Андреас глотнул виски.
– Вы мне разрешите еще разок взглянуть на эти снимки?
– С удовольствием, – улыбнулся Манетти.
Он вынул из кармана бумажник и вытащил фотографии. Андреас взял их и принялся внимательно изучать. Манетти молчал. Андреас вернул их.
– Чудные ребята.
– Согласен, – Манетти спрятал бумажник в карман.
Несколько минут они просидели в молчании, потом Андреас медленно проговорил:
– А вас не интересовало, кто он такой? Вы не ревновали?
– К человеку, который помог появиться на свет этим детям? – Манетти покачал головой. – Никогда.
– Я не такой хороший человек, как вы, доктор.
– Позвольте кое-что спросить. Вы, когда попали в аварию, потеряли много крови?
– Порядочно.
– Стало быть, вам делали переливание? Да небось еще и не одно? А вам не приходило в голову поинтересоваться, что собой представляет донор? Ну, конечно, нет. Человек, оплодотворивший своей спермой яичники моей жены, был студентом третьего курса медицинского факультета с темными курчавыми волосами и карими глазами, примерно моего сложения. Вот все, что я о нем знаю, больше ничего.
– Это не одно и то же, – упрямо возразил Андреас.
– Ну, разумеется. Дети должны рождаться у людей, любящих друг друга. Они спят в одной постели и мечут дротики до тех пор, пока не поразят цель… в идеальном мире. Но мы живем не в идеальном мире, вот в чем штука.
Андреас невольно улыбнулся.
– Вы со всеми своими пациентами так разговариваете, доктор?
– Я не ваш доктор, мистер Алессандро, – напомнил Манетти. – Но я хочу, чтобы вы поняли: у вас с женой еще все может быть впереди. Просто цель поразит чья-то невидимая рука. – Он поднял свой стакан. – Нет, я не ревную к тому студенту. Он имеет к нашей семье такое же отношение, как к вам – тот донор, чья кровь теперь течет в ваших жилах.
– Ну и аналогия!
– Вы правы, она никуда не годится. Она слишком легковесна. Но если мужчина и женщина, любящие друг друга, имеющие крепкую семью, единые в своем желании завести детей, не воспользуются шансом родить своего собственного ребенка, даже не попытавшись испробовать ИДО, я считал бы это трагедией.
Андреас тихонько присвистнул.
– Весьма впечатляющая речь.
– Насколько впечатляющая?
– Ну… не настолько, чтобы обратить меня в вашу веру.
– Я на это и не рассчитывал. – Манетти изучающе взглянул на собеседника. – Вы не хотите обсудить все это с вашей женой?
– Вряд ли она захочет обсуждать со мной что бы то ни было, – вздохнул Андреас.
Манетти откинулся на спинку стула.
– Примите мой совет, – сказал он. – Дайте ей время.
Андреас остался в Ницце еще на сорок восемь часов, но больше не выдержал. На третье утро он вылетел в Лондон и успел на полуденный рейс в Нью-Йорк. Домой он позвонил из автомата в аэропорту. Александра сняла трубку.
– Можно мне вернуться?
Наступила краткая пауза.
– Да, – откликнулась она наконец.
Александра была в холле, когда он отпер дверь своим ключом. Она стояла неподвижно, как статуя, и Андреасу даже показалось, что она стоит вот так с тех самых пор, как он позвонил. На ней было простое черное шелковое платье безо всяких украшений. Она выглядела похудевшей и очень красивой.
– Можно войти?
Вместо ответа она отступила на пару шагов назад, давая ему возможность пройти с чемоданом. Андреас тихонько закрыл дверь и посмотрел на нее.
– Больше всего на свете… – он попытался проглотить ком в горле, – я хотел бы вычеркнуть то, что случилось.
Александра стояла по-прежнему неподвижно. На лице у нее не было косметики, ее кожа казалась белой и почти прозрачной, но губы были плотно сжаты, глаза смотрели твердо. Несмотря на хрупкость, в ней ощущалась внутренняя сила.
– Я был не в себе, – Андреас с трудом подбирал нужные слова. – Этот разговор о детях и… – он запнулся, но заставил себя выговорить ненавистные слова, – искусственном оплодотворении… Мне казалось, что ты… интригуешь против меня… что ты… в общем, что я тебе больше не нужен…
На лбу у него выступил пот. Никогда в жизни ему не было так страшно, как теперь при мысли, что он может ее потерять.
Ее голос пролился как прохладный дождь.
– Я понимаю.
– Когда ты уехала, я поговорил с Манетти.
Александра подняла брови, но ничего не сказала.
– Он кое-что мне объяснил. Я сам кое о чем подумал… нет, это неправда, я о многом подумал.
– В этом не было нужды, – сказала она, и губы у нее задрожали. – Я прекрасно знаю, что ты обо всем об этом думаешь… что ты чувствуешь… Я же тебе говорила, что уже отказалась от этой мысли!
– Но не от желания! – взорвался он. – Ты же не перестала хотеть ребенка?
– Нет, конечно, нет, – тихо ответила она. – Просто, как и ты, я смирилась с ситуацией. Есть вещи, которых мы оба хотим, но иметь не можем.
