На «Торвальдсоне» работал более модернизированный «Виктор». Норвежское исследовательское судно следовало вдоль материкового подножия в северо-восточном направлении и анализировало воду Норвежского моря до Тромсё. Оба судна начали свой путь от предполагаемого места установки подводной фабрики. Но теперь они уже двигались в обратном направлении навстречу друг другу. Их рандеву через два дня завершало полный обмер норвежского подножия и Северного моря. Борман и Скауген предложили провести измерения так, будто речь идёт о неисследованной местности. И с недавнего времени так оно и было. С тех пор, как Борман представил первые результаты измерений, оказалось, что все предыдущие сведения ненадёжны.
Это произошло накануне утром, ещё до появления первых картинок на мониторе. В сырых утренних сумерках они спустили мультизонд, и Йохансон почувствовал себя как в падающем лифте, когда «Солнце» внезапно просело в воде. Первые пробы были немедленно направлены в сейсмическую лабораторию и проанализированы там. Вскоре Борман собрал всю группу в конференц-зале.
Он терпеливо ждал, пока все соберутся, не сводя глаз с листа бумаги.
– Первый результат, – сказал он, – нельзя считать репрезентативным, это лишь моментальный снимок. – Он поднял взгляд: – Всем ли знакомо понятие «метановый шлейф»?
Кто-то неуверенно покачал головой.
– Метановый шлейф возникает там, где из морского дна выделяется газ, – объяснил Борман. – Он смешивается с водой и поднимается вверх. Обычно мы отмечаем появление шлейфа в тех местах, где происходит движение геологических пластов и давлением сминаются осадочные слои. Наружу просачиваются флюиды и газ. – Он откашлялся. – Но, в отличие от Тихого океана, в Атлантике и у берегов Норвегии таких зон нет. Континентальные окраины здесь пассивные. Тем не менее, сегодня утром мы зафиксировали здесь метановый шлейф высокой концентрации. В прежних замерах метан не присутствовал.
– Как высока концентрация на сей раз? – спросил Стоун.
– Она внушает тревогу. Похожие значения мы получали у Орегона. В области с очень сильными смещениями пластов.
– Прекрасно. – Стоун попытался разгладить собравшиеся на лбу морщины. – Насколько мне известно, метан у берегов Норвегии выделяется перманентно. Мы знаем это по предыдущим проектам. Газ всегда найдёт, где ему просочиться сквозь морское дно, и всякий раз этому можно найти объяснение, так что не стоит понапрасну бить тревогу.
– Суть дела в другом.
– Послушайте, – вздохнул Стоун. – Единственное, что меня интересует, действительно ли ваши измерения дают повод для беспокойства. До сих пор я этого повода не видел. Мы зря тратим время.
Борман любезно улыбнулся:
– Доктор Стоун, в этом районе целые этажи континентального склона буквально зацементированы гидратом метана. Это мощный панцирь изо льда толщиной от шестидесяти до ста метров. Но мы знаем также, что эти слои местами проламываются, и там годами выступает газ, который по нашим расчётам не должен выступать. Он должен замерзать ещё на дне, но не замерзает. С этим можно жить, можно даже игнорировать его. Но мы не можем пребывать в блаженном спокойствии, ограничившись парой диаграмм и кривых. Ещё раз повторяю, концентрация свободного метана в водяном столбе непомерно высока.
– А это действительно газовыделение со дна? – спросила Лунд. – То есть, метан поднимается из глубины или, может, он возникает из…
– Тающего гидрата? – Борман помедлил. – Это решающий вопрос. Если гидрат начал распадаться, значит, в локальных параметрах что-то изменилось.
– И вы считаете, это тот самый случай? – спросила Лунд.
– Собственно, параметра всего два. Давление и температура. Но мы не отметили ни повышения температуры воды, ни понижения уровня моря.
– Я же говорю, – воскликнул Стоун. – Мы ищем ответы на вопросы, которых никто не ставил. То есть, у нас есть всего одна проба. – Он оглянулся, требовательно ища поддержки. – Единственная проба газа!
Борман кивнул.
– Вы совершенно правы, доктор Стоун. Всё только домыслы. Но для того мы и здесь, чтобы выяснить истину.

– Стоун действует мне на нервы, – сказал Йохансон Лунд, когда они после совещания вышли в кают-компанию. – Чего он, собственно, хочет? Воспрепятствовать исследованиям? А ведь он руководитель проекта.
– Давай выбросим его за борт.
– Мы и так уже отравили море выбросами.
Они налили себе кофе и вышли с ним на палубу.
– И как ты оцениваешь этот результат? – спросила Лунд между двумя глотками.
– Это не результат. Это промежуточное значение.
– Ну, хорошо. Как ты оцениваешь это промежуточное значение?
– Не знаю. Эксперт у нас Борман.
– Ты правда думаешь, что это как-то связано с червями?
