Но политрук твердил одно: пока он здесь, репутацию свою чернить не позволит. Так ни до чего и не договорились. Оставалось только ждать, когда Горицвета переведут в другую часть, - он просился на Дальний Восток. Бесстужеву было очень неприятно, что Полина живет в одном доме с прежним мужем. Когда приходил к ней, надо было говорить шепотом, чтобы не слышали за стеной. А Юрий хотел любить открыто и честно.
Он снял комнату в другом конце города. О переезде узнали в полку, поползли грязные слухи. Полине предложили перейти на другую работу - уволили вежливо. На этом настоял Горицвет, надеясь, что с ее уходом из библиотеки меньше будет пересудов. У Бесстужева ухудшились отношения с командиром роты. Патлюк, приятель Горицвета, относился теперь к Юрию с открытой неприязнью, придирался по мелочам. Бил по самолюбию Бесстужева - без него рассказывал командирам похабное про Полину, знал, что передадут лейтенанту.
Все это действовало на нервы. Юрий стал замкнутым, вспыльчивым. Но самое неприятное - ему часто доводилось встречаться с Горицветом. Политрук не здоровался, проходил мимо с надменным видом, выставив челюсть с редкими, крупными зубами. При людях, на совещаниях командиров, держался с подчеркнутой вежливостью. Каждый раз у Бесстужева портилось настроение. Вечерами возвращался домой сердитый, усталый.
Полина понимала его состояние, старалась успокоить, развеселить Юрия, порадовать его чем-нибудь. А по ночам, когда он засыпал, плакала от обиды, от ненависти к Горицвету, который будто считал своим долгом отравлять ей жизнь да еще при этом выставлял себя пострадавшим.
Она просила Юрия перевестись в другой гарнизон, подальше от Бреста. На новом месте никто не будет мешать их счастью, а ведь им только этого и недоставало…
Углубившись в свои мысли, Бесстужев шагал молча. Уже вошли в город, когда он спохватился:
- Вы куда, собственно, направляетесь, Дьяконский?
- Так, без определенной цели. Людей посмотреть.
- Посмотреть - тоже цель, - невесело улыбнулся лейтенант. - Зайдем ко мне, а? Поужинаем по-домашнему.
- Удобно ли?
- Какой разговор! Полина рада будет. Она вас знает, вы же половину библиотеки перечитали. Мы как-то на отшибе живем, к нам не заглядывают, и мы тоже… Ну, и вот что: мы же с вами ровесники?
- Почти.
- Вне казармы зовите меня просто Юрой.
- Ладно. Но по привычке могу и ошибиться.
- По привычке - можно.
Приходу Дьяконского Полина действительно обрадовалась. Помнила его - парень серьезный, с ним интересно поговорить. А для Бесстужева Виктор был первым гостем в первой квартире, и лейтенант не без гордости показывал ему свое жилье. Полина постаралась: оклеила комнату светло-зелеными обоями, навела уют. Чисто, ничего лишнего. Стол и шкаф хозяйские. Кровать купили сами. На стене портрет Ворошилова. Ниже - полка с книгами, гордость семьи.
- Смотрите, Виктор, - говорил Бесстужев. - Здесь еще немного, но это только начало. Хорошая библиотека - моя мечта. Видите, книги стоят по отделам. Вот классика, тут география, здесь - по военной истории.
- Вероятно, работа Полины Максимовны?
- Ее, ее. В книгах она толк знает. Недавно достала у букиниста воспоминания Людендорфа о мировой войне, редкое издание.
- Вот собрались мы, двое любителей в книгах порыться, а рыться не в чем, - шутливо пожаловалась Полина.
- Обзаведемся со временем. А полку-то, между прочим, я сам делал. Подтверди, Поля!
- Да ты, оказывается, хвастун?!
- Почему же не похвалиться хорошей работой!
