-- Не у, а гляди, что у старухи написано! Ю Шикуань, седьмой год эры
правления "Спокойствие опор", и Цзюваньдао, меч "девяти колец"... Сходится!
Но это неважно, потому что о гибели правителя и положено в архивных книгах
записывать, а важно другое... У бабки-то в пергаменте что написано?! Вот...
Через десять лет, в семнадцатом году "Опор..." этих самых -- в будущем
времени, видите ли -- ваши родичи записаны, Лян Анкор-Кун и меч его,
Скользящий Перст! И еще знак вопроса рядом стоит! Мало ли что, дескать,
через десять лет после несчастного Ю Шикуаня с Ляном Анкор-Куном и его
мечом будет! Оползень -- не оползень, а чего в жизни не случается... что ж это за
пророчества такие?!
Бородатый Придаток с гравюры скептически посмотрел на разгоряченного ан-
Танью -- мол, ну и что? Чэн и я последовали его примеру. Тоже нам, оракул... и
без тебя знаем. Что знаем? Что ничего не знаем...
А Кос не обратил на наш утренний скепсис ни малейшего внимания.
-- Я старичку и говорю: ваш правитель Ю в седьмом году погиб? В седьмом,
отвечает. Тут я и спрашиваю: а за десять лет ДО того ничего похожего у вас не
случалось? Дед подумал и бровки морщит -- это, говорит, в тридцать втором
году эры правления "Весенние потоки"? Я киваю на всякий случай и лезем мы
со старичком в бумажные залежи! Копаемся там, копаемся и выясняем, что
смертей нелепых в тот год не обнаружено, зато было великое горе в семье купца
Сейдзи О-рекю, поскольку древнее фамильное копье купца сломалось...
Я встрепенулся, как бывает иногда во время долгой и утомительной Беседы,
когда почувствуешь -- вот оно, решающее движение! -- и откуда только силы
возьмутся!..
-- Копье Катакама Яри?! -- нетерпеливо спросил Я-Чэн.-- Да?! Ниже
наконечника массивный крюк, загнутый вверх?! Подробности, Кос,
подробности! Что ты там вычитал?!.
-- Катакама...-- растерянно пробормотал ан-Танья.-- Катакама Яри, а насчет
крючка ничего не знаю... Не записано там о крюке, а в Кабире я таких копий не
видал!.. Прозвище копья, то есть Блистающего -- правильно, Единорог? --
прозвище записано...
-- Какое?
-- "Белый тигр Ен-цу." Вот, я выписал...
-- Сломалось, говоришь? -- с болью спросил Я-Чэн.-- А наконечник?
Наконечник цел?!
-- Наконечник в колодец упал. Восемь раз спускались, чуть колодец этот
проклятый наизнанку не вывернули -- глухо! Не нашли...
-- Мир памяти твоей, Катакама Яри, Белый Тигр,-- прошелестел я, сплетая
шнуры кистей в знак траура; и Чэн повторил сказанное мною вслух, склонив
голову.-- Мир памяти и покой праху, старейшина копейных семейств
Мэйланя... ты знаешь, Кос...
-- Знаю,-- перебил меня ан-Танья, и это почему-то было уместно и не грубо.
Теперь знаю, а в архиве лишь догадывался. Потому что у вас тут чуть ли не
каждые десять лет какой-то знаменитый блистающий гибнет. Иногда вместе с
человеком. Ю Шикуань с мечом Цзюваньдао оползнем накрылись, Белого
тигра в колодце не отыскали, до того в положенном году, как по заказу --
сабля-шамшер советника Вана случайно из ножен выпала и в колесо арбы
попала, а арба возьми да и тронься! Шамшер, хоть он и древний, и славный, и с
надписями по клинку -- естественно, пополам! И было великое горе у Вана с
домочадцами... Ну и в том же духе -- лет на сто назад мы со старичком Хаомом
бумаги подняли! Что ни десятый год -- то и происшествие!.. завидное
постоянство, однако...
"Случайность,-- подумал Чэн.-- Дикая, нелепая случайность. Мало ли оружия
ломается или портится -- нет, немало... Кто запомнит, сколько за век всякого-
разного произойдет? А и запомнит -- так не сопоставит... запишет и забудет..."