Йохансон вспомнил свой недавний разговор с Ольсеном.
– Я вообще ничего не думаю, – осторожно сказал он. – Думать преждевременно. – Он подул на свой кофе и запрокинул голову. Над ними нависало пасмурное небо. – Я знаю только одно: лучше бы я сейчас сидел дома.

Это было накануне.
Пока анализировались последние пробы воды, Йохансон засел в радиорубке. Через спутник он мог связаться со всем миром. В минувшие дни он начал собирать банк данных, рассылать е-мейлы институтам и отдельным учёным, маскируя всё под личный интерес. Первые ответы разочаровали его. Появление нового червя никто не зафиксировал. Несколько часов назад он, кроме того, вышел на контакт с экспедициями в море. Он разместил свой ноутбук между радиоприборами и открыл программу приёма электронной почты. Улов и на сей раз оказался скудным. Единственное интересное сообщение пришло от Ольсена, который писал, что нашествие медуз на Южную Америку и Австралию явно вышло из-под контроля.
«Не знаю, слушаете ли вы там новости, – писал Ольсен. – Но вчера ночью передали новое специальное сообщение. Колоссальные стаи медуз тянутся вдоль всего побережья. Диктор сказал, что впечатление такое, будто они целенаправленно метят в районы, населённые людьми. Разумеется, это полная чушь. Ах да, и снова крушения. Два контейнеровоза у берегов Японии. Кроме того, продолжают исчезать лодки, на сей раз зафиксированы сигналы бедствия. Странные истории из Британской Колумбии продолжают просачиваться в прессу, но никто не знает ничего конкретного. Если им верить, то в Канаде киты от скуки начали охоту на людей. Но, слава Богу, не во всё надо верить. Вот и вся моя маленькая развлекательная программа из Тронхейма. Смотри не утони».
– Спасибо, – мрачно буркнул Йохансон.
Они тут действительно редко слушали новости. Исследовательские суда были как дыры во времени и пространстве. Официально считалось, что они не слушают новости оттого, что некогда. На самом деле всем хотелось остаться в покое и в стороне от городов, политики и войн, как только под килем начинали биться волны. Пока через месяц-другой не возникала тоска по собственной значительности, по прочному месту в структуре, которое даёт человеку только цивилизация, по иерархии, по хай-теку, по кино, «Макдональдсу» и по твёрдому полу под ногами.
Перед внутренним взором Йохансона стояли черви.
Весь континентальный склон кишел ими. Площади замёрзшего метана скрылись под миллионами трепещущих розовых тел, которые старались ввинтиться в лёд. Это больше не было локальным явлением. Нашествие шло по всему фронту вдоль норвежского побережья.
«Как будто их кто наколдовал…»
Должен же был кто-нибудь ещё натолкнуться на похожий феномен.
Почему его не оставляло чувство, что между червями и медузами есть какая-то связь? А с другой стороны, какое разумное объяснение можно было всему этому подыскать?
Это была какая-то ахинея!
Но эта ахинея носит характер некоего начала, внезапно подумал он. Чего-то такого, на что мы пока лишь бегло взглянули.
Это было только начало.
Ещё большей ахинеи, обругал он сам себя.
Он подключился к CNN, чтобы перепроверить новости Ольсена, но тут вошла Лунд и поставила перед ним чашку чёрного чая. Йохансон поднял на неё глаза. Она заговорщицки ухмыльнулась. После их совместной поездки на озеро в их отношения добавилась конспиративная нота, приятельский заговор умолчания.
По радиорубке распространился аромат свежезаваренного «Эрл грея».
– У нас на борту есть и такое? – удивлённо спросил Йохансон.
– У нас на борту такого нет, – ответила она. – Такое привозят с собой, когда знают, что кому-то это очень нужно.
Йохансон поднял брови:
– Какая заботливая. Интересно, какое одолжение ты хочешь выжать из меня на сей раз?
– Меня устроило бы «спасибо».
– Спасибо.
Она бросила взгляд на ноутбук.
– Ну, дело продвигается?
– Всё не то. А что с анализами последней пробы воды?
– Понятия не имею. Я была занята более важными вещами.
– Вот как! Что же есть более важного?
– Держала за руку ассистента Хвистендаля.
– С какой стати?
– Он кормил рыб. Салага.
Йохансон невольно улыбнулся. Лунд старательно произнесла словечко, которое употребляли только моряки. На научных судах сталкивались два мира – экипаж и учёные. Они беззлобно вышучивали друг друга, насмешливо копировали выражения, образ жизни и гримасы друг друга, прислушивались, присматривались и принюхивались друг к другу, пока не возникало доверие.
– Ты в первый раз тоже блевала, – заметил Йохансон.
– А ты нет?
– Нет! – Йохансон клятвенно воздел ладонь. – Можешь навести справки. Я не страдаю морской болезнью.
