- Летите-ка подобру-поздорову на все четыре стороны! - сказала злая
королева. - Летите большими птицами без голоса и промышляйте о себе са-
ми!
Но она не могла сделать им такого зла, как бы ей хотелось, - они
превратились в одиннадцать прекрасных диких лебедей, с криком вылетели
из дворцовых окон и понеслись над парками и лесами.
Было раннее утро, когда они пролетали мимо избы, где спала еще креп-
ким сном их сестрица Элиза. Они принялись летать над крышей, вытягивали
свои гибкие шеи и хлопали крыльями, но никто не слышал и не видел их;
так им пришлось улететь ни с чем. Высоко-высоко взвились они к самым об-
лакам и полетели в большой темный лес, что тянулся до самого моря.
Бедняжечка Элиза стояла в крестьянской избе и играла зеленым листоч-
ком - других игрушек у нее не было; она проткнула в листе дырочку, смот-
рела сквозь нее на солнышко, и ей казалось, что она видит ясные глаза
своих братьев; когда же теплые лучи солнца скользили по ее щеке, она
вспоминала их нежные поцелуи.
Дни шли за днями, один как другой. Колыхал ли ветер розовые кусты,
росшие возле дома, и шептал розам: "Есть ли кто-нибудь красивее вас?" -
розы качали головками и говорили: "Элиза красивее". Сидела ли в воскрес-
ный день у дверей своего домика какая-нибудь старушка, читавшая псал-
тырь, а ветер переворачивал листы, говоря книге: "Есть ли кто набожнее
тебя?" книга отвечала: "Элиза набожнее!" И розы и псалтырь говорили су-
щую правду.
Но вот Элизе минуло пятнадцать лет, и ее отправили домой. Увидав, ка-
кая она хорошенькая, королева разгневалась и возненавидела падчерицу.
Она с удовольствием превратила бы ее в дикого лебедя, да нельзя было
сделать этого сейчас же, потому что король хотел видеть свою дочь.
И вот рано утром королева пошла в мраморную, всю убранную чудными
коврами и мягкими подушками купальню, взяла трех жаб, поцеловала каждую
и сказала первой:
- Сядь Элизе на голову, когда она войдет в купальню; пусть она станет
такою же тупой и ленивой, как ты! А ты сядь ей на лоб! - сказала она
другой. - Пусть Элиза будет такой же безобразной, как ты, и отец не уз-
нает ее! Ты же ляг ей на сердце! - шепнула королева третьей жабе. -
Пусть она станет злонравной и мучиться от этого!
Затем она спустила жаб в прозрачную воду, и вода сейчас же вся позе-
ленела. Позвав Элизу, королева раздела ее и велела ей войти в воду. Эли-
за послушалась, и одна жаба села ей на темя, другая на лоб, а третья на
грудь; но Элиза даже не заметила этого, и, как только вышла из воды, по
воде поплыли три красных мака. Если бы жабы не были отравлены поцелуем
ведьмы, они превратились бы, полежав у Элизы на голове и на сердце, в
красные розы; девушка была так набожна и невинна, что колдовство никак
не могло подействовать на нее.
Увидав это, злая королева натерла Элизу соком грецкого ореха, так что
она стала совсем коричневой, вымазала ей личико вонючей мазью и спутала
ее чудные волосы. Теперь нельзя было и узнать хорошенькую Элизу. Даже
отец ее испугался и сказал, что это не его дочь. Никто не признавал ее,
кроме цепной собаки да ласточек, но кто же стал бы слушать бедных тва-
рей!
Заплакала Элиза и подумала о своих выгнанных братьях, тайком ушла из
дворца и целый день брела по полям и болотам, пробираясь к лесу. Элиза и
сама хорошенько не знала, куда надо ей идти, но так истосковалась по
своим братьям, которые тоже были изгнаны из родного дома, что решила ис-
кать их повсюду, пока не найдет.
Недолго пробыла она в лесу, как уже настала ночь, и Элиза совсем сби-
лась с дороги; тогда она улеглась на мягкий мох, прочла молитву на сон
грядущий и склонила голову на пень. В лесу стояла тишина, воздух был та-
кой теплый, в траве мелькали, точно зеленые огоньки, сотни светлячков, а
когда Элиза задела рукой за какой-то кустик, они посыпались в траву
звездным дождем.
Всю ночь снились Элизе братья: все они опять были детьми, играли
вместе, писали грифелями на золотых досках и рассматривали чудеснейшую
книжку с картинками, которая стоила полкоролевства. Но писали они на
досках не черточки и нулики, как бывало прежде, - нет, они описывали
все, что видели и пережили. Все картины в книжке были живые: птицы рас-
певали, а люди сходили со страниц и разговаривали с Элизой и ее
братьями; но стоило ей захотеть перевернуть лист, - они впрыгивали об-
ратно, иначе в картинках вышла бы путаница.