"Случайность? -- подумал я.-- Нет уж, вряд ли... нечего самого себя обманывать.
Это ведь не просто известные Блистающие, Чэн, это все старейшины Совета
Высших, это они меня и моих однолетков век тому назад из Мэйланя выслали!
И гибнуть начали! Что ж это такое-то творится? Шулма? -- нет, по времени
никак не сходится... Тусклые?! -- так их и нет вовсе, и при чем тогда колодец
или колесо арбы? А тот же оползень -- зачем? И, главное -- как?!"
"О небо,-- подумал Я-Чэн,-- за что? Ведь не могу больше... не хочу! За что?! За
то, что в минуту слабости мечтал все бросить и уехать? Уехать искать тишину?
И впрямь -- куда уедешь от неба?.. бежишь, бежишь, стремишься к чему-то, а
поднимешь взгляд -- вот оно, синее, горбатое, равнодушное, прямо над
головой..."
-- И пусть один меч сам стоит спокойно против неба,-- прошептал Я-Чэн.--
Один.
Кос внимательно посмотрел на нас.
-- Один? -- резко спросил он, и Мне-Чэну вдруг показалось, что это говорит
эсток Заррахид или Обломок, а уж никак не ан-Танья, человек, который почти
в три раза моложе меня.
Меня, Блистающего. Когда я родился, то дед Коса еще не увидел света; Кос
умрет, а я -- если повезет -- еще долго буду жить... но сейчас это все не имело
никакого значения, потому что в голосе ан-Таньи звенела упрямая сталь, не
уступающая по закалке моему клинку -- сколько бы лет не отмеряла нам обоим
взбалмошная судьба.
-- Один? -- спросил Кос ан-Танья, человек.-- Ну уж нет... И не надейся. Это,
скорее, небо -- одно.
И добавил, помолчав и комкая свои бумаги:
-- Одно против нас.
6.
Когда Кос принес Заррахида, Сая и Дзю, я по-быстрому разъяснил им, что к
чему; а потом принялся рассказывать уже для всех о Совете Высших, Совете
старейшин и глав родов Мэйланя, и о тех Блистающих, кто входил в него
сотню лет тому назад.
Тринадцать их было -- входивших в Совет. Тринадцать. И я невольно вспомнил
рассказ Коблана о Повитухе Мунире, уходящем от ручья испытания с дюжиной
свидетелей. И еще я вспомнил, что Тусклых -- порождений яростного Масуда --
тоже тринадцать.
Я говорил и вновь видел Блистающих Совета, словно не век назад происходила
наша последняя встреча, а лишь вчера; и память была свежа, как свежа бывает
рана Придатка.
Рана человека.
... Двое глав рода Прямых Мечей -- широкий обоюдоострый Кханда
Вьянчасена и мой родич-близнец Дан Гьен по прозвищу Скользящий Перст;
старейшина сабельных семейств Шамшер иль-Самак и глава Кривых мечей --
могучий Цзюваньдао, меч "девяти колец", правитель Мэйланя;
многочисленные ножи и кинжалы были представлены в Совете Бадеком ханг-
Туном, чье лезвие имело прямую спинку, но было выгнуто в виде рыбьего
брюха, и Ландинг Терусом, более похожим на прямой короткий меч; копье
Катакама Яри, Белый тигр, потом двузубец Ма, Язык кобры... и дальше --
боевой серп Кама Мотогари, властный и неуступчивый, двойная палица Убан,
устрашающе огромный топор Масакири-кай, Нагината Катори сан-Кесе и веер
Сунь-Павли... Тринадцать их было, Блистающих Совета.
Я закончил, и Чэн с трудом перевел дух.
-- Я так понимаю,-- прозвенел Заррахид,-- что твоего земляка и дальнего
родича Большого Да прошлым летом отозвали из Кабира именно в связи с
гибелью правителя Цзюваньдао?
-- Да,-- ответил Я-Чэн.-- И Большой Да стал вместо него главой рода Кривых
мечей по потомственному праву или по прихоти нынешнего Совета... но
правителем он не стал.
-- Ясно,-- отозвался Заррахид.
-- А мне вот ничего не ясно! -- заявил Сай, обращаясь к невозмутимому эстоку.
