.. Что такое братство финнов и карел? Один дает деньги на это дело, а другой наживается на чужих деньгах. А третий, который не дает денег и не получает их с этого братства, отдает свою голову или становится калекой. Я тоже давал в свое время деньги на это дело всяким обществам, а они деньги взяли, красивых слов наговорили — и всё. Вот тебе и братство.
— Но ведь финны и карелы... они ведь...
— Что они ведь? Что такое финны? Один делает деньги, а другой стоит рядом и вытягивает их: создает всякие там партии, парламентские фракции, профсоюзы, стачечные комитеты... А карелы? То же самое. Я делаю деньги, а ты вот пришел и хочешь вытянуть у меня их, сперва шантажом, а потом просишь, как нищий. Вот в тебе и всего-то карела. Я-то давно знать не знаю и знать не хочу ни Карелии, ни всяких там карельских обществ, ни карел.
Коммерции советник встал. Гостю пришлось тоже подняться, но он не спешил уходить. Весь в морщинах, сутулый, мешковатый в своем дешевом костюме, который он, наверно, купил в кредит, Тимо выглядел таким жалким и беспомощным, что коммерции советник положил перед гостем две ассигнации.
— Бери. Хватит, чтобы раз поесть да выпить. Но помни, что больше ни пенни не получишь.
Тимо медлил, смотрел на деньги. Потом все же взял их в руку. Да, пообедать на них раз можно и выпить. Но не больше. И дали эти деньги ему как милостыню нищему. Спрятав деньги, он сказал отрывисто:
— Отвалил! Да, коммерции советник, наверное, редко кому так щедро милостыню подает! Иначе б, верно, не разбогател.
— Можешь убираться!—коммерции советник не выдержал.— И забудь дорогу в мой дом.
— Что ж, я в свое время забыл о вещах и поважнее.— Тимо остановился в дверях и добавил: — Сожалею, что забыл тогда. Глядишь, и на шее у финского народа одним живодером меньше было бы.
— Вон! —крикнул коммерции советник, хотя Тимо уже успел закрыть за собой дверь.
Но секунду спустя дверь снова открылась, и Тимо снова появился на пороге:
— Я забыл поблагодарить за деньги. Я принимаю их, как положенное мне вознаграждение за уничтожение твоей родной деревни. Я, видишь ли, командовал той диверсионной группой, которая сожгла деревню. Так что коммерции советник, как бывший житель Хаукилахти, выплатил мне за это вознаграждения столько, сколько ему совесть позволила. Правда, и финны немногим больше отвалили. Медаль дали, и только. Ну что ж, будем считать, что получено теперь вдвойне...
Коммерции советник взялся за телефонную трубку. Но Тимо успокоил его:
— Обойдемся без полиции. Все равно финской полиции не разобраться в наших карельских делах. Прощай.
— У-у, сволочь... карельская! — прошипел ему вслед коммерции советник.
Возбужденно размахивая руками, Тимо шагал по улице. Он все-таки был доволен. Нет, не этими двумя бумажками— их он честно заработал и честно пропьет. Да и знал он, что Кархунен много не отвалит. Больше всего он доволен тем, что высказал наконец то, что давно на душе накипело. Везет же некоторым в жизни, а ему достаются сплошные синяки да шишки, как бы он ни старался выбиться в люди. Хотя бы эти дела карельские. Он же знал, что на них погрели руки, нашлись многие, но только не те, кто своей головой рисковал. Он тоже пытался заняться коммерцией, взял ссуду, завел небольшой ларек, всякой мелочью торговал. Только быстро прогорел. Ссуду он так и не вернул, но это его не мучило. Тимо шел в ресторан. Да, он пообедает, черт побери, он выпьет. Выпьет за Карелию и на деньги карела — коммерции советника. Тьфу!
«Ну и дурак же я был! Надо было тогда, во время мятежа, эту сволочь отправить на тот свет. Даже руки самому не пришлось бы марать. Шепнул бы пару слов кое- кому— и не было бы теперь этого индюка надутого, коммерции советника Микаэла Кархунена.— Проклиная себя, Тимо шагал по улице Силтасааренкату.— Или потом, попозднее, можно было... Завернул бы вон в тот дом, что за мостом,— Тимо хорошо знал эти места,— и сказал бы: известно ли вам, господа, что Микаэл Кархунен вовсе не Микаэл Кархунен, а Мийккула Кауронен, прошедший подготовку на большевистских курсах в Петрозаводске? Интересно было бы увидеть, какую рожу скорчил бы Микаэл Кархунен, когда за ним пришли бы! Теперь уже поздно.
Да, времена не те. Если сейчас зайдешь туда и скажешь это, то там только посмеются: дескать, вот дурак нашелся. Да, времена изменились, и Хотаттов Мийккула теперь коммерции советник».
Тимо остановился у газетного киоска перед отелем «Урсула». В кармане нашлось несколько мелких монет. Как приятно в ожидании, пока тебе подадут на стол, вытащить из кармана собственную газету и просмотреть ее, как самый что ни на есть респектабельный господин.
