Мы много чего сделали за последние сутки.
– Я всё знаю.
– Откуда?
– Сью заглядывала. Пик приходил посмотреть, всё ли на месте. Каждый что-нибудь рассказывает, даже спрашивать не приходится.
Эневек неожиданно надулся:
– Ну, тогда я тебе не нужен.
Грейвольф не ответил.
– Ну что, так и будешь здесь киснуть?
– Ты же знаешь, я предпочитаю общество животных.
– Я точно так же, как и ты, лишился Лисии, – напомнил ему Эневек.
– Что тебе надо, Леон?
Эневек злился всё больше. Это было нечестно со стороны Грейвольфа. При всём, что ему пришлось вынести, нечестно.
– Не знаю, Джек. Признаться, я и сам себя об этом спрашиваю.
Он повернулся, чтобы уйти.
Когда он был уже в туннеле, Грейвольф окликнул его:
– Погоди, Леон.


* * *

Воспоминание

Йохансон впал в полузабытьё.
Он сидел за пультом перед мониторами, а Оливейра в стерильной лаборатории производила новые порции концентрированного феромона. Часть его они решили поместить в симулятор. От массы внутри симулятора мало чего осталось, зато вода помутнела от огромного количества одноклеточных. Желе растаяло, и свечение прекратилось. Если ввести феромон, они, возможно, опять сольются и выдержат следующий тест.
Может, думал Йохансон, послать сообщение Кроув внутрь танка и посмотреть, ответит ли этот коллектив.
У него болела голова, и он знал, отчего. Не от обилия работы и не от недостатка сна. Болела зажатая мысль. Застрявшие воспоминания.
После заседания ему стало хуже. Одно выражение Ли снова привело в действие его внутренний сломанный диапроектор. Всего несколько слов, но они заняли все его мысли и не давали ему сосредоточиться на работе. Йохансон запрокинул голову на спинку кресла и впал в лёгкую дремоту.
Не надо пороть горячку. Не надо пороть горячку.
Управилась ли Оливейра со своими синтезированными феромонами?
Не надо пороть горячку.

Сумерки. Ангар.
Металлический шорох. Йохансон вскидывается. Вначале не соображает, где он. Потом ощущает металлический ящик под собой. Встаёт и смотрит на дальнюю стену. В ней светится проём.
Открыты ворота, изнутри идёт свет. У Йохансона болят кости. Слишком долго просидел на железном ящике. Старик. Он медленно плетётся к освещённому квадрату. За квадратом – коридор с голыми стенами. Вдоль потолка – неоновые трубки. Через несколько метров коридор поворачивает.
Йохансон заглядывает за угол и прислушивается.
Голоса и шум. Можно ли ему туда?
Йохансон колеблется.
Не надо пороть горячку.
Потом вдруг барьер сломлен. Он входит в тот коридор. Опять по обе стороны голые стены. Снова поворот, теперь в другую сторону. Просторно, можно проехать на машине. Снова голоса, теперь ближе. Он сворачивает и оказывается…
В лаборатории.
Она небольшая, с низким потолком. Должно быть, она расположена в точности над большой лабораторией, где стоит симулятор. Но и здесь тоже есть симулятор, правда, меньше, чем внизу, и внутри парит что-то светящееся, голубое, с вытянутыми щупальцами…
Он глазам своим не верит.
Несколько лабораторных столов. Приборы. Фляги с жидким азотом. Панель с мониторами. Электронный микроскоп. На заднем плане дверь с бронированным стеклом: лаборатория повышенной безопасности. Ещё дальше открытая дверь ведёт в узкий коридор.
И люди.
Три человека разговаривают у симулятора, не замечая вошедшего. Двое мужчин стоят спиной к нему и женщина – боком, что-то помечает в блокноте. Она переводит взгляд с одного мужчины на другого, на симулятор, потом на вошедшего…
Рот её открывается, и мужчины разом оборачиваются. Один – из штаба Вандербильта, никому неизвестна его роль, но какая может быть роль у агента ЦРУ?
А вот второго Йохансон знает очень хорошо!
Это Рубин.
Йохансон слишком озадачен, чтобы сделать что-нибудь, и просто стоит и смотрит. Он видит испуг в глазах Рубина и вопрос, как спасти положение. Собственно, этот взгляд и вызвал оцепенение Йохансона, потому что ему вдруг стало ясно, что здесь идёт какая-то хитрая игра, в которой его просто используют – его и остальных: Оливейра, Эневека, Уивер, Кроув…
И с какой целью?
Рубин подошёл к нему с судорожной улыбкой на лице:
– Сигур, боже мой! Бродишь, тоже не спится?
Йохансон по глазам остальных понял, что никак не должен был оказаться в этом месте.
– Что вы здесь делаете, Мик?
– О, ничего, это только…
– Что всё это значит? Что здесь происходит?
Рубин встал перед ним, загородив собой лабораторию.
– Я могу вам объяснить, Сигур. Видите ли, мы не собирались использовать эту, вторую, лабораторию, она оборудована только для подстраховки на случай, если основная лаборатория выйдет из строя. Мы просто проверяем эту систему, чтобы она была готова на случай, если…
Йохансон указал на синее свечение в симуляторе:
– У вас здесь тоже… эта штука в танке!
– А, это? – Рубин оглянулся. – Это… э-э… надо же попробовать, убедиться. Мы вам ничего не говорили без нужды, потому что…
Каждое слово – враньё.
Конечно, Йохансон не совсем трезв, но вполне понимает, что Рубин врёт.
Он поворачивается и идёт к выходу.
– Сигур! Доктор Йохансон!
Шаги следом. Рубин поравнялся с ним. Нервно схватил за рукав:
– Да подождите же!
– Что – вы – здесь – делаете?
– Это совсем не то, что вы подумали, это…
– Откуда вы знаете, что я подумал, Мик?
– Это мера безопасности! Лаборатория – это мера предосторожности!
Йохансон вырвал руку:
– Я думаю, мне надо поговорить об этом с Ли.
– Нет, это…
– А лучше с Оливейра. Нет, это лучше обсудить со всеми, как вы думаете, Мик? Ведь вы нас дурите здесь?
– Конечно же, нет.
– Тогда объясните мне, наконец, что всё это значит.
В глазах Рубина возникла паника:
– Сигур, не надо пороть горячку!
Йохансон смотрит на него, негодующе фыркает и уходит. Слышит за спиной догоняющие шаги Рубина, затылком чувствует его страх.
Не надо пороть горячку.
Яркая белая вспышка.
Свет взрывается перед его глазами, и по его черепу разбегается тупая боль. Стены, коридор, всё расплывается. Пол стремительно надвигается на него…

