Но хоть теперь-то не
будем медлить: поверим опыту в том, в чем надо бы давно поверить разуму,
и признаем многие вещи лишними и вредными. (13) Как те, что выехали
поздно и хотят наверстать время скоростью, пришпорим коня! Для наших за-
нятий нет возраста лучше: он отбушевал и усмирил пороки, неукротимые в
первом пылу юности; еще немного - и он совсем их угасит. - (14) "Но ког-
да и в чем поможет тебе знанье, добытое на исходе жизни?" - Поможет луч-
ше уйти! Не думай, будто есть для благоразумия возраст лучше того, кото-
рый укрощен многообразным опытом и нередким раскаянием и приходит к спа-
сительным мыслям с усмиренными страстями. Теперь самое время для этого
блага! Кто пришел к мудрости стариком, того привели к ней годы. Будь
здоров.

Письмо LXIX
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Мне не хочется, чтобы ты странствовал и скакал с места на место:
во-первых, частые переезды - признак нестойкости духа, который, пока не
перестанет блуждать да озираться вокруг, не сможет утвердиться в привыч-
ке к досугу. Чтобы держать в узде душу, сперва останови бег тела. (2)
Во-вторых, чем длительнее лечение, тем больше от него пользы; нельзя
прерывать покой, приносящий забвение прежней жизни. Дай глазам отучиться
смотреть, дай ушам привыкнуть к спасительному слову. Как только ты дви-
нешься с места, так еще по пути что-нибудь попадется тебе - и вновь рас-
палит твои вожделения. (3) Как влюбленным, чтобы избавиться от своей
страсти, следует избегать всего, напоминающего о любимом теле (ведь нич-
то не крепнет легче, чем любовь), так всякому, кто хочет погасить в себе
прежние вожделенья, следует отвращать и взор, и слух от покинутого, но
еще недавно желанного. (4) Страсть сразу поднимает мятеж: куда она ни
обернется, тотчас же увидит рядом какую-нибудь приманку для своих притя-
заний. Нет зла без задатка: жадность сулит деньги, похотливость - мно-
жество разных наслаждений, честолюбие - пурпур, и рукоплескания, и полу-
ченное через них могущество, и все, что это могущество может. (5) Пороки
соблазняют тебя наградой; а тут тебе придется жить безвозмездно. И за
сто лет нам не добиться, чтобы пороки, взращенные столь долгим пот-
ворством, покорились и приняли ярмо, а если мы еще будем дробить столь
короткий срок, - и подавно. Только непрестанное бдение и усердие доводят
любую вещь до совершенства, да и то с трудом.
(6) Если хочешь меня послушаться, думай об одном, готовься к одному:
встретить смерть, а если подскажут обстоятельства, и приблизить ее. Ведь
нет никакой разницы, она ли к нам придет, мы ли к ней. Внуши себе, что
лжет общий голос невежд, утверждающих, будто "самое лучшее - умереть
своей смертью". Чужой смертью никто не умирает. И подумай еще вот о чем:
никто не умирает не в свой срок. Своего времени ты не потеряешь: ведь
что ты оставляешь после себя, то не твое. Будь здоров.

Письмо LXX
Сенека приветствует Луцилия!
(1) После долгого перерыва я вновь увидел твои Помпеи, а с ними и
свою юность. Мне казалось, будто все, что я там делал в молодости, - а
было это совсем недавно, - я могу делать и сейчас. (2) Но вся жизнь, Лу-
цилий, у нас уже за кормой; и как в море, по словам нашего Вергилия,
"отступают селенья и берег" 1, так в быстром течении времени сперва
скрывается из виду детство, потом юность, потом пора между молодостью и
старостью, пограничная с обеими, и наконец, лучшие годы самой старости;
а недавно завиднелся общий для рода человеческого конец. (3) Мы в безу-
мии считаем его утесом, а это - пристань, и войти в нее иногда надо пос-
пешить и никогда нельзя отказываться. А если кого занесет туда в молодые
годы, жаловаться на это - все равно что сетовать на быстрое плаванье. Ты
ведь сам знаешь: одного обманывают и держат ленивые ветерки, изводит
долгой скукой затишье, другого быстрее быстрого несет стойкий ветер. (4)
То же и с нами: одних жизнь скоро-скоро привела туда, куда они пришли
бы, даже если бы медлили, других долго била и допекала. Впрочем, как ты
знаешь, за это не всегда нужно держаться: ведь благо - не сама жизнь, а
жизнь достойная. Так что мудрый живет не сколько должен, а сколько мо-
жет. (5) Он посмотрит, где ему предстоит проводить жизнь, и с кем, и
как, и в каких занятиях, он думает о том, как жить, а не сколько про-
жить. А если встретится ему много отнимающих покой тягот, он отпускает
себя на волю, и не в последней крайности: чуть только фортуна становится
подозрительной, он внимательно озирается, - не сегодня ли надо все прек-
ратить. На его взгляд, нет разницы, положить ли конец, или дождаться
его, раньше он придет или позже: в этом мудрец не видит большого урона и
не боится. Что капает по капле, того много не потеряешь. (6) Раньше ты
умрешь или позже, - неважно, хорошо или плохо, - вот что важно. А хорошо
умереть - значит, избежать опасности жить дурно. По-моему, только о
женской слабости говорят слова того-родосца2, который, когда его по при-
казу тирана бросили в яму и кормили, как зверя, отвечал на совет отка-
заться от пищи: "Пока человек жив, он на все должен надеяться". (7) Даже
если это правда, не за всякую цену можно покупать жизнь. Пусть награда и
велика, и надежна, я все равно не желаю прийти к ней через постыдное
признание моей слабости. Неужели я буду думать о том, что живому фортуна
все может сделать, а не о том, что с умеющим умереть ей ничего не сде-
лать?