Перед гостиницей остановился большой автобус. «Сюда, пожалуйста»,— говорила по-русски девушка-гид, показывая выходившим из автобуса людям на главный вход отеля. «Советские туристы»,— понял Тимо, помнивший еще немного русский язык. В руках у русских были букеты цветов, завернутые в целлофан. «Ишь, сколько им на вокзале цветов подарили». Вокруг туристов собрались финны, жали им руки, что-то говорили, приветливо улыбались. Кто-то из советских туристов отвечал по-фински, с акцентом северного карела. «Вот они, тоже карелы».
Тимо Карьялайнен угрюмо смотрел на то, как дружески беседовали финны и советские туристы. Если бы он с такой мрачной и неприветливой физиономией подошел к туристам, подумалось ему, наверное, его попросили бы отойти подальше. И даже полиция не вступилась бы за него! И все это происходит в Хельсинки!
Остается только одно — выпить. И он выпьет. Немедленно. Перкеле!
Служащий фирмы Ниеминен попросил выходной день, чтобы отметить свое пятидесятилетие. Коммерции советник разрешил это. Кроме того, Ниеминену от имени коммерции советника вручили изящный футляр с двумя авторучками. На крышке футляра были выгравированы слова благодарности за десятилетнюю службу и фамилия Кархунена с титулом. Ниеминен был тронут. Но, показывая подарок шефа коллегам, он кое-кому из них все же пожаловался:
— Конечно, я надеялся, что мне прибавят жалованье в честь такого дня. Но что поделаешь, раз нет, так нет.
В тот же день в контору пришел стройный, со вкусом одетый молодой человек и сказал, что у него к господину коммерции советнику дело частного характера. Молодой человек назвался Нийло Нурми.
Коммерции советник вышел навстречу Нийло, протягивая руки:
— Как приятно, что вы зашли. Ведь мы знали друг друга только по письмам. Будьте добры, садитесь. Пожалуйста, сигареты, не курите? Похвально. Я обязан предложить, хотя я лично предпочитаю, чтобы в вашем возрасте молодые люди не курили.
— Вот, приехал в Хельсинки по делам и решил, с вашего любезного позволения, господин коммерции советник, зайти,— объяснил Нийло цель визита.
— Очень приятно, что зашли.
Кархунен позвал одного из служащих и попросил устроить им кофе с коньяком. Нийло отказался от коньяка.
— Только кофе? Очень хорошо. Правильно.— Коммерции советник похвалил Нийло.— По письмам не видно, что вы такой приятный молодой человек. По стилю они сугубо деловые, и почерк четкий. Вы что кончали?
— Коммерческое училище.
— Да? — коммерции советник удивился, словно это было что-то невероятное.
Нийло достал из кармана диплом, предусмотрительно захваченный с собой, и протянул его господину Кархунену.
— Бухгалтерский учет — «отлично», хозяйственное вычисление — «отлично», товароведение — «отлично», торговое делопроизводство — «отлично»... Прекрасно! Почти по всем предметам «отлично»,— восторгался коммерции советник.— И вы помимо всего знаете шведский и английский?
— Я изучал немного и русский...
— Да, у вас такая работа. Это — признак добросовестности, мой друг.— И тут Кархунену пришла одна мысль.— Ваша работа устраивает вас?
— Нравится,— признался Нийло.—Наше общество — организация не политическая. Оно действует в интересах дружбы и мира,— заметил Нийло, словно оправдываясь.
— Это тоже политика,— улыбнулся коммерции советник.— И политика весьма дальновидная. И вы, кажется, всей душой поддерживаете эти идеи?..
— Разумеется, господин советник, ведь мир...
— Правильно, мир — заветная мечта финского народа. Я тоже так думаю.
— В самом деле, господин коммерции советник? Я так рад, что... Хотя, конечно... ведь ваша бывшая родина...
Нийло был одним из немногих людей, знавших родословную господина Кархунена: именно через Нийло, а вернее, через его знакомую, Мирью, коммерции советник узнал, что брат Ортьо жив.
Кархунен счел необходимым заметить:
— Нет, молодой человек, для меня родина, как и для вас,— Финляндия. Я говорил просто о мире. Ведь мы заплатили за него тяжелый выкуп.
— Простите, господин советник.— Нийло даже покраснел.— Конечно. Вы сказали правильно. В наше общество входят и многие крупные коммерсанты. Многие из них имеют торговые отношения с Советским Союзом. И оказывают нам финансовую поддержку...
«Гм! —мелькнуло у коммерции советника.— Опять пришли к тому же. Опять — гони деньги...»
И вдруг мысль, которая пробудилась где-то в подсознании, когда он просматривал диплом этого симпатичного молодого человека, снова захватила господина Кархунена: а что, если... Как это звучит: активист общества «Финляндия — Советский Союз» — служащий фирмы коммерции советника Микаэла Кархунена? О, совсем неплохо, в духе времени и оригинально! Коммерции советник сразу решил реализовать свою новую идею...
