(495)988-00-92 магазин Wodolei
На лицах большинства отражалась дикая решимость, но некоторые казались скорее растерянными.
Президент не старался скрыть свой гнев. Вечером вице-президент предложил ему поручить управление кризисным кабинетом председателю Комитета начальников штабов, но он настоял на том, что пленарное заседание Совета безопасности будет вести сам. Он не хотел выпускать из своих рук возможность принимать решения.
Тут он действовал совершенно в духе Ли.
В иерархии Совета Ли не обладала веским голосом. Высшим военным рангом был облечён председатель Комитета начальников штабов. Он был главным военным советником президента, и у него ещё был заместитель. Каждый идиот имел своего заместителя. Ли, впрочем, знала, что президент охотно выслушает её мнение, и это наполняло её гордостью. Она ни на секунду не упускала из виду свою будущую карьеру, даже теперь, когда сосредоточенно следила за ходом совещания. От командующего генерала она поднимется на ступеньку председателя Комитета начальников штабов. Теперешний председатель был уже близок к отставке, а его заместитель – остолоп. После этого она могла выйти на политическую орбиту в качестве госсекретаря или министра обороны, после чего уже можно будет выставлять свою кандидатуру на президентские выборы. Если сейчас она хорошо сделает свою работу – то есть, будет действовать целиком в интересах Соединённых Штатов, – то выборы, считай, у неё в кармане. Мир стоит на краю пропасти, а Ли – у начала восхождения.
– Мы поставлены лицом к лицу с безликим врагом, – сказал президент. – Некоторые из здесь присутствующих считают, что мы должны ополчиться против той части человечества, от которой может исходить эта угроза. Другие думают, что за катастрофой стоит лишь трагическое нагромождение природных процессов. Что касается меня, я не жду от вас пространных докладов, я хочу лишь консенсуса, который позволит нам действовать. Я хочу видеть планы, хочу знать, чего это стоит и как долго продлится. – Он прищурил глаза. Степень его гнева и решимости всегда можно было определить по степени прищура. – Лично я не верю в сказки о взбунтовавшейся природе. Мы на войне. Это моё мнение. Америка в состоянии войны. Итак, что нам делать? Председатель Комитета начальников штабов сказал, что нужно выйти из состояния обороны и перейти в наступление.
Это звучало решительно. Министр обороны взглянул на него, наморщив лоб:
– Кого вы хотите атаковать?
– Но ведь есть кто-то, кого мы должны атаковать, – сказал председатель. – Вот что важно.
Вице-президент дал понять, что в настоящий момент не видит ни одной группировки, способной провести террористическое наступление такого калибра.
– Уж если кто и способен, так не группировка, а страна, – сказал он. – Может быть, даже несколько государств. Джек Вандербильт первым сформулировал эту мысль, и я её сторонник. Нам надо посмотреть, кто способен к таким вещам.
– Найдутся такие, – сказал директор ЦРУ.
Президент кивнул. С тех пор, как директор ЦРУ прочитал ему доклад о хороших, плохих и отвратительных странах, он видел мир населённым безбожными преступниками, планирующими гибель США. И был не совсем неправ.
– Но это ещё вопрос, искать ли их среди наших классических врагов, – заметил он. – Нападение идёт на весь свободный мир, не только на Америку.
– Свободный мир? – Министр обороны возмущённо запыхтел. – Послушайте, но ведь это и есть мы ! Европа – это часть свободной Америки. Свобода Японии – это свобода Америки. Канада, Австралия… Если несвободна Америка, то они тоже. – Он положил перед собой лист бумаги и ударил по нему ладонью. Там были собраны все его соображения последних дней. Он считал, что нет такого сложного положения вещей, которое нельзя было бы разрулить на одном листке бумаги. – Напомню вам. Биологическим оружием располагаем мы и Израиль, это хорошие. Затем – Южная Африка, Китай, Россия, Индия – это плохие. Кроме того, Северная Корея, Иран, Ирак, Сирия, Ливия, Египет, Пакистан, Казахстан и Судан… А мы имеем дело с биологической атакой. Это зло.
– Тут могут играть роль и химические компоненты, – сказал замминистра обороны. – Разве нет?
