Лицо Даниэля вытянулось от напряжения, на бледной коже особенно заметно проступила свежая ранка под левым глазом.
– Ну что ж, – наконец сказал Брессон, – давай попробуем. Испытательный срок – месяц, а там видно будет. Трудись прилежно, будь честен, и мы поладим. – Он выждал. – Что скажешь?
– Я скажу: «Спасибо». – Его взгляд светился благодарностью. – Я буду очень усердно трудиться, месье. Даю вам слово.
– Договорились. – Брессон удовлетворенно кивнул.
10
– Два дежурных блюда, одно с горошком вместо жареной картошки на гарнир. И поживее!
– Один овощной суп, один салат, один паштет и одна уха! И хозяин говорит, чтоб все было по высшему классу – они его старые друзья!
– Даниэль! Куда делся мой заказ на мороженое ассорти?
Даниэль вертелся как белка в колесе, смешивал ингредиенты, взбивал крем, резал, шинковал, хлопал дверью холодильника и зажигал газ в десятый раз за вечер.
– Merde! – выругался он. – Я вам что – осьминог? У меня всего две руки!
– Все в порядке, Даниэль? – Мишель Брессон появился в дверях кухни. – Помощь не нужна?
Даниэль на бегу улыбнулся хозяину.
– Да нет, я сам справлюсь, – крикнул он. – Все в порядке!
– Молодчина! – расплылся в улыбке Брессон. – Позже подашь коньяк.
– Если не свалюсь с ног! – Даниэль зачерпнул ложкой из томящейся на медленном огне кастрюли с ухой и снял пробу.
Вот уже полтора года он работал в ресторане. Первые шесть месяцев мыл посуду, чистил картошку, скреб полы и туалеты, таскал и сжигал мусор. Мишель Брессон был доволен: никогда его кухня и обеденный зал не выглядели так опрятно. В ответ он проявлял заботу о Даниэле, регулярно прибавлял ему жалованье, следил, чтобы остальные служащие не злоупотребляли его молодостью и слабым знанием французского. Даниэль наслаждался жизнью: он был свободен, а за это не жалко было исполнять любую, даже самую грязную работу!
В марте 1944 года заболел второй повар, и Даниэль был переведен в помощники шефа. Он был на седьмом небе. Из-за военного времени ощущалась заметная нехватка продуктов, многие из них выдавались по карточкам, но это лишь развивало в нем выдумку и изобретательность. Шеф-повар Феликс Галль из Женевы, десять лет работавший на Брессона, был когда-то отличным мастером своего дела, но в последнее время начал сдавать. Он догадывался, что мальчику есть что скрывать. Тем лучше, мальчишка будет выполнять за него его работу, а жаловаться не посмеет.
Когда Даниэль догадался, что Галль ворует продукты и спиртное, ему стало не по себе. Если обнаружится нехватка, подозрение в первую очередь падет на него, а не на Галля. В то же время он не мог наябедничать хозяину на шеф-повара: Брессон был не из тех, кто жалует доносчиков. Тайник Галля у задней стены складского помещения, заваленный горой пустых картонных ящиков, он обнаружил случайно, пока искал чистую коробку. Даниэль оглядел батарею винных бутылок, окорока, бруски масла, и в груди у него вспыхнул гнев.
В тот день, когда обеденная лихорадка спала, Даниэль застал Галля в кладовой в тот самый момент, когда тот прятал в тайник свою новую добычу: первосортную баранью лопатку.
– Зачем вы это делаете? – крикнул Даниэль зазвеневшим от возмущения голосом.
Галль в испуге выронил мясо, но быстро взял себя в руки и смерил мальчика прищуренным взглядом.
– А ты зачем суешь свой длинный нос в чужие дела, Зильберштейн?
Даниэль стиснул кулаки. Он не любил и не хотел драться, но сейчас у него чесались руки.
– Ваш тайник я обнаружил случайно.