Йохансон уставился в потолок лаборатории.
Всё встало на свои места.
Он вскочил. Оливейра всё ещё работала в стерильной лаборатории. Тяжело дыша, он посмотрел на симулятор, на контрольный пульт, на рабочие столы.
Снова на потолок.
Там, наверху, есть ещё одна лаборатория. Прямо над ними. И никто о ней не знает. Должно быть, Рубин его ударил, а потом ему вкололи какое-то снадобье, чтобы стереть ему память.
Зачем?
Что тут разыгрывается, ради всего святого?
Йохансон сжал кулаки. В нём вскипала бессильная ярость. Он бросился к выходу и побежал по пандусу наверх.


* * *

Нижняя палуба

– Что мне там, у вас, делать? – сказал Грейвольф. – Я ничем не могу вам помочь.
Злость Эневека прошла. Он вернулся к бассейну, который наполнялся водой.
– Это не так, Джек.
– Так. На флоте они мучили дельфинов, и я ничего не мог сделать. Тогда я переключился на китов, но киты стали жертвой другой силы. В какой-то момент я даже решил, что животные лучше людей, и вот животное отняло у меня Лисию. Я никому не могу помочь.
– Прекрати жалобиться, чёрт возьми.
– Это факты!
Эневек снова сел с ним рядом.
– То, что ты тогда ушёл от военных, было правильно.
– Но что изменилось оттого, что я ушёл?
– Для тебя изменилось. Ты проявил твёрдость. Доказал свою несгибаемость.
– И чего я этим достиг?
Эневек молчал.
– Знаешь, – сказал Грейвольф. – Самое худшее – это чувство, что ты нигде никто. Ты любишь человека – и теряешь его. Ты любишь животных – а они её убивают. Я уже начинаю ненавидеть этих косаток. Тебе ясно? Я начинаю ненавидеть китов!
– У нас у всех эта проблема, и мы…
– Нет! Это моя проблема! Я видел, как Лисия гибнет в пасти косатки, и ничего не мог сделать. Если я сейчас тут сдохну, это никак не повлияет ни на спасение, ни на гибель мира. Кому я нужен? Я не сделал ничего, чтобы можно было сказать, что моё присутствие на этой планете было чьей-то удачной мыслью.
– Ты нужен мне, – сказал Эневек.
Грейвольф глянул на него. Эневек ждал циничного комментария, но не последовало ничего, кроме тихого не то всхлипа, не то вздоха.
– И, пока ты не забыл, – добавил Эневек, – Лисии ты тоже был нужен.