- Ладно уж, похвались, - разрешила Полина. Она стояла возле окна, скрестив полные руки, откровенно любовалась Юрием. Столько радости и тепла было в ее глазах, что Виктор даже отвернулся; почувствовал себя здесь лишним.
- Чего же мы гостя разговорами кормим? - спохватилась хозяйка. - Заболтались и про ужин забыли.
- Это уж твоя забота, - солидно ответил Бесстужев.
- Я быстренько. Лапшу разогрею. С грибами сегодня. Холодная закуска на подоконнике, сам возьми.
- А ради воскресенья есть у тебя что-нибудь?
- Ради воскресенья найдется.
- Я не буду, - запротестовал Дьяконский.
- Изредка можно. Правда, Поля?
- Можно, Виктор. Пожуете чаю, пройдетесь по морозцу, и никакого запаха не будет.
- Чему ты моих бойцов учишь! - притворно возмутился Бесстужев. - Целая памятка по сокрытию темных дел.
- Твой же опыт распространяю, - засмеялась она.
* * *
Весна шла недружно. В конце марта выдалось несколько теплых дней. Зажурчали ручьи, на реке пучился и трещал лед. Потом опять ударили заморозки; хотя и не сильные, но держались они долго. Днем пригревало солнце, оседали сугробы. А по ночам толстой ледяной коркой затягивались лужи, снег на дворе крепости скрипел под ногами часовых, как январский.
С юга подул, наконец, влажный ветер, принес мелкий и теплый дождь. Сразу взбухли, запенились мутные потоки, устремились к реке. Широко разлился Буг, затопил луговины, окрестные поля. На улицах Бреста - жидкое месиво грязи.
Инспекторская группа приехала из Москвы в самую распутицу. Полковник Порошин остановился не в гостинице, а в крепости. Он должен был проверять боевую подготовку, а для этого лучше побыть вместе с людьми, присмотреться к ним, уловить ритм повседневной, будничной жизни подразделений.
Решено было провести намеченные по плану тактические учения в поле. Погода усложняла задачу. Но Прохор Севостьянович был доволен. Распутица поможет определить боеготовность рот и батальонов, научит красноармейцев действовать в обстановке, похожей на фронтовую.
Сапоги мяли разбухшую землю, смешивали ее с талым снегом. Ноги утопали по щиколотки. Стрелковые подразделения еще могли кое-как двигаться вперед. Но после них дороги делались непроезжими. В жидком месиве безнадежно вязли орудия на конной тяге, застревали повозки. Полевые кухни отстали. Рота капитана Патлюка весь день не получала горячей пищи. Голодные, облепленные грязью красноармейцы шли медленно. В соприкосновение с «противником» рота вступила только под вечер.
«Синие» укрепились на высотах по правому берегу ручья. На возвышенности было сухо, оттуда хорошо просматривалось низкое левобережье, луг с редким кустарником, покрытый озерками. Летом ручеек, наверно, пересыхал. Но сейчас, наполненный мутной, желтоватой водой, он представлял серьезную преграду. На участке роты Патлюка был деревянный мост, но посредник предупредил, что мост «взорван противником».
Патлюк, вышедший к ручью первым, решил с ходу форсировать его, захватить плацдарм на том берегу. Развернул роту в цепь. Красноармейцы двигались неохотно, никого не радовала перспектива лезть в холодную воду.
Но переправляться через ручей не пришлось. «Противник» открыл с высоток пулеметный и ружейный огонь. Посредник сказал, что атака отбита, рота понесла большие потери: пятьдесят процентов личного состава.
Патлюк начал возражать, но посредник не стал слушать. Пришлось отвести роту на исходные позиции, отправить «раненых» и «убитых» в тыл. Остальные красноармейцы принялись окапываться, искренне завидуя «павшим» товарищам. Эти счастливцы грелись теперь где-то возле костров.
Весь вечер к ручью подтягивались стрелковые подразделения, зарывались в мокрую землю. Подошли танки, артиллерия на механической тяге. С наступлением темноты вперед двинулись разведчики и саперы: надо было разыскать броды, разведать систему обороны «синих».