– И что ты намерен предпринять по этому поводу? – холодно осведомился Галль.
– Ничего, – ответил Даниэль. – Если вы вернете все, что украли, и дадите слово, что это больше не повторится.
– А сам-то ты чист, Зильберштейн? – ухмыльнулся он. – Какого черта богатенький еврейчик прячется в этой грязной дыре? Подлая жидовская свинья!
Даниэль ударил его. Удар пришелся по носу и был так силен, что мальчик ощутил болезненную отдачу в плече. Галль со стоном рухнул на пол, из носа брызнула кровь.
– Встань.
Даниэль повернулся волчком. Мишель Брессон стоял в дверях с ножом в руке.
Галль застонал и утер кровь с лица.
– Он напал на меня, Мишель! – закричал повар. – Я застал его за кражей продуктов, а он набросился на меня как зверь.
– Встань, – повторил Брессон, – собери свои вещи и убирайся.
– Ты что, Мишель? – воскликнул Галль, с трудом поднимаясь с пола. – Этот мальчишка, этот чужак… – он запнулся в поисках нужного слова, старательно изображая негодование, – …этот змееныш! Он тебя обкрадывает, пытается меня убить, а ты меня прогоняешь? Это неслыханно!
– Ты прав, Феликс, это неслыханно, – голос Брессона звучал по-прежнему бесстрастно и холодно; лишь багровая краска, заливавшая шею и лицо, выдавала его чувства, – что после стольких лет ты так мне платишь за мою доброту.
– Мишель, ты сошел с ума!
– Замолчи, меня уже тошнит от твоего вранья! – рявкнул Брессон. – С каких пор ты начал воровать? Как давно это тянется? – Он взмахнул зажатым в руке ножом. – Отвечай!
Напускная храбрость Галля испарилась. Он прошаркал к столу и тяжело опустился на стул.
– Всего несколько последних месяцев, Мишель, клянусь тебе! – Его глаза наполнились слезами. – Дай мне еще шанс, и ты не пожалеешь…
– Я не дал бы тебе другого шанса, даже если бы ты встал на карачки и прополз отсюда до самого Цюриха.
– Ты не можешь так со мной поступить! – Лицо Галля исказилось от возмущения.
– Не могу? – Брессон решительным шагом подошел к нему, схватил за шиворот и рывком поднял на ноги. – А ну-ка вон отсюда!
Галль вырвался из захвата и с лютой злобой повернулся к ним обоим.
– Маленький жиденок и большой жирный жидолюб! Эй, а может, так оно и есть? Вы с ним любовнички? Может, он залезает к тебе в койку по ночам, а, Мишель?
Взбешенный Брессон испустил вопль и бросился на Галля. Нож вылетел из его руки и со звоном упал на пол, его пальцы сомкнулись на горле повара. На миг Даниэль ошеломленно застыл, потом кинулся разнимать дерущихся мужчин, отчаянно стараясь разомкнуть железную хватку Брессона.
– Остановитесь! Вы его убьете!
Крякнув от отвращения, Брессон выпустил Галля. Повар бросился к дверям. На пороге он обернулся. Глаза вылезали у него из орбит, он задыхался.
– Ты ненормальный, Брессон! Тебя надо бы запереть и держать под замком!
Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что звякнули бутылки на стеллажах кладовой.
Даниэль взглянул на хозяина. Капли пота выступили у него на лбу, он все никак не мог отдышаться и оправиться от гнева.
– Присядьте, – предложил Даниэль, мягко, но настойчиво усадив Брессона на стул. Он бегом покинул комнату и вернулся с рюмкой коньяка. – Вот, выпейте.
– Я в порядке, Даниэль. – Брессон покачал головой. – Обо мне не беспокойся. – Он все-таки отпил немного коньяка и хмуро улыбнулся. – Похоже, тебя ждет продвижение по службе, Даниэль. Чуть раньше, чем ожидалось, но я об этом не жалею. Иди переоденься, а потом возвращайся сюда, отметим это событие.