– Отлично. – Лунд вытащила бумажку с нацарапанным интернетным адресом и положила перед Йохансоном. – Тогда ты можешь немедленно отправиться в Гренландское море. Там сейчас плавает один знакомый Бормана. Его зовут Бауэр.
– Лукас Бауэр?
– Ты его знаешь?
– Припоминаю один конгресс в Осло несколько лет назад. Он делал доклад. Кажется, он занимается морскими течениями.
– Он конструктор. Строит всё подряд – глубоководное снаряжение, батискафы. Борман сказал, что он участвовал в разработке глубоководного симулятора.
– И он, значит, сейчас в Гренландии?
– Уже несколько недель, – сказала Лунд. – Но ты прав насчёт его работы с морскими течениями. Он проводит измерения. Очередной кандидат в твоих поисках червей.
Действительно, в районе Гренландии залегали мощные месторождения метана.
– А как продвигается Скауген? – спросил он.
– Тяжело. – Лунд покачала головой. – Он сейчас не может действовать в открытую, на него надели намордник, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Кто? Его начальство?
– «Статойл» – государственная компания. Надо ли мне выражаться яснее?
– Значит, он ничего не узнает, – констатировал Йохансон.
Лунд вздохнула.
– Другие ведь не дураки. Они видят, когда кто-то хочет выкачать из них информацию, не делясь своей, и у них есть собственный кодекс молчания.
– Я тебе это предсказывал.
– Да, опять ты оказался прозорлив.
Снаружи послышались шаги. В дверь просунул голову один из людей Хвистендаля.
– В конференц-зал, – сказал он.
– Когда?
– Сейчас же. Появились новые данные.
Йохансон и Лунд переглянулись. В их глазах стояло пугливое ожидание того, что они в принципе уже знали. Йохансон захлопнул ноутбук, и они спустились на главную палубу. По стёклам иллюминаторов стекал дождь.

Борман упёрся в стол костяшками пальцев.
– До сих пор мы наблюдали одну и ту же ситуацию вдоль всего материкового склона, – сказал он. – Море насыщено метаном. Наши результаты полностью согласуются с результатами «Торвальдсона», колебания есть, но в целом та же картина. – Он сделал паузу. – Я не хочу долго распространяться об этом. А если совсем коротко, то скажу так: что-то начинает основательно дестабилизировать гидрат.
Никто не пошевелился, никто ничего не сказал. Все молча смотрели на него и ждали.
Потом наперебой заговорили статойловцы.
– Что это значит?
– Гидрат метана распадается? Но вы же говорили, что черви не могут дестабилизировать лёд!
– Отмечается ли нагрев воды? Без нагрева…
– Какие последствия?..
– Прошу вас! – Борман поднял руку. – Я по-прежнему убеждён, что эти черви не могут причинить серьёзного вреда. С другой стороны, мы вынуждены утверждать, что разложение льда началось только с их появлением.
– Очень содержательно, – пробормотал Стоун.
– Как долго продолжается этот процесс? – спросила Лунд.
– Мы посмотрели результаты предыдущего выхода «Торвальдсона» в море, это было несколько недель назад, – ответил Борман. Он старался выдерживать спокойный тон. – Тогда вы впервые наткнулись на червя. И замеры были ещё в норме. Расти они начали потом.
– Что же случилось? – спросил Стоун. – Разве внизу стало теплее?
– Нет. – Борман покачал головой. – Окно стабильности не изменилось. Если метан выступает, это может указывать только на глубинные процессы в осадочном слое. В любом случае глубже, чем эти черви могут пробуриться.
– Откуда вы это знаете?
– Мы убедились… – Борман осёкся. – С помощью доктора Йохансона мы убедились, что эти животные без кислорода погибают. Они успевают проникнуть лишь на несколько метров в глубину.
– Это результаты из симулятора, – пренебрежительно сказал Стоун. Кажется, он нашёл себе в лице Бормана нового излюбленного врага.
– Если вода не становится теплее, то, может, морское дно? – предположил Йохансон.
– Из-за вулканизма?
– Это всего лишь идея.
– Убедительная идея. Но не в этой местности.
– Но ведь то, что едят эти черви, может попасть в воду?
– Не в таких количествах. Для этого они должны добраться до свободного газа или быть в состоянии растопить имеющийся гидрат.
– Но они не могут добраться до свободного газа, – упрямо настаивал Стоун. – Я вижу это следующим образом. Червь выделяет энергию и теплоту. Каждое живое существо отдаёт тепло. От этого тает верхний слой, всего несколько сантиметров, но этого достаточно…
– Температура тела глубоководных существ равна температуре окружающей среды, – холодно заметил Борман.
– И всё-таки, если…
– Клиффорд! – Хвистендаль положил ладонь на руку руководителя проекта. Это казалось жестом дружелюбия, но Йохансон почувствовал, что Стоун получил отчётливое предостережение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117