– Мои родители в здешних местах важные люди, – сказал он с гордостью. – Они тебе помогут, они что-нибудь сделают… может, даже вызволят твоего папу из лагеря!
– Нет! Не говори им ничего про лагерь. – Даниэль с обезумевшим взглядом схватил его за руку. – Они отошлют меня назад, а я ни за что не вернусь! Я лучше умру!
– Если я им не скажу, как они поймут, что ты здесь делаешь? – рассудительно спросил Андреас и стал ждать ответа, но его не последовало. – Ну так ты идешь?
– Я не знаю.
– Даниэль, мой папа вечно ворчит, что его не берут в солдаты. Понимаешь, он итальянец; он приехал сюда, только чтобы жениться на маме, а если ты не родился швейцарцем, тебя в армию не возьмут. Но он ненавидит нацистов, я точно знаю, и когда он узнает твою историю, он никому не позволит отправить тебя обратно.
Еще несколько минут Даниэль сидел неподвижно, уронив голову на грудь. Андреас прав: выбора у него нет. Никакого. Рано или поздно ему придется кому-нибудь довериться.
– Ладно, – сказал он и с удивлением почувствовал, что эти слова сняли тяжесть с его души.
– Вот и хорошо, – Андреас снова встал. – Ну пошли, уже поздно, а до дому путь не близкий.
Даниэль с трудом поднялся на ноги. Все мышцы и кости в его теле ныли, лодыжка все еще болезненно пульсировала, а лицо саднило в том месте, где его ударил Андреас.
– Вид у тебя не ахти. Идти можешь?
Даниэль кивнул.
– Просто сидел долго, ноги затекли. Еще минута, и мне станет лучше.
– Мама, наверное, сразу засунет тебя в горячую ванну, – предупредил Андреас. «Может, она разрешит ему остаться с нами до конца войны, – размышлял он. – Вот будет здорово! Все равно что завести брата!»
Когда Анна, мать Андреаса, увидела во дворе своего сына, испачканного, со следами крови на одежде, тянущего за собой какого-то грязного цыгана, она в ужасе позвала мужа.
Встревоженный Роберто появился из дверей амбара.
– Анди, что случилось? – Она придирчиво осмотрела сына, успокаивая себя тем, что серьезных повреждений нет, несмотря на кровь, потом гневно уставилась на Даниэля. – Кто это такой?
Роберто взлетел на крыльцо, перешагивая через две ступеньки.
– Что происходит? Что с тобой случилось, Андреас?
Андреас вырвался из рук матери.
– Со мной все в порядке, папа, это просто грязь. – Он указал на своего недавнего противника и представил его родителям: – Это Даниэль Зильберштейн.
Даниэль не знал, что ему делать: оставаться на месте или бежать. Вот сейчас мать Андреаса скроется в доме и вызовет полицию.
Отец Андреаса, возвышавшийся надо всеми как башня, нагнулся и протянул руку:
– Роберто Алессандро. Может быть, ты нам расскажешь, что у вас стряслось?
Губы Анны гневно сжались.
– Они подрались, – изрекла она. – Ты точно уверен, что цел, Андреас?
– Да, да, Mutti. – Андреас перевел дух. – Даниэль – беженец. Из Германии. – Он умоляюще взглянул на отца. – Он еврей, и ему нужна наша помощь.
Его мать тихонько ахнула и невольно отступила на два шага.
– Андреас, – тихо сказал Роберто, – ступай в дом, иди прямо в ванную, и пусть о тебе позаботится бабушка.
– Но, папа, я должен рассказать тебе о Даниэле! – воскликнул Андреас.
– Я не сомневаюсь, что Даниэль вполне способен рассказать о себе сам, – возразил Роберто.
– Я обещал, что мы ему поможем…
– Делай, что велит отец! – прикрикнула Анна.
Андреас бросил быстрый взгляд на Даниэля и увидел, что тот очень бледен.
– Не беспокойся, Даниэль, все будет хорошо.