Когда Элиза проснулась, солнышко стояло уже высоко; она даже не могла
хорошенько видеть его за густою листвой деревьев, но отдельные лучи его
пробирались между ветвями и бегали золотыми зайчиками по траве; от зеле-
ни шел чудный запах, а птички чуть не садились Элизе на плечи. Невдалеке
слышалось журчание источника; оказалось, что тут бежало несколько
больших ручьев, вливавшихся в пруд с чудным песчаным дном. Пруд был ок-
ружен живой изгородью, но в одном месте дикие олени проломали для себя
широкий проход, и Элиза могла спуститься к самой воде. Вода в пруду была
чистая и прозрачная; не шевели ветер ветвей деревьев и кустов, можно бы-
ло бы подумать, что и деревья и кусты нарисованы на дне, так ясно они
отражались в зеркале вод.
Увидав в воде свое лицо, Элиза совсем перепугалась, такое оно было
черное и гадкое; и вот она зачерпнула горсть воды, потерла глаза и лоб,
и опять заблестела ее белая нежная кожа. Тогда Элиза разделась совсем и
вошла в прохладную воду. Такой хорошенькой принцессы поискать было по
белу свету!
Одевшись и заплетя свои длинные волосы, она пошла к журчащему источ-
нику, напилась воды прямо из пригоршни и потом пошла дальше по лесу, са-
ма не зная куда. Она думала о своих братьях и надеялась, что бог не по-
кинет ее: это он ведь повелел расти диким лесным яблокам, чтобы напитать
ими голодных; он же указал ей одну из таких яблонь, ветви которой гну-
лись от тяжести плодов. Утолив голод, Элиза подперла ветви палочками и
углубилась в самую чащу леса. Там стояла такая тишина, что Элиза слышала
свои собственные шаги, слышала шуршанье каждого сухого листка, попадав-
шегося ей под ноги. Ни единой птички не залетало в эту глушь, ни единый
солнечный луч не проскальзывал сквозь сплошную чащу ветвей. Высокие
стволы стояли плотными рядами, точно бревенчатые стены; никогда еще Эли-
за не чувствовала себя такой одинокой.
Ночью стало еще темнее; во мху не светилось ни единого светлячка. Пе-
чально улеглась Элиза на траву, и вдруг ей показалось, что ветви над ней
раздвинулись, и на нее глянул добрыми очами сам господь бог; маленькие
ангелочки выглядывали из-за его головы и из-под рук.
Проснувшись утром, она и сама не знала, было ли то во сне или наяву.
Отправившись дальше, Элиза встретила старушку с корзинкой ягод; ста-
рушка дала девушке горсточку ягод, а Элиза спросила ее, не проезжали ли
тут, по лесу, одиннадцать принцев.
- Нет, - сказала старушка, - но вчера я видела здесь на реке одиннад-
цать лебедей в золотых коронах.
И старушка вывела Элизу к обрыву, под которым протекала река. По обо-
им берегам росли деревья, простиравшие навстречу друг другу свои длин-
ные, густо покрытые листьями ветви. Те из деревьев, которым не удавалось
сплести своих ветвей с ветвями их братьев на противоположном берегу, так
вытягивались над водой, что корни их вылезали из земли, и они все же до-
бивались своего.
Элиза простилась со старушкой и пошла к устью реки, впадавшей в отк-
рытое море.
И вот перед молодой девушкой открылось чудное безбрежное море, но на
всем его просторе не виднелось ни одного паруса, не было ни единой ло-
дочки, на которой бы она могла пуститься в дальнейший путь. Элиза пос-
мотрела на бесчисленные валуны, выброшенные на берег морем, - вода отш-
лифовала их так, что они стали совсем гладкими и круглыми. Все остальные
выброшенные морем предметы: стекло, железо и камни - тоже носили следы
этой шлифовки, а между тем вода была мягче нежных рук Элизы, и девушка
подумала: "Волны неустанно катятся одна за другой и наконец шлифуют са-
мые твердые предметы. Буду же и я трудиться неустанно! Спасибо вам за
науку, светлые быстрые волны! Сердце говорит мне, что когда-нибудь вы
отнесете меня к моим милым братьям!"
На выброшенных морем сухих водорослях лежали одиннадцать белых лебе-
диных перьев; Элиза собрала и связала их в пучок; на перьях еще блестели
капли - росы или слез, кто знает? Пустынно было на берегу, но Элиза не
чувствовала этого: море представляло собою вечное разнообразие; в нес-
колько часов тут можно было насмотреться больше, чем в целый год где-ни-
будь на берегах пресных внутренних озер. Если на небо надвигалась
большая черная туча и ветер крепчал, море как будто говорило: "Я тоже
могу почернеть!" - начинало бурлить, волноваться и покрывалось белыми
барашками. Если же облака были розоватого цвета, а ветер спал, - море
было похоже на лепесток розы; иногда оно становилось зеленым, иногда бе-
лым; но какая бы тишь ни стояла в воздухе и как бы спокойно ни было само
море, у берега постоянно было заметно легкое волнение, - вода тихо взды-
малась, словно грудь спящего ребенка.
