поученья". - А что если
и без всяких доказательств поможет сила влияния самого вразумляющего?
так же, как ответы правоведов действительны, даже если не приведено ос-
нование? И потом то, чему поучают, весомо и само по себе, особенно если
оно вплетено в стихи или в свободной речи сжато в изреченье. Возьми хоть
Катоновы слова: "Покупай не то, что нужно, а что-необходимо. А чего не
нужно, за то и асе отдать дорого" 4. А каковы изречения, или высказанные
оракулом или подобные им: "Береги время! Познай себя!" (28) И разве ты
будешь требовать обоснований, услышав от кого-нибудь такие стихи?
Забвение - лекарство от любых обид,
Храбрым фортуна помощница.
Ленивый сам себе помеха.5
Таким словам не нужны заступники: они задевают чувства и приносят
пользу силою самой природы. (29) В душе заключены семена всех благород-
ных дел, и вразумленья пробуждают их, - так искра, если помочь ей легким
дуновеньем, выпускает на волю свой огонь. Добродетель выпрям ляется от
малейшего прикосновения и толчка. Кроме того, в душе есть нечто слишком
глубоко запрятанное; оно-то и освобождается, будучи произнесенным. Есть
и лежащее разрозненно, чего неопытный ум не может собрать воедино. Зна-
чит, все это должно быть сведено и связано, чтобы стать сильнее и под-
нять душу выше. (30) А иначе, если наставленья ничего не дают, надо уп-
разднить всякое образование и довольствоваться одною природой. Кто так
говорит, тот не видит, что один человек по природе подвижен и остер
умом, другой медлителен и туп и, во всяком случае, один умнее другого.
Сила природного ума растет, питается наставленьями, к врожденным убеж-
деньям он присоединяет новые и исправляет превратные.
- (31) "Если кому неизвестны правильные основоположенья, в чем вра-
зумления помогут ему, опутанному пороками?" Понятно, освободиться от
них! Ведь врожденные задатки в нем не угасли, а только затемнены и за-
давлены, они и так пытаются прорваться ввысь, одолев все злое, а обретя
защиту и помощь в наставлениях, и совсем укрепятся, - если только они не
отравлены и не убиты долгою заразой, потому что тогда обучение философии
их не восстановит, каким бы ни было оно усиленным. В чем разница между
основоположениями философии и наставлениями? Только в том, что первые -
это общие наставления, а вторые - на случай. Учат и те, и другие, но од-
ни - в целом, другие - по частям. - (32) "Если кто усвоил правильные и
честные основоположения, того излишне вразумлять". - Ничуть не бывало!
Пусть он обучен тому, что надлежит делать, но не всегда ясно видит это.
Ведь не только страсти мешают нам поступать благородно, но и неумение
найти то, что требуется в том или другом деле. Иногда строй нашей души
хорош, но она ленива и неопытна в отыскании путей к выполнению долга, -
а их-то и указывают наставленья. - (33) "Избавь его от ложных мнений о
благе и зле, замени их истинными - и вразумленьям нечего будет делать".
- Без сомненья, душа обретает таким образом правильный строй, - но не
только таким. Хотя из многих доводов и сделан вывод, что есть благо и
что - зло, но и наставленьям кое-что остается на долю: ведь и разум-
ность, и справедливость состоят в исполнении обязанностей, а в чем наши
обязанности, растолковывают наставленья. (34) И еще правильное сужденье
о добре и зле подтверждается исполненьем обязанностей, к которому нас
приводят наставления. И основоположения, и наставленья друг с другом
согласны: и первые не могут быть впереди без того, чтобы за ними не сле-
довали вторые, и вторые идут за ними в свой черед, показывая, что первые
- впереди.
- (33) "Наставлений бессчетное множество". - Неверно! Тех, что отно-
сятся к вещам самым важным и необходимым, - не бессчетное множество. И
не так уж различаются они в зависимости от места, времени и лица. Да и
тут можно дать общие наставления. - (36) "Нельзя вылечить наставлениями
безумье; значит, и злонравие тоже". - И это не так. Избавив от безумия,
ты возвращаешь здоровье; а за изгнанием ложных мнений не сразу приходит
уменье видеть, что следует делать, а если и приходит, то вразумленье ук-
репляет правильность суждений о благе и зле. Неправда и то, что настав-
ленья для безумцев бесполезны: пусть одни они не исцеляют, но помогают
лечению, а предупрежденье и порицанье держит безумных в узде. Я говорю о
тех, у кого разум поврежден, а не отнят.
- (37) "И законы не могут добиться, чтобы мы поступали, как должно, а
что такое законы, как не наставленья вперемежку с угрозами?" - Прежде
всего, они потому и не убеждают, что грозят, наставленья же не заставля-
ют, а уговаривают. Потом законы страхом удерживают от злодейства, нас-
тавленья поощряют к выполнению обязанностей. Прибавь к этому, что и за-
коны полезны для добрых нравов, по крайней мере если они не только пове-
левают, но и учат. (38) Тут я не согласен с Посидонием, который говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80