– Иди в дом, Андреас! Subito! – прогремел его отец.
Андреас побежал в дом, а Роберто повернулся к Даниэлю:
– Ну а ты ступай в кухню.
– Только не в кухню, Роберто, – нахмурилась Анна. – Он весь зарос грязью.
Лицо Даниэля, и без того бледное, стало совершенно белым, он покачнулся и обеими руками ухватился за поручень крыльца, чтобы не упасть. Роберто подхватил его под руки и с ужасом ощутил, что они тонки, как спички.
– Ради всего святого, Анна, принеси еды. Нагрей суп, ему нужно горячее. Мальчик умирает с голоду!
– Но мы даже не знаем, кто он такой.
– Он очень голоден, это мы знаем точно.
Роберто провел Даниэля через кухню в просторную кладовую. Анна торопливо застелила стул холстиной, прежде чем Даниэль успел на него сесть.
– Оставайся здесь, мальчик, – сказала она. – Раз уж ты так голоден, можешь сначала поесть, а в порядок себя приведешь потом.
С этими словами она ушла хлопотать в кухню.
– Ты болен, Даниэль, или просто голоден? Может, вызвать доктора?
– Нет! Пожалуйста, не надо доктора! – Он вцепился в подлокотники стула. – Я здоров.
– Ну тогда подкрепись, – Роберто улыбнулся, – а потом поговорим.
– Как вы узнали, что я умираю с голоду? – спросил Даниэль. Он смертельно устал, но ему все-таки было интересно. – Я ведь ничего не сказал.
Роберто горько усмехнулся.
– Я родом из беднейших кварталов Неаполя, малыш. Я помню, что такое голод.
Анна вошла в кладовую, неся в руках три ломтя свежеиспеченного хлеба и большую кружку молока.
– Начнем с этого, – предложил Роберто. – И не торопись, ешь медленно. Никто у тебя ничего не отнимет.
Он взглянул на жену. Она смотрела на мальчика, с жадностью поглощавшего хлеб с молоком, и на ее лице была написана глубокая тревога.
8
Много лет спустя, вспоминая те роковые двадцать четыре часа, Андреас понял, что именно тогда он впервые начал осознавать, какая глубокая пропасть разделяет его родителей. Именно тогда он и сам начал отдаляться от матери.
Было девять часов вечера, когда он тайком выскользнул из своей спальни и стал подслушивать родительский спор, стоя на верхней площадке лестницы.
– Я не позволю рисковать моей семьей, – услыхал он голос матери. – Это безумие – помогать неблагодарному мальчишке! Наша страна оказала ему гостеприимство, сделала для него все возможное, а он просто отверг…
– Анна, опомнись, он же совсем еще ребенок! Я тебя не понимаю. У тебя есть возможность помочь еврейскому мальчику, а ты хочешь отослать его назад! – Роберто задыхался от гнева, Андреас даже представить себе не мог, что у отца может быть такой сердитый голос.
А вот голос матери звучал очень рассудительно.
– Я же не предлагаю отослать его в Германию, Роберто. В лагерь, здесь, в Швейцарии, где о нем будут заботиться…
– Даниэль ведь сказал, что не хочет возвращаться в лагерь. Он сказал, что лучше умереть.
– Разумеется, он говорит подобные вещи, Роберто. Он ребенок, он не знает и не может знать, что они означают. Если бы он остался в Германии, вот тогда, вероятно, он был бы уже мертв. Во многих отношениях ему повезло.
– Повезло?! – Андреас услыхал, как его отец стукнул кулаком по столу. – Неужели ты совсем ему не сочувствуешь, Анна?
– Конечно, сочувствую. Я сама мать, разве не так? Но как раз потому, что я мать, что у меня есть свой собственный сын, я обязана думать о нем в первую очередь. Сам понимаешь, держать этого мальчика здесь было бы преступлением. Я не стану ради него нарушать закон.
– Почему бы ему не остаться работать на ферме? – вновь заговорил Роберто, пытаясь урезонить жену.