– Нет, можем! – воскликнул Андреас. – Теперь я это понял. Я был эгоистичен и слеп.
– Что ты такое говоришь, Андреас?
– Я говорю, что готов попробовать.
– Попробовать что, Андреас? – Она все еще боялась поверить в чудо.
– Завести ребенка.
– Ты это серьезно?
– Абсолютно. Иначе я не стал бы говорить.
Александра бросилась ему на шею, как благодарный ребенок. Андреас обнял ее, зарылся лицом в ее теплые, душистые волосы, и его собственное сердце переполнилось благодарностью.
36
В первый понедельник октября супруги Алессандро впервые пришли на прием к Джону Манетти.
– Следующий этап для вас – визит к семейному консультанту.
– В этом нет необходимости, – сказал Андреас.
– Как это так? – удивился Манетти.
– Мы уже все обсудили и пришли к единому мнению. Мы с женой оба этого хотим. Можете не беспокоиться на мой счет, доктор Манетти. Я уже пережил свои отрицательные эмоции. И теперь я готов.
Несколько минут Манетти молча изучал его, потом повернулся к Александре.
– А вы готовы, миссис Алессандро?
Ее глаза радостно засветились:
– Жду не дождусь, доктор!
Манетти задумался.
– Ну что ж… – Он выдвинул ящик стола и вытащил конверт. – Здесь бумаги, с которыми вы должны ознакомиться, и бланки документов. Заполните их и подпишите. Только после этого мы сможем начать процедуру.
Андреас вынул из нагрудного кармана золотое «вечное» перо, но Манетти не отдал конверт.
– Не торопитесь. Возьмите бумаги домой и внимательно изучите. И только потом, если ни у одного из вас не останется сомнений, можете подписывать документы.
Александра тепло улыбнулась ему.
– Спасибо вам, доктор. Мы все внимательно прочтем, я вам обещаю.
– Хорошо. – Манетти повернулся к Андреасу. – Если у вас, мистер Алессандро, все-таки появятся вопросы любого рода – морального, юридического, религиозного, – немедленно обращайтесь ко мне. Я хочу все прояснить до подписания документов. Если оплодотворение пройдет успешно, я передам свою пациентку под наблюдение авторитетному акушеру – он проведет подготовку и примет роды. И прошу вас обоих помнить: никаких гарантий в этом деле не существует.
Когда они вышли на улицу, Александра поцеловала Андреаса. В глазах у нее блестели непролитые слезы. – Как я смогу тебя отблагодарить?
– Не забывай, это ведь и мой ребенок тоже, – усмехнулся он.
– Точней не скажешь! – Крошечная вертикальная морщинка появилась у нее между бровей. – Ты ведь правда этого хочешь? Ты решился не только ради меня?
Он нежно погладил ее по щеке.
– Клянусь тебе, Али, я хочу этого ради нас обоих.
Вернувшись домой, он попросил:
– Дай-ка мне этот конверт.
– Я думала, вечером, после обеда… посмотрим документы вместе…
– Я не хочу ждать.
– Ну ладно, – с замирающим сердцем согласилась Александра. – Я просто не хотела тебя торопить. Давай прочтем прямо сейчас.
– Если не возражаешь, – медленно проговорил Андреас, – я предпочел бы прочесть их один.
– Как хочешь, дорогой. – Она поцеловала его в щеку. – А я пойду сварю кофе.
– Лучше чего-нибудь покрепче, – улыбнулся он. – Как насчет шампанского?
– А что? Отличная мысль!
У себя в кабинете Андреас закрыл дверь, сел за письменный стол и выложил из конверта все бумаги. Небольшие листовки с объяснениями он отложил в сторону и сразу взялся за документы.
«Мы, муж и жена, – читал он, – лишенные возможности зачать ребенка, рассмотрев все альтернативные варианты…»
Пропустив несколько строк, Андреас перешел к следующему абзацу:
«Мы полностью отдаем себе отчет в том, что предложенная процедура включает введение донорской спермы в шейку матки жены…»
Андреас перестал читать. Его рука дрожала, когда он ставил свою подпись и дату. Потом он спрятал бумаги обратно в конверт и пошел к Александре. Она была в кухне и, раскрасневшись от натуги, безуспешно пыталась вытащить пробку из бутылки «Вдовы Клико». Андреас протянул ей конверт.
– Я сейчас, – пробормотал он еле слышно и бегом бросился по винтовой лестнице в ванную.
Он едва успел добежать. Его вырвало.
– Опять осечка?
Тео Салко заглянул в лицо Александре, пока она усаживалась напротив него за столиком в «Русской чайной» после своего последнего визита к Манетти.
Она покачала головой, закусив губу.
– Не унывай, детка, – утешил ее Салко. – Ты же знаешь, на это иногда уходят годы.
– Только не в случае ИДО, Тео, ты же знаешь. Манетти нам сказал, что обычно полгода – это предел. Если не уложимся в этот срок, можно считать, что ничего не вышло, и распрощаться с этой мыслью. – Она нервно накручивала на палец прядь волос. – А мы уже бьемся больше трех месяцев.