Был март 1945 года. Даниэль Зильберштейн стал хозяином на кухне ресторана «Леман». Он управлялся с этим делом в одиночку после отъезда Галля и был вполне доволен. Получив жалованье шеф-повара за вторую неделю, он купил себе радиоприемник. Мировая служба новостей Би-би-си расширила его горизонты, открыла для него целый мир. Новости, музыка, английские пьесы… Он жадно слушал, не расставаясь с английским словарем.
Даниэль обнаружил книжный магазинчик вблизи от местных колледжей на улице Симплон и начал покупать английские книги. Сам он тоже начал писать, заполняя целые тетради рецептами собственного сочинения.
И еще он вспоминал. Вспоминал Бернгарда Сигала и Эрика Мазински. Где они, что с ними стало? Свободны ли они так же, как и он? Он вспоминал Андреаса Алессандро. Суждено ли им снова встретиться? И еще он вспоминал отца. Жив ли он? Умер? Знает ли, что сын покинул его?
Он не вспоминал о матери и сестре, не думал о Дахау. Он не мог об этом думать, ему было слишком тяжело.
11
– К сожалению, на следующей неделе в Веве приезжает моя племянница, Даниэль.
Даниэль оторвался от составления меню и поднял взгляд на Брессона.
– Вы не любите вашу племянницу, Мишель?
– Нет. – Брессон сложил письмо и спрятал его обратно в конверт.
– Тогда почему она приезжает?
– Потому что моя невестка – дражайшая мамаша Натали – решила устроить своей дочурке приятную перемену обстановки.
– Сколько ей лет?
– Семнадцать.
Даниэль вернулся к меню.
– Знаю, это прозвучит странно из уст родного дяди… – Брессон тяжело вздохнул. – Держись от нее подальше, пока она здесь, Даниэль.
Даниэль посмотрел на него с любопытством, потом пожал плечами.
– Как скажете, – улыбнулся он. – Вы здесь хозяин.
Не заметить Натали Брессон было невозможно. Наполовину девочка, наполовину женщина, она напоминала живущую при кухне хитрую кошку, из тех, что прячутся по углам и норовят потереться о ваши ноги в тот самый момент, когда вы меньше всего этого ожидаете, как будто знают, что, если вы уроните блюдо, которое несете в руках, им может достаться лишний лакомый кусочек. У Натали были светло-карие, томные, как у серны, глаза, подчеркнутые накрашенными ресницами. Ее алые губки, красиво открывающиеся в улыбке или просто в разговоре, обнажали мелкие, безупречно правильные белые зубки. Каштановые волосы до плеч, завитые парижским парикмахером, лежали мягкими волнами. Груди еще не вполне сформировались к семнадцати годам, но уже заметно округлились. Кожа у нее была гладкая и белая. Она внесла в тихий и уютный ресторанчик «Леман» дух столичного города.
Поначалу Даниэль знал ее только по заказам из обеденного зала, поступавшим в кухню: escargot, filet mignon, salade Nicoise с двойной порцией анчоусов, никакого десерта, только сыр, никакого вина, только минеральная вода. Даниэль наблюдал, как по-разному она сидит за столом: сначала с Мишелем, скромная, словно школьница, а потом одна – утонченная, светская, опираясь подбородком на ладонь и держа в другой руке дымящуюся сигарету.
Однажды, когда он наблюдал за ней, она перехватила его взгляд через застекленную дверь и посмотрела с таким холодным презрением, что он с горящими от стыда щеками пригнул голову как под обстрелом и целый вечер после этого не подходил к дверям. Она ужасная задавака, решил Даниэль. Мишель был прав, когда предупреждал, что от нее нужно держаться подальше.
Вызов поступил на третий день ее пребывания.
– Даниэль, моя племянница настаивает на том, чтобы лично поблагодарить тебя за превосходный обед, – сказал Брессон, заглянув в дверь кухни.