– Давайте помедленнее. – Директор ЦРУ поднял руку. – Давайте примем во внимание, что такие акции связаны с большими деньгами и огромными затратами. Произвести химическое оружие просто и дёшево, но вся эта биология связывает громадные ресурсы. А ведь мы не слепые. Пакистан и Индия работают под нашим присмотром. Мы подготовили свыше ста пакистанских тайных агентов для секретных операций. В Афганистане и Индии работают десятки агентов ЦРУ, и у них превосходные контакты. Остальные страны можно не брать в расчёт. У нас есть военизированные подразделения в Судане, сотрудничающие с тамошней оппозицией, а в Южной Африке наши люди сидят прямо в правительстве. И нигде не делается ничего такого заметного. Надо посмотреть, где текут деньги и где в последнее время была заметна активность. Наша задача – ограничить поле и не засорять его всякой швалью этого мира.
– Я могу заметить по этому поводу, – сказал директор ФБР, – что деньги не текут. Мы отслеживаем. Распоряжения по наблюдению за финансовыми источниками терроризма дают нам большие возможности. Министерство финансов в курсе, где происходит трансферт больших сумм.
– И где же? – спросил Вандербильт.
– Нигде. Ни в Африке, ни в Дальней Азии, ни на Ближнем Востоке. Ни одна страна не получала больших вливаний…
– Извините, если я немного подпорчу чьи-то иллюзии, – перебил его Вандербильт. – Но неужто вы всерьёз верите, что тот, кто способен провалить Северное море и отравить Нью-Йорк, покажет нашим людям своё платёжное поручение или чемодан с деньгами?
Глаза президента сузились в щёлочки.
– Мир изменился, – сказал он. – В новом мире я вправе ожидать, что мы можем заглянуть в любой чемодан. Надо, наконец, разобраться: или эти свиньи настолько хитры, или мы настолько глупы. Среди вас есть очень изощрённые люди, ну так давайте станем ещё изощрённее. И прямо с сегодняшнего дня. – Он посмотрел на директора Центра по борьбе с терроризмом. – Итак, что нам известно?
Директор пожал плечами:
– Последний сигнал, какой мы получили, было предупреждение Индии насчёт деятелей пакистанского джихада, которые хотели взорвать Белый дом. Теперь мы их знаем уже поимённо. Опасности нет никакой. Мы, кстати, и раньше знали и отслеживали финансовые трансакции. Global Respons Center каждый день собирает горы информации о международном терроризме. Это верно, мистер президент. Тут нет ничего, что бы от нас ускользнуло.
– И что, в настоящий момент всё спокойно?
– Спокойно не бывает никогда. Но то, что происходит, явно не было подготовлено или профинансировано. Что, надо признать, ровно ничего не значит.
Президент перевёл взгляд на директора секретных операций:
– Я ожидаю от ваших людей удвоенных усилий, – резко сказал он. – Неважно, на каких постах они задействованы. Американские граждане не должны страдать оттого, что кто-то не справился со своим домашним заданием.
– Естественно, сэр.
– Я ещё раз хочу напомнить, что мы подверглись нападению. Мы в состоянии войны! И я хочу знать, с кем.
– Посмотрите на Ближний Восток, – нетерпеливо выкрикнул Вандербильт.
– Мы смотрим, – сказала Ли, сидя с ним рядом. Толстяк вздохнул, не взглянув на неё. Он знал, что Ли придерживается другой точки зрения.
– Конечно, можно и самому себе набить морду, чтобы другие подумали, что ты пострадал от нападения, – сказала Ли. – Но кто в это поверит? Если учесть жизненные интересы стран, враждебных нам, то разве станут они вредить сами себе? Допустим, они нацелились на нас. Тогда немножко террора в других местах мира не помешает, чтобы отвлечь внимание от того, что их цель – США. Но не в таких же масштабах.
– Тут мы другого мнения, – сказал директор ЦРУ.