-- И мне,-- успокоил его Заррахид.-- Это я так, к слову...
-- Давайте-ка еще раз...-- начал было Дзю, а я вдруг подумал, что мы с Чэном
скоро до такой степени привыкнем любой разговор переводить сразу на два
языка, что в обществе обычных Блистающих или обычных людей это может
сослужить нам плохую службу.
А что делать? Иначе мы -- все шестеро -- по очереди будем то глухими, то
немыми...
-- Давайте-ка еще раз посмотрим,-- повторил Обломок.-- Прошлым летом
правитель Цзюваньдао попадает под оползень. Кто виноват? Да никто не
виноват, сам полез в ущелье... За десять лет до того ломается Белый тигр.
Катакама Яри, и наконечник его теряется в колодце. Опять никто не виноват.
Разве что неумелый Придаток -- так купец этот, небось, не из неумех был!
Ладно, отсчитываем назад еще десяток!.. Шамшер иль-Самак попадает в
колесо, на чем его жизненный путь заканчивается... Так?
-- Так? -- повторил Я-Чэн для Коса.
То есть, конечно, повторил всю тираду Обломка.
-- Так,-- кивнул ан-Танья.-- И опять случайность. Советник Ван будто бы
споткнулся, Шамшер из ножен выпал -- и все! Ловить и наказывать некого,
кроме, разве что, нерадивого орбакеша, не успевшего придержать лошадей.
-- Угу,-- пробурчал Дзю.-- Некого... Это у нас уже трое из Совета Высших.
Скользящий Перст до сих пор живет и здравствует, чего и нам желает... Кто
еще жив?
-- Я на празднестве у Эмейских спиц заметил двойную палицу Убан,-- стал
припоминать я.-- Потом еще Бадека ханг-Туна из клана ножей... Все, кажется.
Нет, не все -- еще Кханда! Кханда Вьячасена! Ну, помнишь, Дзю -- ты еще с ним
возрастом мерился!
Кос покопался в своих записях.
-- Двое здешних чиновников -- сказал он,-- уехали в Верхний Вэй за десять с
половиной лет до сломанного Шамшера. Вот, здесь у меня запрос из Вэя -- где,
мол, чиновники, почему не объявляются?! Значит, из Мэйланя они выехали, а
до Вэя не доехали... Причем один из чиновников имел при себе кинжал Ландинг
Терус, взятый им у отца, а второй вез двузубец Ма, Язык Кобры. Хвала
мэйланьской обстоятельности -- все записано!
-- Еще бы не записано! -- добавил я от себя.-- Небось, Хамидаси проследил, чтоб
переезд старейшин в Вэй был описан, как следует!
Заррахид поймал на клинок солнечный луч, в котором танцевали невесомые
пылинки, задумчиво поиграл зайчиками и вновь нахмурился.
-- Четверо живы,-- подвел черту эсток,-- трое погибли, двое пропали без вести...
Это девять. Что с остальными Четырьмя. Их же тринадцать было в Совете?
-- За давностью лет сведенья стали обрывочными,-- развел руками ан-Танья.--
Но кое-что узнать удалось... Братья Бэнкей и Акиро из семьи Маури-охотников
ушли в солончаки, что близ Кулхана -- это было за пятьдесят лет до гибели
правителя Ю Шикуаня и меча Цзюваньдао -- и не вернулись. Через год за ними
пошел сын Бэнкея и, соответственно, племянник Акиро, молодой Нух Маури --
и тоже не вернулся. Вот выписка из свода уложений и переписи населения.
Раздел "квартал Фа-линь", год соответствующий...
Кос демонстративно помахал в воздухе одной из бумажек.
-- Хороший у меня человек Кос ан-Танья,-- веско сказал эсток Заррахид.--
Обстоятельный...
Я-Чэн перевел ан-Танье слова его меча, и случилось невероятное: польщенный
Кос покраснел.
-- Вот...-- еще раз повторил он.-- Бэнкей и Акиро Маури, а при них...
-- А при них,-- внезапно вмешался Сай,-- при Акиро и Бэнкее, были Сунь-
Павлин и Масакири-кай. Маленький боевой веер, пестро раскрашенный по
всем пластинам, и огромный топор с рукоятью в рост высокого Придатка. Как
же, как же... на лезвии топора еще гравировка -- прыгающий барс...