(8) Но иногда мудрец и в близости смерти, и зная о назначенной казни,
не приложит к ней рук. Глупо умирать от страха смерти. Пусть приходит
убийца - ты жди! Зачем ты спешишь навстречу? Зачем берешь на себя дело
чужой жестокости? Завидуешь ты своему палачу, что ли? Или щадишь его?
(9) Сократ мог покончить с собой, воздерживаясь от пищи, и умереть от
голода, а не от яда, а он тридцать дней провел в темнице, ожидая смерти,
- не в мыслях о том, что все может случиться, не потому что такой долгий
срок вмещает много надежд, но чтобы не нарушать законов, чтобы дать
друзьям напоследок побыть с Сократом. Что было бы глупее, чем презирать
смерть, а яда бояться? (10) Скрибония, женщина почтенная, была теткою
Друза Либона3, юноши столь же опрометчивого, сколь благородного: он на-
деялся на большее, чем можно было надеяться не только в его, но и в лю-
бой век. Когда его больным вынесли из сената на носилках, причем вынос
сопровождало не так уж много людей (все близкие бесчестно отступились от
него, уже не осужденного, а как бы казненного), он стал советоваться:
самому ли ему принять смерть или дождаться ее. Тогда Скрибония сказала:
"Какое тебе удовольствие делать чужое дело?" Но Друза она не убедила, он
наложил на себя руки, и не без причины: ведь если обреченный на смерть
еще жив на третий или четвертый день, то он, по мненью врага, делает не
свое дело.
(11) Нельзя вынести общего суждения о том, надо ли, когда внешняя си-
ла угрожает смертью, спешить навстречу или дожидаться; ведь есть много
такого, что тянет и в ту, и в другую сторону. Если одна смерть под пыт-
кой, а другая - простая и легкая, то почему бы за нее не ухватиться? Я
тщательно выберу корабль, собираясь отплыть, или дом, собираясь в нем
поселиться, - и так же я выберу род смерти, собираясь уйти из жизни.
(12) Помимо того, жизнь не всегда тем лучше, чем дольше, но смерть всег-
да чем дольше, тем хуже. Ни в чем мы не должны угождать душе так, как в
смерти: пускай, куда ее тянет, там и выходит; выберет ли она меч, или
петлю, или питье, закупоривающее жилы, - пусть порвет цепи рабства, как
захочет. Пока живешь, думай об одобрении других; когда умираешь, -
только о себе. Что тебе по душе, то и лучше.
(13) Глупо думать так: "Кто-нибудь скажет, что мне не хватило мужест-
ва, кто-нибудь другой, - что я испугался, а еще кто-нибудь, - что можно
выбрать смерть благороднее". - Неужели тебе невдомек, что тот замысел в
твоих руках, к которому молва не имеет касательства? Смотри на одно: как
бы побыстрее вырваться из-под власти фортуны, - а не то найдутся такие,
что осудят твой поступок. (14) Ты встретишь даже мудрецов по ремеслу,
утверждающих, будто нельзя творить насилие над собственной жизнью 4, и
считающих самоубийство нечестьем: должно, мол, ожидать конца, назначен-
ного природой. Кто так говорит, тот не видит, что сам себе преграждает
путь к свободе. Лучшее из устроенного вечным законом, - то, что он дал
нам один путь в жизнь, но множество - прочь из жизни. (15) Мне ли ждать
жестокости недуга или человека, когда я могу выйти из круга муки, отбро-
сить все бедствия? В одном не вправе мы жаловаться на жизнь: она никого
не держит. Не так плохо обстоят дела человеческие, если всякий несчаст-
ный несчастен только через свой порок. Тебе нравится жизнь? Живи! Не
нравится - можешь вернуться туда, откуда пришел. (16) Чтобы избавиться
от головной боли, ты часто пускал кровь; чтобы сбросить вес, отворяют
жилу; нет нужды рассекать себе всю грудь - ланцет открывает путь к вели-
кой свободе, ценою укола покупается безмятежность.