Когда солнце было близко к закату, Элиза увидала вереницу летевших к
берегу диких лебедей в золотых коронах; всех лебедей было одиннадцать, и
летели они один за другим, вытянувшись длинною белою лентой, Элиза взоб-
ралась наверх и спряталась за куст. Лебеди спустились недалеко от нее и
захлопали своими большими белыми крыльями.
В ту же самую минуту, как солнце скрылось под водой, оперение с лебе-
дей вдруг спало, и на земле очутились одиннадцать красавцев принцев,
Элизиных братьев! Элиза громко вскрикнула; она сразу узнала их, несмотря
на то, что они успели сильно измениться; сердце подсказало ей, что это
они! Она бросилась в их объятия, называла их всех по именам, а они-то
как обрадовались, увидав и узнав свою сестрицу, которая так выросла и
похорошела. Элиза и ее братья смеялись и плакали и скоро узнали друг от
друга, как скверно поступила с ними мачеха.
- Мы, братья, - сказал самый старший, - летаем в виде диких лебедей
весь день, от восхода до самого заката солнечного; когда же солнце захо-
дит, мы опять принимаем человеческий образ. Поэтому ко времени захода
солнца мы всегда должны иметь под ногами твердую землю: случись нам пре-
вратиться в людей во время нашего полета под облаками, мы тотчас же упа-
ли бы с такой страшной высоты. Живем же мы не тут; далеко-далеко за мо-
рем лежит такая же чудная страна, как эта, но дорога туда длинна, прихо-
дится перелетать через все море, а по пути нет ни единого острова, где
бы мы могли провести ночь. Только по самой середине моря торчит не-
большой одинокий утес, на котором мы кое-как и можем отдохнуть, тесно
прижавшись друг к другу. Если море бушует, брызги воды перелетают даже
через наши головы, но мы благодарим бога и за такое пристанище: не будь
его, нам вовсе не удалось бы навестить нашей милой родины - и теперь-то
для этого перелета нам приходится выбирать два самых длинных дня в году.
Лишь раз в год позволено нам прилетать на родину; мы можем оставаться
здесь одиннадцать дней и летать над этим большим лесом, откуда нам виден
дворец, где мы родились и где живет наш отец, и колокольня церкви, где
покоится наша мать. Тут даже кусты и деревья кажутся нам родными; тут по
равнинам по-прежнему бегают дикие лошади, которых мы видели в дни нашего
детства, а угольщики по-прежнему поют те песни, под которые мы плясали
детьми. Тут наша родина, сюда тянет нас всем сердцем, и здесь-то мы наш-
ли тебя, милая, дорогая сестричка! Два дня еще можем мы пробыть здесь, а
затем должны улететь за море, в чужую страну! Как же нам взять тебя с
собой? У нас нет ни корабля, ни лодки!
- Как бы мне освободить вас от чар? - спросила братьев сестра.
Так они проговорили почти всю ночь и задремали только на несколько
часов.
Элиза проснулась от шума лебединых крыл. Братья опять стали птицами и
летали в воздухе большими кругами, а потом и совсем скрылись из виду. С
Элизой остался только самый младший из братьев; лебедь положил свою го-
лову ей на колени, а она гладила и перебирала его перышки. Целый день
провели они вдвоем, к вечеру же прилетели и остальные, и когда солнце
село, все вновь приняли человеческий образ.
- Завтра мы должны улететь отсюда и сможем вернуться не раньше буду-
щего года, но тебя мы не покинем здесь! - сказал младший брат. - Хватит
ли у тебя мужества улететь с нами? Мои руки довольно сильны, чтобы про-
нести тебя через лес, - неужели же мы все не сможем перенести тебя на
крыльях через море?
- Да, возьмите меня с собой! - сказала Элиза.
Всю ночь провели они за плетеньем сетки из гибкого лозняка и тростни-
ка; сетка вышла большая и прочная; в нее положили Элизу. Превратившись
на восходе солнца в лебедей, братья схватили сетку клювами и взвились с
милой, спавшей крепким сном, сестрицей к облакам. Лучи солнца светили ей
прямо в лицо, поэтому один из лебедей полетел над ее головой, защищая ее
от солнца своими широкими крыльями.
Они были уже далеко от земли, когда Элиза проснулась, и ей показа-
лось, что она видит сон наяву, так странно было ей лететь по воздуху.
Возле нее лежали ветка с чудесными спелыми ягодами и пучок вкусных ко-
реньев; их набрал и положил к ней самый младший из братьев, и она благо-
дарно улыбнулась ему, - сна догадалась, что это он летел над ней и защи-
щал ее от солнца своими крыльями.
Высоко-высоко летели они, так что первый корабль, который они увидели
в море, показался им плавающею на воде чайкой. В небе позади них стояло
большое облако - настоящая гора! - и на нем Элиза увидала движущиеся ис-
полинские тени одиннадцати лебедей и свою собственную. Вот была картина!
Таких ей еще не приходилось видеть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112