На командном пункте полка, куда был вызван капитан Патлюк, к нему подошел приехавший из Москвы полковник. Под его мрачным, немигающим взглядом капитан оробел.
- Вы водили роту в атаку?
- Так точно.
- Зачем?
Вопрос сбил капитана с толку. Раз война, хоть и ненастоящая, значит, надо поступать как на войне. Встретил противника - атакуй.
- Зачем? - повторил полковник, надвигаясь на Патлюка. Полы шинели и сапоги его были вымазаны грязью - полковник шел пешком вместе с бойцами. Лицо его багровело, наливалось кровью, белым оставался только лоб.
- Так положено, - ответил Патлюк, глядя на массивный подбородок полковника.
- Командиру положено думать… Да вы вообще-то понимаете, что вы натворили? Вывели роту: полторы сотни живых людей, живых людей, - зло повторил полковник, - не дав отдохнуть, без разведки, на открытый луг, под огонь неприятеля. Будь это настоящий бой, роты уже не существовало бы. Это вы понимаете? Ничего вы не понимаете, - дернул плечами полковник. - Идите, подумайте. О своих выводах доложите командиру батальона. Все.
Из этого разговора Патлюк понял: не суйся вперед. Черт их разберет, этих начальников. Хотел ведь как лучше.
В роту капитан возвратился, когда красноармейцы закончили уже рыть окопы. Место было низкое, в траншеи набралась вода. Пользуясь темнотой, бойцы отдыхали где посуше, на кочках и бугорках. Патлюк вызвал командиров. В «живых» осталось только двое - лейтенанты Бесстужев и Алешкин.
- Как там саперы? Еще не сообщили о бродах?
- Нет.
- Алешкин, пошли отделение за штурмовыми мостиками. Скоро привезут, как бы другие не расхватали. На рассвете атака всем полком после артподготовки. Наша задача - захватить высотку с деревом. Видели ее?
- Оттуда четыре пулемета били, - сказал Бесстужев.
- Ладно, артиллерия подавит.
- А если нет?
- Не мы виноваты будем.
- У меня предложение.
- Выкладывай побыстрей.
Патлюк думал о том, где бы обогреться и просушить сапоги.
- В лоб высотку взять трудно. Понесем потери, могут отбросить.
- Ближе к делу давай.
- Левей высоты есть низина. Заболоченная. - Бесстужев привык к резкости Патлюка, особенно в последнее время. Сам говорил сухо, сдержанно. - Я смотрел в бинокль. Укреплений «противника» в низине нет. Невозможно рыть - затопит. «Синие», наверное, перекрыли низину минами. Но это не страшно. Можно обойти высоту по ложбине и с началом общей атаки ударить «противника» с тыла. Разрешите моему взводу?
- Смеешься, что ли? В роте людей ни черта не осталось, а ты еще свой взвод хочешь угробить.
- Риск есть, но…
- Взвод не пущу, точка.
- Разрешите хоть отделение послать.
Патлюк задумался. Отделением рискнуть можно, глядишь, в самом деле выпадет удача. У Бесстужева крепкая голова, он зря предлагать не станет. Получится хорошо - за дневную атаку ругать не будут. Но, с другой стороны, как бы опять не пришлось моргать перед тем полковником.
- Вот что, лейтенант. Разрешаю тебе послать разведку. Понял меня?
- Понял! - улыбнулся Бесстужев. Было ясно, чего хочет Патлюк.
- Только сам ни-ни! - погрозил капитан.
Патлюк не спросил даже, кто пойдет старшим, умыл руки. Бесстужев обрадовался - будет действовать, как захочет. Во взводе остались «живыми» сержант Мухов, несколько ефрейторов. Ребята хорошие, но как бы не запутались в темноте, в незнакомом месте. Нужен был человек смышленый, на которого можно положиться. Лейтенант остановил свой выбор на Дьяконском.