– Я знаю. А вот моё мнение: главная цель – не мы. Слишком много зловещего происходит по всему миру. Какие безумные расходы надо понести, чтобы держать под контролем тысячи животных и вывести миллионы новых организмов, вызвать цунами в Северном море, уничтожить рыболовство, напустить на Австралию и Южную Америку медуз, разрушать корабли? Никто не мог бы извлечь из этого экономическую или политическую пользу. Тем не менее, всё это происходит, и подходит это Джеку или нет, но это происходит и на Ближнем Востоке. Я бы остереглась обвинять арабов.
– Всего несколько сухогрузов затонуло, – прорычал Вандербильт. – На Ближнем Востоке.
– Больше, чем несколько.
– Может, мы имеем дело с манией величия какого-нибудь преступника? – предположила секретарь Госдепа.
– Уж скорее так, – сказала Ли. – Если такой преступник мог незаметно ворочать гигантскими суммами и пользоваться всеми технологическими средствами. Я считаю, что нам нужно думать именно в этом направлении. Кто-то что-то изобрёл. Значит, мы должны изобрести что-то в противовес. Кто-то наслал на нашу голову червей. Давайте придумаем что-то против червей. Кто-то разводит крабов-убийц, ядовитые водоросли и прочую гадость. Мы принимаем встречные меры.
– Какие встречные меры вы приняли? – спросила секретарь Госдепа.
– Мы сделали следующее… – начал министр обороны.
– Мы закрыли на карантин Большой Нью-Йорк, – перебила его Ли, не любившая, чтобы кто-то выдавал её заслуги за свои. – И только что стало известно: опасность нашествия крабов нависла и над Вашингтоном. Это мы выяснили благодаря воздушной разведке. Мы введём карантин и в Вашингтоне. Штат Белого дома должен последовать примеру своего президента и на время кризиса перебазироваться в другое место. Я ввела в окрестности всех прибрежных городов подразделения с огнемётами. Кроме того, мы подумываем и о химическом противодействии.
– А что с батискафами, подводными роботами и так далее? – спросил директор ЦРУ.
– С недавнего времени бесследно исчезает всё, что мы опускаем под воду. Там у нас нет никакой возможности контроля. Если робот соединён с внешним миром посредством кабеля, то наверх мы вытягиваем только оборванный конец этого кабеля – после того, как камеры зафиксировали голубое свечение. Если робот автономный, то он пропадает бесследно. Четверо русских учёных на прошлой неделе спустились в батискафе «МИР», но на глубине тысяча метров их что-то протаранило, и они затонули.
– Значит, это поле битвы мы сдали.
– В настоящий момент мы пытаемся выгрести тралами области, заражённые червями. Кроме того, сети будут натянуты и вдоль берегов – дополнительная мера защиты от такого нашествия, как на Лонг-Айленде.
– Ну, уж это как-то совсем архаично.
– Но и нападение не менее архаично. Кроме того, мы начнём подавлять сонаром китов у острова Ванкувер. Что-то их направляет, а мы отгоним их децибелами. Посмотрим, чья возьмёт.
– Звучит хреново, Ли.
– Если у вас есть идея лучше, она будет принята с благодарностью.
Какое-то время все молчали.
– А спутниковое наблюдение нам что-нибудь даёт? – спросил президент.
– Относительно. – Замдиректора по операциям отрицательно покачал головой. – Мы легко можем засечь танки, замаскированные ветками, но есть лишь несколько систем, способных различить предметы размером с краба. Это новое поколение спутников кихол и лякросс, а европейцы могут поддержать нас своей системой «Топекс-Посейдон» и «SAR-лупа», но они работают с радаром. Проблема вообще в том, что такие мелкие предметы мы различаем лишь при сильном увеличении. Это значит, мы должны сконцентрироваться на маленьком участке. Но пока мы не знаем, где они вылезут из моря, мы смотрим не в ту сторону. Воздушная разведка с самолётов – хорошо, но с самолётов увидишь не всё. NRO и NSA делают всё возможное. Может быть, мы немного продвинемся при расшифровке перехвата. Мы привлекаем все регистры СИГИНТа.
– Может быть, активнее подключать ГУМИНТ, – сказал президент.