– Он слишком слаб, и толку от него на ферме не будет никакого. – Анна помолчала. – И к тому же как мы можем доверять вору?
– Анна, неужели тебе жалко нескольких яблок? У него не было выбора. Ему пришлось воровать, чтобы не умереть с голоду. Если ты не позволишь ему остаться здесь, я дам ему денег и помогу найти людей, которые согласятся помочь.
– Дашь ему денег? – Анна язвительно засмеялась. – Все, что у тебя есть, Роберто, принадлежит моей семье. Ты ничего не можешь дать.
Что-то в комнате с шумом сдвинулось, послышался грохот опрокинутого стула. Андреас замер, готовый дать деру в любую минуту.
– Нацисты говорят, что евреи трусы. Ты об этом слыхал, Роберто? – горячо заговорила Анна. – Если они лгут, если они так кругом не правы, пусть мальчик это докажет! Пусть он сам постоит за себя!
Ручка двери скрипнула, и Андреас метнулся в свою комнату.
Прошло еще два часа, прежде чем все огни в доме были погашены, а его родители ушли в спальню. Вернее, отец после спора с матерью заперся у себя в кабинете и оставался там еще долго после того, как Анна пошла спать. Все это время Андреас пролежал не двигаясь в своей постели под мягким одеялом, натянутым до подбородка.
Когда большие дедовские часы в холле пробили половину двенадцатого, Андреас бесшумно поднялся на верхний этаж, где Даниэлю была выделена комната на эту ночь, и осторожно приоткрыл дверь.
– Даниэль? – прошептал он в полной тьме.
Ответа не последовало. Андреас подкрался к кровати и тихонько толкнул спящего в бок. Даниэль заворочался и застонал во сне.
– Это я, – сказал Андреас. – Тихо.
Он подошел к окну и распахнул деревянные ставни, чтобы впустить в комнату лунный свет. Даниэль сел на кровати.
– Что случилось?
– Тебе придется уйти.
Даниэль откинулся на подушку. В мутном полумраке его глаза казались темными пятнами на бледном исхудалом лице.
– Я знаю, – проговорил он безучастно. – Я и не думал, что мне разрешат остаться. – Он подвинулся ближе к стене и похлопал рукой по матрацу. – Ложись, согрейся, а то совсем замерзнешь.
Андреас покачал головой.
– Ты не понял. Уходить надо прямо сейчас.
В мгновение ока ноги Даниэля оказались на полу, его глаза загорелись подозрением.
– Они вызвали полицию?
– Конечно, нет! – Андреас положил руку ему на плечо. – Успокойся, пожалуйста. Мой папа хочет, чтобы ты остался и…
– А твоя мать, наверное, думает, что я преступник.
– Не будь таким обидчивым! – воскликнул Андреас, сам не понимая, почему реакция друга его так задевает: ведь Даниэль все угадал совершенно точно. – Суть в том, что тебе надо выбираться отсюда.
Даниэль отбросил длинные волосы со лба и встал.
– Сейчас я оденусь.
– Нет, погоди, еще не время. Ты пока ложись и попытайся заснуть, если сможешь. Но будь готов через два часа. – Он на цыпочках двинулся к двери. – К тому времени я вернусь.
– Зачем?
– Я тебе помогу, – сказал Андреас.
– Тебе же всего девять, что ты можешь сделать? Иди спать и забудь обо мне. Не беспокойся, к утру меня здесь не будет.
Андреас бросил на него взгляд, полный обиды.
– Жди здесь.
И он выскользнул из комнаты.
Даниэль вновь опустился на кровать и закрыл лицо обеими руками. Опять бежать, опять остаться в одиночестве… Страшно было даже подумать об этом. Но усталость взяла свое, он поглубже зарылся под одеяло, угрелся, ему было уже почти безразлично, вернется Андреас или нет.
Однако он вернулся полтора часа спустя, предварительно убедившись, что все в доме крепко спят. Даниэль был уже одет и стоял у окна, вглядываясь в ночную тьму. Андреас опустил на пол принесенную сумку и протянул Даниэлю охапку одежды.