– Две минуты, – ответил Даниэль. – Позвольте мне закончить вот с этим.
Он нашинковал лук, высыпал его в кастрюлю, уменьшил огонь и сунул руки под холодную воду.
– Если Магомет не идет к горе…
Он обернулся и увидел в дверях Натали. Она стояла, положив одну руку на косяк, а другой – вызывающе упираясь в бедро.
– Извините, мадемуазель. – Даниэль вытер руки полотенцем. – Нужно было кое-что закончить. – Он протянул ей руку, и она кратко пожала ее, тотчас же отдернув свои теплые пальчики от его ледяного прикосновения. – Извините, – повторил Даниэль. – Пришлось вымыть холодной водой, чтобы отбить запах лука.
Она поднесла пальцы к носу, слегка принюхалась и состроила гримаску, а затем осторожно опустила руку, явно стараясь не прикасаться к юбке.
Даниэль стоял столбом, не зная, чего от него ждут. Она была ниже его: за последние два года он очень сильно вырос. Вокруг нее витал удивительно приятный запах. Даниэлю хотелось закрыть глаза и вдыхать, наслаждаться, забыв обо всем. Он вдруг почувствовал, что его взгляд словно магнитом притягивается к ее лицу, к ее телу, к скрытым под белой блузкой округлостям. Ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не глазеть.
– Я хотела сделать вам комплимент, – сказала она. – Вы отлично приготовили беарнский соус.
– Вы очень любезны.
– В Париже, разумеется, мне приходилось пробовать и получше, – продолжала Натали, – но мне хотелось лично выразить вам мою признательность.
С этими словами она что-то вложила ему в руку. Даниэль взглянул себе на ладонь и увидел три монеты.
– Об этом не может быть и речи, мадемуазель. – Он решительно вернул ей монеты. – Мне достаточно вашей благодарности.
Натали пожала плечами.
– Можете подавать кофе, – бросила она надменно.
– Его подаст официант, – холодно ответил Даниэль, но когда дверь за ней закрылась, сердце у него упало. Он ее обидел, и теперь Мишель будет на него сердиться.
На кухне появился Брессон.
– Когда сваришь кофе, присоединяйся к нам.
– Но… – удивленно вскинул голову Даниэль.
– Моя племянница хочет, чтобы ты присоединился к нам, так что не спорь, будь умницей, – Брессон улыбнулся и исчез за дверью.
Официант Жак вошел в кухню, на ходу снимая фартук.
– Я пошел, – объявил он. – Хозяин говорит, что ты сам подашь кофе.
– Ладно, Жак. Увидимся вечером.
– Красивая девчонка. – Жак ухмыльнулся. – Ты не находишь?
Даниэль покраснел и суетливо занялся варкой кофе. Он разлил его в три кофейные чашечки, поставил на поднос вместе со сливками и сахаром и в последний момент спохватился, что не снял фартук. Если он собирается пить кофе с хозяином и его племянницей, он должен быть с ними на равных, а не выглядеть как поваренок.
– Вот и Даниэль, – просиял Брессон. – Присядь, дай ногам отдохнуть.
– Мадемуазель, – опускаясь на стул, Даниэль вежливо кивнул Натали. – Сливки и сахар?
– Я сам за ней поухаживаю, – перехватил инициативу Брессон. – А ты отдыхай.
– Хорошо идут дела, дядя? – спросила Натали.
– Неплохо, – осторожно заметил Брессон. – Во многом благодаря Даниэлю. Он изменил нашу репутацию: в Веве теперь ценят качество.
– Как и повсюду во Франции, – заметила Натали. Она с интересом изучала Даниэля. – Значит, он – нечто большее, чем обычный служащий, дядя?
– Конечно, нет! – запротестовал Даниэль, вспыхнув от смущения.
На стойке бара зазвонил телефон, и Брессон пошел отвечать.
– Прошу прощения насчет денег, – торопливо проговорила Натали. Она послала ему обворожительную улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57