Ли подавила улыбку. ГУМИНТ было одним из любимых понятий президента. На жаргоне служб безопасности США сокращением СИГИНТ обозначалось Signals Intelligence – всё, что связано с телетехническим информированием. ГУМИНТ охватывало информирование, связанное со шпионским промыслом, – Human Intelligence. Президент, человек простоватый, хоть и командовал самой технически высоковооружённой армией в мире, но лучше разбирался в той технике, что маскируется в кустах.
– Привлекайте и головы, – сказал он. – А то некоторые привыкли прятаться за пультами и компьютерными программами. Я хочу, чтобы вы поменьше программировали и побольше думали.
– Ну, – сказал директор ЦРУ, – может, нам не стоит придавать такое значение гипотезе Ближнего Востока.
Ли глянула на Вандербильта. Замдиректора ЦРУ смотрел прямо перед собой.
– Немного забежали вперёд, а, Джек? – сказала она так тихо, что никто, кроме него, не слышал.
– Ах, да помолчите вы.
Она подалась вперёд:
– Давайте поговорим о чём-нибудь позитивном.
Президент улыбнулся:
– Что-нибудь позитивное было бы нам очень кстати, Джуд.
– Ну, ведь когда-то наступит и «потом». Важно, кто выиграет. Когда всё это закончится, мир будет выглядеть иначе. Многие страны будут дестабилизированы, в том числе и те, в дестабилизации которых мы заинтересованы. Этот эффект нужно использовать. Я хочу сказать, сейчас мир находится в ужасном положении, но кризис – это другое слово для обозначения шанса. Если происходящее влечёт за собой падение режима, неприятного нам, это не наша вина, зато потом мы сможем подключиться к восстановлению и расставить нужных нам людей.
– Хм, – хмыкнул президент. Госсекретарь немного подумала и сказала:
– Следовательно, вопрос не столько в том, кто ведёт эту войну, сколько в том, кто её выиграет .
– Цивилизованный мир должен встать к плечу плечом против невидимого врага, – подтвердила Ли. – Если так пойдёт и дальше, союзы стран будут смотреть на ООН с более сильных позиций. И это правильно. Мы никому не станем навязываться, но будем наготове. К сотрудничеству. Выиграть, в конечном счёте, должны мы . А проиграют все, кто нам угрожал и выступал против нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Президент не старался скрыть свой гнев. Вечером вице-президент предложил ему поручить управление кризисным кабинетом председателю Комитета начальников штабов, но он настоял на том, что пленарное заседание Совета безопасности будет вести сам. Он не хотел выпускать из своих рук возможность принимать решения.
Тут он действовал совершенно в духе Ли.
В иерархии Совета Ли не обладала веским голосом. Высшим военным рангом был облечён председатель Комитета начальников штабов. Он был главным военным советником президента, и у него ещё был заместитель. Каждый идиот имел своего заместителя. Ли, впрочем, знала, что президент охотно выслушает её мнение, и это наполняло её гордостью. Она ни на секунду не упускала из виду свою будущую карьеру, даже теперь, когда сосредоточенно следила за ходом совещания. От командующего генерала она поднимется на ступеньку председателя Комитета начальников штабов. Теперешний председатель был уже близок к отставке, а его заместитель – остолоп. После этого она могла выйти на политическую орбиту в качестве госсекретаря или министра обороны, после чего уже можно будет выставлять свою кандидатуру на президентские выборы. Если сейчас она хорошо сделает свою работу – то есть, будет действовать целиком в интересах Соединённых Штатов, – то выборы, считай, у неё в кармане. Мир стоит на краю пропасти, а Ли – у начала восхождения.
– Мы поставлены лицом к лицу с безликим врагом, – сказал президент. – Некоторые из здесь присутствующих считают, что мы должны ополчиться против той части человечества, от которой может исходить эта угроза. Другие думают, что за катастрофой стоит лишь трагическое нагромождение природных процессов. Что касается меня, я не жду от вас пространных докладов, я хочу лишь консенсуса, который позволит нам действовать. Я хочу видеть планы, хочу знать, чего это стоит и как долго продлится. – Он прищурил глаза. Степень его гнева и решимости всегда можно было определить по степени прищура. – Лично я не верю в сказки о взбунтовавшейся природе. Мы на войне. Это моё мнение. Америка в состоянии войны. Итак, что нам делать? Председатель Комитета начальников штабов сказал, что нужно выйти из состояния обороны и перейти в наступление.