– Переоденься. Знаю, я меньше тебя, но ты такой тощий, что она, наверное, подойдет.
Даниэль покачал головой.
– Я не хочу брать твою одежду.
– Ты хочешь сбежать или нет? Надо иметь приличный вид, тогда у тебя будет гораздо больше шансов. Сапоги тоже надевай. Если брюки окажутся коротки, будет незаметно. – Он открыл сумку. – Тут еды столько, что хватит на несколько дней… Вот смена одежды. А вот… я принес тебе немного денег.
Даниэль с вытаращенными глазами смотрел, как Андреас выгребает из карманов целую пригоршню мелочи и тонкую пачку банкнот.
– С чего ты решил, что я возьму у тебя деньги? – Он с подозрением покосился на наличность. – И вообще, откуда ты их взял? Это же не твои деньги?
Андреас усмехнулся.
– Я взял их из конторки экономки – это часть денег на покупки. Только не поднимай шум, это всего лишь мелочь, но тебе на первое время хватит.
– Я не хочу воровать, – тихо сказал Даниэль. – И не спорь, пожалуйста, я не могу взять деньги. Я рвал ваши яблоки, потому что у меня не было выбора, но я не вор.
Андреас торопливо и решительно сунул деньги ему в руки.
– Ты что, в тюрьму захотел? Ты же говорил, что не можешь сидеть взаперти! Неужели я все должен тебе объяснять? Ну как ты не понимаешь? К утру моя мать, возможно, сумеет убедить отца, что сдать тебя властям – это их долг. – Он скрывал свои чувства, но говорить правду было больно. – Она настроена решительно. Боюсь, она сумеет настоять на своем.
Даниэль снова подошел к окну и выглянул в темноту.
– Моя мать была сильнее, чем мой отец, Андреас. – Он помолчал. – Может, тебе стоит прислушаться к своей.
– Нет! – В голосе Андреаса прозвучала такая неистовая ярость, что он сам испугался и зажал себе рот. Потом он снова перешел на шепот: – Я знаю, что она не права. А теперь торопись, тебе надо одеться. – Он направился к двери. – Я пойду за Рольфом.
Когда они вышли из дома, луна только что скрылась за густой тучей, начал накрапывать дождь.
– Отлично, – заметил Андреас. – При свете риск был бы больше.
Он шел впереди, уверенно ориентируясь в полной темноте. Рольф следовал за ним по пятам, тихонько позванивая обрывком цепочки, свисавшей с ошейника. Это был единственный звук, раздававшийся в темноте. Даниэль шел за другом, чувствуя, как кровь пульсирует по всему телу.
Они обогнули дом сзади и проскользнули между двумя сараями. Мокрая земля, пахнущая навозом, чавкала у них под ногами. Андреас остановился и указал на темное здание в сотне метров от них.
– Вот за тем сараем стоит трактор, – объяснил он. – Единственный трактор на ходу во всем кантоне. Вот на нем мы и поедем.
– Что? Мы не можем…
– Я умею водить трактор, – с гордостью заявил Андреас. – Я бы взял машину отца, но она стоит слишком близко от дома, кто-нибудь может услышать.
Даниэль последовал за Андреасом к задней стене сарая, где стоял трактор. Андреас вытащил из кармана куртки маленький фонарик и осветил трактор.
– Ну разве не красавец? – спросил он с гордостью. – Будем надеяться, что он заведется.
Он залез на водительское место, взял у Даниэля сумку и помог ему забраться на сиденье. У Даниэля тряслись плечи.
– Замерз?
Даниэль улыбнулся.
– Просто боюсь.
Андреас расстегнул куртку и вытащил несколько сложенных листов бумаги.
– Чуть не забыл. – Он посветил на них фонариком. – Это фирменная бумага со штампом нашей компании. Видишь: Пфиштер–Алессандро. Мало ли что, вдруг пригодятся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57