-- Ты их видел? -- встрепенулся Я-Чэн.-- Где?
-- Где я их мог видеть? -- удивился Сай.-- Они ж полвека назад в солончаки
ушли! Слышал я о них... по ту сторону Кулхана слышал, в Шулме, в шатре
племенном! Клевец один на нашей кошме -- на пунцовой кошме -- помнил, как
притащили давным-давно в племя двоих Придатков и двоих Блистающих.
Придатков он, понятное дело, не запомнил, а вот Блистающих... Говорил --
веер с павлиньей раскраской и топор с гравировкой. Вот и понимаю я так, что
это и были Масакири-кай и Сунь-Павлин, старейшины Совета!
-- Значит, в Шулме их искать надо,-- сам себе звякнул Обломок.-- Интересные
дела...
-- Не надо их искать,-- глухо буркнул Сай.-- В священном водоеме они, в тени
плаща Желтого бога Мо, будь он трижды неладен! С белой кошмы два пути
ведут -- или на кошму пунцовую, или в священный водоем... Говорил клевец,
что не смогли ни веер, ни топор самих себя переделать. Не пролили крови
старейшины Мэйланя Сунь-Павлин и Масакири-кай, а за гордость в Шулме
платить полагается! У них наша гордость трусостью зовется.
Мы помолчали. Толстая сумасшедшая муха, жужжа, носилась от стены к окну и
обратно; стенные панели из ореха "драконов глаз" отливали коричневым и
черным, отчего комната слегка рябила, как вода озера под легким ветром.
Было тихо. И даже Придаток на гравюре присмирел, потупил взгляд и закусил
в раздумьи клок бороды.
-- Предположим, что я найду оставшихся,-- первым нарушил молчание я.-- Я
найду старейшин Каму Мотогари и Нагинату Катори сан-Кесе, и выясню, что
они пребывают в добром здравии. Или что их сожгли в кузнечном горне,
утопили в колодце или украли сто лет тому назад. Ну и что? В Кабире хоть
были виновные в убийствах -- я не хочу тебя задеть, Сай! -- а здесь сплошные
совпадения и случайности...
-- И всего раз в десятилетие,-- добавил Кос.-- Довольно-таки редко.
-- Это для вас, людей, редко,-- оборвал его Дзюттэ, а Я-Чэн послушно
переводил слова обоих.-- А для нас, Блистающих, с нашим сроком жизни это
даже очень часто. Более чем часто... В Кабире были виновные в убийствах,
Единорог. Я опасаюсь, не найдем ли мы здесь виновных в самоубийствах. Вот
чего я опасаюсь.
Было тихо. И лишь жужжала несчастная муха, мотаясь туда-сюда, от стены к
окну, от Кабира к Мэйланю; и не находя выхода.
Никакого выхода.
Глава пятнадцатая.
1.
-- Есть хочу,-- вдруг заявил Кос.-- С утра не успел, до полудня с бумагами
провозился, теперь вот говорим и говорим... Вам, Блистающим, хорошо, вы от
полировки сыты! Ничего, сто лет ждали, пока мы приедем и во всем разберемся
-- могут еще час подождать!
Уверенность ан-Таньи в том, что весь Мэйлань сотню лет ждал исключительно
нас и того, что именно мы разберемся в загадках происходящего -- эта
уверенность показалась Мне-Чэну напускной, но, как ни странно, сильно
приободрила.
"И впрямь хороший человек у Заррахида,-- с теплой усмешкой подумал я.--
Хороший человек Кос ан-Танья. Обстоятельный, неунывающий и... и
голодный! Надо бы покормить..."
"Я тоже хороший человек,-- ответно подумал Чэн.-- Меня тоже надо
покормить. В конце концов, Кос -- Придаток Заррахида, пусть о нем эсток и
заботится..."
Напоминание было излишним. Заррахид, безусловно, позаботился, да и сам
Кос не отстал -- они кликнули слуг и Малых Блистающих, и я понял, что
хороший дворецкий -- он и в Мэйлане хороший дворецкий. Потому что Малые
моего здешнего дома, вне всяких сомнений, больше побаивались Заррахида, чем
меня, их законного господина;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69