Это звучало решительно. Министр обороны взглянул на него, наморщив лоб:
– Кого вы хотите атаковать?
– Но ведь есть кто-то, кого мы должны атаковать, – сказал председатель. – Вот что важно.
Вице-президент дал понять, что в настоящий момент не видит ни одной группировки, способной провести террористическое наступление такого калибра.
– Уж если кто и способен, так не группировка, а страна, – сказал он. – Может быть, даже несколько государств. Джек Вандербильт первым сформулировал эту мысль, и я её сторонник. Нам надо посмотреть, кто способен к таким вещам.
– Найдутся такие, – сказал директор ЦРУ.
Президент кивнул. С тех пор, как директор ЦРУ прочитал ему доклад о хороших, плохих и отвратительных странах, он видел мир населённым безбожными преступниками, планирующими гибель США. И был не совсем неправ.
– Но это ещё вопрос, искать ли их среди наших классических врагов, – заметил он. – Нападение идёт на весь свободный мир, не только на Америку.
– Свободный мир? – Министр обороны возмущённо запыхтел. – Послушайте, но ведь это и есть мы ! Европа – это часть свободной Америки. Свобода Японии – это свобода Америки. Канада, Австралия… Если несвободна Америка, то они тоже. – Он положил перед собой лист бумаги и ударил по нему ладонью. Там были собраны все его соображения последних дней. Он считал, что нет такого сложного положения вещей, которое нельзя было бы разрулить на одном листке бумаги. – Напомню вам. Биологическим оружием располагаем мы и Израиль, это хорошие. Затем – Южная Африка, Китай, Россия, Индия – это плохие. Кроме того, Северная Корея, Иран, Ирак, Сирия, Ливия, Египет, Пакистан, Казахстан и Судан… А мы имеем дело с биологической атакой. Это зло.
– Тут могут играть роль и химические компоненты, – сказал замминистра обороны. – Разве нет?
– Давайте помедленнее. – Директор ЦРУ поднял руку. – Давайте примем во внимание, что такие акции связаны с большими деньгами и огромными затратами. Произвести химическое оружие просто и дёшево, но вся эта биология связывает громадные ресурсы. А ведь мы не слепые. Пакистан и Индия работают под нашим присмотром. Мы подготовили свыше ста пакистанских тайных агентов для секретных операций. В Афганистане и Индии работают десятки агентов ЦРУ, и у них превосходные контакты. Остальные страны можно не брать в расчёт. У нас есть военизированные подразделения в Судане, сотрудничающие с тамошней оппозицией, а в Южной Африке наши люди сидят прямо в правительстве. И нигде не делается ничего такого заметного. Надо посмотреть, где текут деньги и где в последнее время была заметна активность. Наша задача – ограничить поле и не засорять его всякой швалью этого мира.
– Я могу заметить по этому поводу, – сказал директор ФБР, – что деньги не текут. Мы отслеживаем. Распоряжения по наблюдению за финансовыми источниками терроризма дают нам большие возможности. Министерство финансов в курсе, где происходит трансферт больших сумм.
– И где же? – спросил Вандербильт.
– Нигде. Ни в Африке, ни в Дальней Азии, ни на Ближнем Востоке. Ни одна страна не получала больших вливаний…
– Извините, если я немного подпорчу чьи-то иллюзии, – перебил его Вандербильт. – Но неужто вы всерьёз верите, что тот, кто способен провалить Северное море и отравить Нью-Йорк, покажет нашим людям своё платёжное поручение или чемодан с деньгами?
Глаза президента сузились в щёлочки.
– Мир изменился, – сказал он. – В новом мире я вправе ожидать, что мы можем заглянуть в любой чемодан. Надо, наконец, разобраться: или эти свиньи настолько хитры, или мы настолько глупы. Среди вас есть очень изощрённые люди, ну так давайте станем ещё изощрённее. И прямо с сегодняшнего дня. – Он посмотрел на директора Центра по борьбе с терроризмом. – Итак, что нам известно?