– Ну и что? Жаловаться будешь, когда время истечет, Али. Сейчас ты должна быть настроена на положительный результат, а главное, перестань себя изводить. Выпьешь что-нибудь?
– Ничего. Разве что фруктового сока.
– Ты же еще не беременна! Даже будущим мамашам время от времени не возбраняется пропустить глоток-другой.
– Андреас пьет за двоих.
Салко бросил на нее проницательный взгляд.
– Боишься, передумает? Или он просто нервничает из-за задержки?
– Хотела бы я знать, Тео. Стоит мне попытаться об этом заговорить, он меня уверяет, что все в порядке, но что он на самом деле чувствует, я уже не знаю. – Александра понизила голос. – Пойти со мной к Джону он не хочет: ни разу не ходил с тех пор, как мы подписали бумаги. Когда я прихожу домой после процедуры, он смотрит на меня так странно… как будто я ему изменила.
– Ему следовало пройти курс терапии у семейного консультанта.
Александра кивнула.
– Думаешь, я этого не знаю? Тео, мы сейчас должны быть близки, как никогда, но он проводит больше времени со своими друзьями, чем со мной!
– Мужчине нужны друзья.
– Это я тоже знаю. Не думай, что я выступаю против. Новая встреча с Дэном Стоуном была для него очень важна, и я пыталась дать ему понять, что разделяю его чувства, но он встречается с Дэном чуть ли не чаще, чем со мной. И потом, эти его мужские комплексы… Он держит Стоуна и меня за сотню миль друг от друга.
– Как твоя сексуальная жизнь?
– Никак. Нам не полагается заниматься сексом до сеанса оплодотворения, но после сеанса Манетти это рекомендует… наверное, считает, что, если я забеременею, мой муж будет в большей степени чувствовать себя отцом. – Она вздохнула. – Сейчас мы с ним далеки друг от друга как никогда.
– Может, Андреас опасается уменьшить твои шансы на зачатие? – предположил Салко, понимая, как убого звучат его слова.
– Может быть. Скажу тебе честно, Тео, мне страшно и одиноко. Иногда мне кажется, что у меня мужа вовсе нет, что я одинокая женщина, решившая во что бы то ни стало завести ребенка…
В начале апреля Александра справила свой тридцать первый день рождения у себя дома в полном одиночестве. Ранее в этот день Манетти в двенадцатый раз провел процедуру искусственного оплодотворения. Пока она, как и было рекомендовано, неподвижно лежала на спине в течение получаса, по щекам у нее покатились слезы отчаяния.
Манетти вошел в медицинский кабинет, сунул ей коробку с бумажными салфетками, подтянул к себе табурет и начал ее расспрашивать.
– Ваш муж должен быть с вами каждый раз, но он здесь вообще не показывается. В чем дело, Али?
– Он слишком сильно переживает, – солгала она. – Я вам уже говорила.
– Да, вы говорили, но я вам не верю. Мне совершенно ясно, что ваш муж по-прежнему решительно настроен против ИДО; вы слишком напряжены и глубоко несчастны. Мне кажется, нам пора смириться с поражением.
– Нет! Прошу вас, Джон, не говорите так! – Перепуганная Александра села и схватила его за руку. – Прошу вас, не отказывайтесь, ведь у нас есть еще целый месяц, не меньше, вы сами так говорили!
– А если мы преуспеем? Кто сказал, что Андреас почувствует себя лучше, если вы забеременеете? Вы уверены, что справитесь?
Александра подняла на него заплаканные глаза.
– Мне придется справиться, разве у меня есть выбор?
В этот вечер она по-прежнему была одна. Андреас позвонил из Вашингтона с фальшивыми извинениями. Еще годом раньше разве что атомная война смогла бы удержать его вдали от жены в день ее рождения. Но теперь все изменилось. Александра чувствовала, что их брак разваливается, и не знала, что предпринять, чтобы его спасти.
«Занимайтесь любовью после каждого сеанса оплодотворения», – говорил ей Манетти в предыдущих случаях. Но с кем ей было заниматься любовью, когда муж покинул ее?
Александра свернулась клубочком на полу в своей мастерской и в пятый раз наполнила свой бокал шампанским, которое открыла всем назло.
В мастерской было холодно и тоскливо, привычные запахи краски, растворителя и лака вдруг показались ей тошнотворными. Все свою жизнь, еще с колыбели, она помнила эти запахи и любила их. Они напоминали ей о жизнелюбивом Джоне Крэйге и его бесчисленных пассиях, которых он запечатлевал на полотне, пока она, его верная дочь, вела хозяйство в его доме; о счастливых временах в Европе, когда расцвел ее собственный талант; о днях и ночах в Лондоне, когда этот самый талант помог ей сблизиться с человеком, ставшим ее мужем.
Внезапно в груди у нее вспыхнул и разгорелся удушающий, неистовый гнев, злость на Андреаса, на его непробиваемый эгоизм, слепоту и глухоту к ее нуждам. О, он любил ее, несомненно любил! Мысли не допускал, что она может его оставить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57