Виктор в это время сидел в кустах, с Носовым и Айрапетяном. Постелили на бугорок шинель Носова, сверху накрылись еще двумя. Получилось что-то вроде шалаша.
- Наши, которые мертвые, кухню небось встретили, - завидовал Носов. - Жрут кашу горячую, портянки сушат. По правилам меня первым надо было убить. Я самый длинный во взводе.
- Охота тебе трупом быть? - смеялся Виктор. - Думаешь, они бездельничать будут? Их к саперам пошлют, дорогу чинить.
- Лучше пусть сейчас плохо, - сказал Айрапетян. - Потом не стыдно будет. Воевал, а не кашу ел.
- Нравится тебе ж..ой в луже сидеть? - разозлился Носов. - Вот жена посмотрела бы сейчас на тебя, на такого вояку. Кура мокрая!
- А у тебя, говорят, и ребенок есть? - спросил Виктор.
Он мало знал этого застенчивого, слабого на вид бойца с морщинистым не по возрасту лицом.
- Сын. Аршак зовут. Толстый.
- Не в отца, значит?
Айрапетян не понял насмешки Носова.
- Он - как жена… В Краснодаре живут.
- Когда же ты успел? Может, помог кто? - не унимался Носов.
- Зачем помог? Я старше вас. У меня отсрочка была.
Кто-то шел к ним, шуршали кусты. Раздался голос Бесстужева.
- Дьяконский, где вы?
- Здесь, товарищ лейтенант.
- Кто с вами? А, и Носов тут! Вы мне нужны, подвиньтесь немного. - Бесстужев втиснулся между Дьяконским и Айрапетяном. Лежа на животе, разложил карту, сунул Носову фонарик: - Светите!
Объяснял лейтенант неторопливо, подробно. Виктор сразу понял его план. Мысль хорошая, но добраться трудно.
- Самое главное - это пройти незаметно, - говорил лейтенант. - Боевое охранение у них скорее всего по склонам низины. В болоте вряд ли. Старшим, Дьяконский, назначаю вас.
- Будет выполнено, - сдержанно ответил Виктор. Нащупал в темноте локоть Бесстужева, пожал благодарно. - Спасибо, товарищ лейтенант, за доверие.
- Возьмите десять человек и ручной пулемет. Хватит?
- Людей достаточно. Меньше народу - меньше шуму. А пулеметов лучше два или три. Поднимем переполох, подумают, что целая рота прорвалась. Ну и если круговую оборону занять придется…
- Три не могу. Берите два пулемета и взрывпакетов побольше.
- Носов и Айрапетян со мной?
- Людей отбирайте сами.
В полночь маленький отряд бесшумно миновал боевое охранение. Виктор предусмотрительно захватил моток веревки, первым перешел вброд ручей. Держась одной рукой за веревку, а другой подняв над головой оружие, перебрались через ручей остальные. Высокие красноармейцы вымокли по пояс, Айрапетяну вода доходила до подбородка. На правом берегу вылили из сапог воду, отжали одежду. Долго задерживаться было нельзя, люди клацали зубами, дрожали от холода. Двинулись дальше. Иногда взлетала ракета, и тогда все падали, куда придется: в грязь, в снег, лежавший еще в теневых местах.
Обе стороны не стреляли. Затаились, ожидая рассвета.
Вот и ложбина. Идти было трудно, глубоко проваливались ноги. Красноармейцы держались за веревку. Так приказал Дьяконский. Если один попадет в трясину, другие вытянут. Впереди длинный Носов палкой прощупывал путь, выбирал места посуше.
К трем часам ночи отряд, по расчетам Виктора, миновал передний край «синих». Не то что боевого охранения, даже мин не встретилось на пути. Вероятно, «противник» не мог предположить, что разведчики рискнут ночью пойти по болоту.
Ориентируясь по компасу, Дьяконский вывел отряд на обратный скат высоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114