Директор пожал плечами:
– Последний сигнал, какой мы получили, было предупреждение Индии насчёт деятелей пакистанского джихада, которые хотели взорвать Белый дом. Теперь мы их знаем уже поимённо. Опасности нет никакой. Мы, кстати, и раньше знали и отслеживали финансовые трансакции. Global Respons Center каждый день собирает горы информации о международном терроризме. Это верно, мистер президент. Тут нет ничего, что бы от нас ускользнуло.
– И что, в настоящий момент всё спокойно?
– Спокойно не бывает никогда. Но то, что происходит, явно не было подготовлено или профинансировано. Что, надо признать, ровно ничего не значит.
Президент перевёл взгляд на директора секретных операций:
– Я ожидаю от ваших людей удвоенных усилий, – резко сказал он. – Неважно, на каких постах они задействованы. Американские граждане не должны страдать оттого, что кто-то не справился со своим домашним заданием.
– Естественно, сэр.
– Я ещё раз хочу напомнить, что мы подверглись нападению. Мы в состоянии войны! И я хочу знать, с кем.
– Посмотрите на Ближний Восток, – нетерпеливо выкрикнул Вандербильт.
– Мы смотрим, – сказала Ли, сидя с ним рядом. Толстяк вздохнул, не взглянув на неё. Он знал, что Ли придерживается другой точки зрения.
– Конечно, можно и самому себе набить морду, чтобы другие подумали, что ты пострадал от нападения, – сказала Ли. – Но кто в это поверит? Если учесть жизненные интересы стран, враждебных нам, то разве станут они вредить сами себе? Допустим, они нацелились на нас. Тогда немножко террора в других местах мира не помешает, чтобы отвлечь внимание от того, что их цель – США. Но не в таких же масштабах.
– Тут мы другого мнения, – сказал директор ЦРУ.
– Я знаю. А вот моё мнение: главная цель – не мы. Слишком много зловещего происходит по всему миру. Какие безумные расходы надо понести, чтобы держать под контролем тысячи животных и вывести миллионы новых организмов, вызвать цунами в Северном море, уничтожить рыболовство, напустить на Австралию и Южную Америку медуз, разрушать корабли? Никто не мог бы извлечь из этого экономическую или политическую пользу. Тем не менее, всё это происходит, и подходит это Джеку или нет, но это происходит и на Ближнем Востоке. Я бы остереглась обвинять арабов.
– Всего несколько сухогрузов затонуло, – прорычал Вандербильт. – На Ближнем Востоке.
– Больше, чем несколько.
– Может, мы имеем дело с манией величия какого-нибудь преступника? – предположила секретарь Госдепа.
– Уж скорее так, – сказала Ли. – Если такой преступник мог незаметно ворочать гигантскими суммами и пользоваться всеми технологическими средствами. Я считаю, что нам нужно думать именно в этом направлении. Кто-то что-то изобрёл. Значит, мы должны изобрести что-то в противовес. Кто-то наслал на нашу голову червей. Давайте придумаем что-то против червей. Кто-то разводит крабов-убийц, ядовитые водоросли и прочую гадость. Мы принимаем встречные меры.
– Какие встречные меры вы приняли? – спросила секретарь Госдепа.
– Мы сделали следующее… – начал министр обороны.
– Мы закрыли на карантин Большой Нью-Йорк, – перебила его Ли, не любившая, чтобы кто-то выдавал её заслуги за свои. – И только что стало известно: опасность нашествия крабов нависла и над Вашингтоном. Это мы выяснили благодаря воздушной разведке. Мы введём карантин и в Вашингтоне. Штат Белого дома должен последовать примеру своего президента и на время кризиса перебазироваться в другое место. Я ввела в окрестности всех прибрежных городов подразделения с огнемётами. Кроме того, мы подумываем и о химическом противодействии.
– А что с батискафами, подводными роботами и так далее? – спросил директор ЦРУ.
– С недавнего времени бесследно исчезает всё, что мы опускаем под воду. Там у нас нет никакой возможности контроля. Если робот соединён с внешним миром посредством кабеля, то наверх мы вытягиваем только оборванный конец этого кабеля – после того, как камеры зафиксировали голубое свечение. Если робот автономный, то он пропадает бесследно. Четверо русских учёных на прошлой неделе спустились в батискафе «МИР», но на глубине тысяча метров их что-то протаранило, и они затонули.