Что же делает нас ленивыми и бессильными? Никто из нас не думает, что
когда-нибудь да придется покинуть это жилище. Так старых жильцов привыч-
ка к месту делает снисходительными и удерживает в доме, как бы плохо в
нем ни было. (17) Хочешь быть свободным наперекор этой плоти? Живи так,
словно завтра переедешь! Всегда имей в виду, что рано или поздно ли-
шишься этого жилья, - и тогда ты мужественней перенесешь неизбежность
выезда. Но как вспомнить о близком конце тем, чьи желанья не имеют кон-
ца? (18) А ведь о нем-то нам необходимее всего размышлять, потому что
подготовка к другому может оказаться и лишней. Ты закалил дух против
бедности? А богатства остались при тебе. Мы вооружились, чтобы презирать
боль? А счастье здорового и не узнавшего увечий тела никогда не потребу-
ет от нас применить на деле эту добродетель. Мы убедили себя, что нужно
стойко выносить тоску по утрате? Но всем, кого мы любили, фортуна прод-
лила дни дольше наших. И лишь готовности к одному потребует с нас день,
который придет непременно.
(19) И напрасно ты думаешь, что только великим людям хватало твердос-
ти взломать затворы человеческого рабства. Напрасно ты считаешь, что ни-
кому этого не сделать, кроме Катона, который, не испустив дух от меча,
руками открыл ему дорогу. Нет, люди низшего разряда в неодолимом порыве
убегали от всех бед и, когда нельзя было ни умереть без затруднений, ни
выбрать орудие смерти по своему разумению, хватали то, что под рукой,
своей силой превращая в оружие предметы, по природе безобидные. (20) Не-
давно перед боем со зверями один из германцев, которых готовили для ут-
реннего представления, отошел, чтобы опорожниться - ведь больше ему нег-
де было спрятаться от стражи; там лежала палочка с губкой для подтирки
срамных мест; ее-то он засунул себе в глотку, силой перегородив дыханье,
и от этого испустил дух. - "Но ведь это оскорбление смерти!" - Пусть
так! - "До чего грязно, до чего непристойно!" - Но есть ли что глупее,
чем привередливость в выборе смерти? (21) Вот мужественный человек, дос-
тойный того, чтобы судьба дала ему выбор! Как храбро пустил бы он в ход
клинок! Как отважно бросился бы в пучину моря или под обрыв утеса! Но,
лишенный всего, он нашел и должный способ смерти, и орудие; знай же, что
для решившегося умереть нет иной причины к промедленью, кроме собствен-
ной воли. Пусть как угодно судят поступок этого решительнейшего челове-
ка, лишь бы все согласились, что самая грязная смерть предпочтительней
самого чистого рабства. (22) Однажды приведя низменный пример, я это и
продолжу: ведь каждый большего потребует от себя, когда увидит, что
презрели даже самые презираемые люди. Мы думаем, что Катоны, Сципионы и
все, о ком мы привыкли слушать с восхищением, для нас вне подражания; а
я покажу, что на играх со зверями отыщется не меньше примеров этой доб-
родетели, чем среди вождей гражданской войны. (23) Недавно, когда бойцов
везли под стражей на утреннее представление, один из них, словно клюя
носом в дремоте, опустил голову так низко, что она попала между спиц, и
сидел на своей скамье, пока поворот колеса не сломал ему шею: и та же
повозка, что везла его на казнь, избавила его от казни.
(24) Кто захочет, тому ничто не мешает взломать дверь и выйти. Приро-
да не удержит нас взаперти; кому позволяет необходимость, тот пусть ищет
смерти полегче; у кого в руках довольно орудий, чтобы освободить себя,
тот пусть выбирает; кому не представится случая, тот пусть хватается за
ближайшее как за лучшее, хоть бы оно было и новым, и неслыханным. У кого
хватит мужества умереть, тому хватит и изобретательности. (25) Ты видел,
как последние рабы, если их допечет боль, схватываются и обманывают са-
мых бдительных сторожей? Тот велик, кто не только приказал себе умереть,
но и нашел способ. Я обещал привести тебе в пример много людей того же
ремесла. (26) Когда было второе потешное сражение кораблей, один из вар-
варов тот дротик, что получил для боя с врагом, вонзил себе в горло. -
"Почему бы мне, - сказал он, - не избежать сразу всех мук, всех помыка-
тельств? Зачем ждать смерти, когда в руках оружье?" - И зрелище это было
настолько же прекрасней, насколько благороднее, чтобы люди учились уми-
рать, чем убивать.
(27) Так неужели того, что есть у самых потерянных и зловредных душ,
не будет у людей, закаленных против этих бедствий долгими раздумьями,
наставленных всеобщим учителем - разумом? Он нас учит, что рок подступа-
ется к нам по-разному, а кончает одним: так велика ли важность, с чего
он начнет, если исход одинаков? (28) Этот-то разум и учит, чтобы ты уми-
рал, как тебе нравится, если это возможно, а если нет, - то как можешь,
схватившись за первое попавшееся средство учинить над собой расправу.
Стыдно красть, чтобы жить, красть, чтобы умереть, - прекрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80