— А вы не подумывали вернуться снова в область коммерции? Ведь вы с таким дипломом... А делами общества можно заниматься и в свободное от работы время. Или, может, у вас хорошее жалованье?
— Что вы! Общество в финансовом отношении бедное, и работа у меня там такая, что мое образование ни к чему. Но что поделаешь, выбора-то нет.
— А если я предложу выбор?
— Вы серьезно, господин советник?
— Я люблю шутить,— улыбнулся господин Кархунен,— но не в таких делах. Ну, как вы настроены?
— Я, разумеется, согласен. Даже не знаю, как вас поблагодарить. Для меня, поверьте, это приятный сюрприз. Я очень рад. Получить работу в Хельсинки, у вас, господин коммерции советник!
— Сейчас появилась возможность. У нас работает один Ниеминен. Стал староват, пора ему на отдых...
— Позвольте узнать, он сам решил уйти?
Не отвечая на вопрос Нийло, коммерции советник заявил уже другим, деловым тоном:
— Итак, мы с вами договорились. Когда сможете приступить к работе?
— Это уж как вам удобнее, господин советник. Конечно, мне надо съездить домой и взять расчет.
— Две недели достаточно? Ниеминен это время может еще поработать.
Затем они перешли к общим делам. Весной в Советский Союз отправляется группа туристов, в числе которых будут коммерции советник и Нийло. Кархунен сказал, что он уже написал брату Ортьо, чтобы тот приехал в Ленинград, где они встретятся. Нийло тоже договорился о встрече с Мирьей, но он не стал сейчас рассказывать об этом коммерции советнику.
— Нийло, будьте любезны, налейте нам по чашке кофе. Мне с коньяком, пожалуйста,— попросил коммерции советник.
Выпив кофе, Кархунен помолчал и потом сказал, словно само собой разумеющееся:
— Ну что ж, Нийло, вам остается позаботиться о визах и оформить все, что полагается. Вы знаете, как и что.
— Да, знаю, господин коммерции советник.
Кархунен счел нужным добавить еще:
— Пожалуй, можно напомнить с самого начала о том, что и так ясно. Служащие нашей фирмы должны в первую очередь думать об интересах фирмы. Подчеркиваю— в первую очередь. Сюда входит все — чувство долга, честность, аккуратность, энергичность, поведение. В остальном служащие пользуются полной свободой. Если человек служит
верно, мы не скупимся на поощрения. Таков мой принцип. Но—как я уже сказал — что касается образа мыслей, идейных принципов, тут служащий вполне свободен. Если даже его образ мыслей не совпадает с интересами фирмы. Ведь можно найти другую работу. Нам многие предлагают свои услуги.
— Я все понимаю,— ответил Нийло.— До работы в обществе я служил в одной компании. Может, вам нужна характеристика оттуда? Или от общества? Я всегда исхожу из интересов той фирмы, в которой служу.
— Характеристику от общества? Мы верим людям.
.. Открылась дверь, и на пороге появилась Улла-Лийса. Коммерции советник поморщился. Увидев незнакомого молодого человека, девушка растерялась окончательно и, запинаясь, прошептала:
— Вот... папа... мама послала.
Кархунен взял записку, потом достал чековую книжку и вздохнул:
— Деньги, деньги... Давай, отец семейства, раскошеливайся, какими бы времена ни были.— Потом он спросил: — А вы, Нийло, женаты?
— Я? Пока нет. Мне ведь только двадцать пять.
— Немало. Самое время обзаводиться семьей. Впрочем, это уже ваше дело.
Кархунен выписал чек, но не торопился отдавать его дочери.
Улла-Лийса оправдывалась:
—Это маме нужно.
— А тебе никогда ничего не нужно?
— Да что я? Папа, вы и так...
— Да,— вздохнул отец,— себе ты не попросишь. Вот я тут выписал немножко больше, чем мама просила. Это для тебя. Скажи маме, что тебе купить.
— Папа, вы такой добрый.
Нийло сидел, уставясь перед собой в стол,— он чувствовал себя неловко, оказавшись при семейном разговоре.
Глядя на Нийло, Кархунен вдруг вспомнил: что-то подобное получилось и с ним, когда он пришел устраиваться на работу в магазин отца Сайми. Сайми тоже зашла при нем по какому-то делу. Улла-Лийса так похожа на мать! Такая же беспомощная и стеснительная. Да, в жизни многое повторяется.
Когда Улла-Лийса ушла, коммерции советник сказал Нийло официально-сухо:
— В чем будут заключаться ваши обязанности, разъяснит ваш непосредственный начальник. Итак, мы обо всем договорились. По пути скажите, чтобы пришли и убрали посуду.
Нийло считал естественным, что тон беседы резко изменился: до встречи они были просто заочно знакомыми, а теперь один из них — работодатель, другой — его служащий.
Молодой человек поднялся, поклонился и пошел к выходу. Коммерции советник попрощался с ним кивком головы, не поднимаясь с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45