– Значит, это поле битвы мы сдали.
– В настоящий момент мы пытаемся выгрести тралами области, заражённые червями. Кроме того, сети будут натянуты и вдоль берегов – дополнительная мера защиты от такого нашествия, как на Лонг-Айленде.
– Ну, уж это как-то совсем архаично.
– Но и нападение не менее архаично. Кроме того, мы начнём подавлять сонаром китов у острова Ванкувер. Что-то их направляет, а мы отгоним их децибелами. Посмотрим, чья возьмёт.
– Звучит хреново, Ли.
– Если у вас есть идея лучше, она будет принята с благодарностью.
Какое-то время все молчали.
– А спутниковое наблюдение нам что-нибудь даёт? – спросил президент.
– Относительно. – Замдиректора по операциям отрицательно покачал головой. – Мы легко можем засечь танки, замаскированные ветками, но есть лишь несколько систем, способных различить предметы размером с краба. Это новое поколение спутников кихол и лякросс, а европейцы могут поддержать нас своей системой «Топекс-Посейдон» и «SAR-лупа», но они работают с радаром. Проблема вообще в том, что такие мелкие предметы мы различаем лишь при сильном увеличении. Это значит, мы должны сконцентрироваться на маленьком участке. Но пока мы не знаем, где они вылезут из моря, мы смотрим не в ту сторону. Воздушная разведка с самолётов – хорошо, но с самолётов увидишь не всё. NRO и NSA делают всё возможное. Может быть, мы немного продвинемся при расшифровке перехвата. Мы привлекаем все регистры СИГИНТа.
– Может быть, активнее подключать ГУМИНТ, – сказал президент.
Ли подавила улыбку. ГУМИНТ было одним из любимых понятий президента. На жаргоне служб безопасности США сокращением СИГИНТ обозначалось Signals Intelligence – всё, что связано с телетехническим информированием. ГУМИНТ охватывало информирование, связанное со шпионским промыслом, – Human Intelligence. Президент, человек простоватый, хоть и командовал самой технически высоковооружённой армией в мире, но лучше разбирался в той технике, что маскируется в кустах.
– Привлекайте и головы, – сказал он. – А то некоторые привыкли прятаться за пультами и компьютерными программами. Я хочу, чтобы вы поменьше программировали и побольше думали.
– Ну, – сказал директор ЦРУ, – может, нам не стоит придавать такое значение гипотезе Ближнего Востока.
Ли глянула на Вандербильта. Замдиректора ЦРУ смотрел прямо перед собой.
– Немного забежали вперёд, а, Джек? – сказала она так тихо, что никто, кроме него, не слышал.
– Ах, да помолчите вы.
Она подалась вперёд:
– Давайте поговорим о чём-нибудь позитивном.
Президент улыбнулся:
– Что-нибудь позитивное было бы нам очень кстати, Джуд.
– Ну, ведь когда-то наступит и «потом». Важно, кто выиграет. Когда всё это закончится, мир будет выглядеть иначе. Многие страны будут дестабилизированы, в том числе и те, в дестабилизации которых мы заинтересованы. Этот эффект нужно использовать. Я хочу сказать, сейчас мир находится в ужасном положении, но кризис – это другое слово для обозначения шанса. Если происходящее влечёт за собой падение режима, неприятного нам, это не наша вина, зато потом мы сможем подключиться к восстановлению и расставить нужных нам людей.
– Хм, – хмыкнул президент. Госсекретарь немного подумала и сказала:
– Следовательно, вопрос не столько в том, кто ведёт эту войну, сколько в том, кто её выиграет .
– Цивилизованный мир должен встать к плечу плечом против невидимого врага, – подтвердила Ли. – Если так пойдёт и дальше, союзы стран будут смотреть на ООН с более сильных позиций. И это правильно. Мы никому не станем навязываться, но будем наготове. К сотрудничеству. Выиграть, в конечном счёте, должны мы . А проиграют все, кто нам угрожал и выступал против нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117