* * *

Йохансон

Его ярости хватило бы, чтобы выволочь Рубина на взлётную палубу и вышвырнуть за борт. Он бы так и сделал, попадись ему биолог под руку. Но Рубина нигде не было. Зато он столкнулся с Уивер.
– Карен! Ты к нам?
– Честно говоря, я хотела на нижнюю палубу. К Леону и Джеку.
– О да, Джек. – Йохансон взял себя в руки. – Кажется, у него плохи дела, да?
– Видимо, между ним и Лисией было больше, чем он сам думал. К нему страшно подойти.
– Леон его друг. Он поможет ему выкарабкаться.
Уивер быстро сообразила, что это не разговор, а только повод к разговору.
– Ты-то как? – спросила она.
– Великолепно. – Йохансон взял её под руку. – У меня есть одна идея, как выстроить контакт с Ирр. Пошли со мной на «крышу»?
– Я, правда, хотела…
– Десять минут. Я хочу знать твоё мнение. И хоть подышим, а то всё время в закрытом помещении.
– Ты слишком легко одет.
На нём были свитер и джинсы. Его пуховик остался в лаборатории.
– Я закалённый. Так вот, что я думаю? – Он заметил, что стал говорить громче. Угомонись , сказал он сам себе. – Слушай, мне действительно нужно проговорить эту идею, у неё много пересечений с вашим компьютерным моделированием, мне не хочется торчать тут, на пандусе. Идёшь ты или нет?
– Конечно, иду.
Они поднимались по пандусу. Йохансон не задирал голову к потолку, ища скрытые камеры и микрофоны. Их всё равно не увидишь. И непринуждённым тоном продолжал:
– Джуд, конечно, права, не надо пороть горячку. Я думаю, нам понадобится несколько дней, чтобы эта идея созрела, потому что она базируется на…
Он городил глупости, звучавшие на учёный лад, пока они не вышли на палубу. Было холодно и ветрено. Над морем стелились рваные облака, волны ворочались внизу, словно доисторические животные, громоздкие и серые. Йохансон сильно мёрз, но изнутри его подогревала ярость.
– Честно признаться, – сказала Уивер, – я не понимаю ни слова.
Йохансон подставил лицо ветру:
– И не надо. Я думаю, здесь у них нет прослушки.
Уивер сощурила глаза:
– Ты о чём?
– Я всё вспомнил, Карен. Теперь я знаю, что со мной было позавчера ночью.
– Ты нашёл свою дверь?
– Нет. Но я знаю, что она есть.
Он сжато рассказал ей всю историю. Уивер слушала с неподвижным лицом.
– Ты считаешь, на борту есть что-то вроде пятой колонны?
– Да.
– Но для чего?
– Ты слышала, что сказала Джуд. Не надо пороть горячку. Я думаю, мы все – я, ты, Леон, Сью, Мик, разумеется, тоже, Сэм и Мёррэй – мы дали им полную наводку для розыска преступника. Мы теперь хотя бы теоретически знаем, с каким видом разума имеем дело и как он функционирует. Мы работали день и ночь, чтобы выяснить это. И вдруг нам дают дополнительное время и просят не торопиться?
– Потому что мы больше не нужны, – сказала она без выражения. – Потому что Мик в другой лаборатории с другими людьми работает над другим.
– Мы – лишь поставщики, – кивнул Йохансон. – Мы своё дело сделали.
– Но какую цель может преследовать Мик, которая не согласовывалась бы с нашей? – Уивер непонимающе помотала головой. – Какая альтернатива?
– Идёт какая-то конкурентная история. Мик ведёт двойную игру, но это не его идея.
– А чья же?
– За всем этим стоит Джуд.
– Она у тебя с самого начала сидит в печёнках, а?
– Я у неё тоже. Думаю, каждый из нас быстро понял, что другого ему не провести. А я-то никак не мог догадаться, почему я ей не доверяю. – Йохансон обхватил себя руками. – Она сейчас видит, как мы здесь стоим. Она не знает, о чём мы говорим, но исходит из того, что рано или поздно я могу всё вспомнить. Время её подгоняет. Сегодня утром она дала нам всем отбой. Это значит, что теперь начнёт действовать она.
– Это значит, надо скорее выяснить, что они замышляют. – Уивер задумалась. – Почему бы нам не созвать всех на совет?
– Слишком рискованно. Это сразу заметят. Я уверен, все помещения судна прослушиваются. А потом они закроют дверь и выбросят ключ. Я хотел бы загнать Джуд в угол, если удастся. Я хочу знать, что здесь происходит, и тут ты мне нужна.
Уивер кивнула:
– О’кей. Что я должна делать?
– Найти Рубина и выжать из него всё, пока я возьму в оборот Джуд.
– Где мне его найти?
– Может, он в той пресловутой лаборатории. Теперь я знаю, где она находится, но понятия не имею, как туда войти. А может, где-нибудь слоняется. – Йохансон вздохнул. – Может, я сумасшедший. Может, я страдаю паранойей, но сейчас я хочу знать, что происходит!
– Ты не страдаешь паранойей.
Йохансон посмотрел на неё и благодарно улыбнулся.
– Идём назад.
На обратном пути они опять болтали про мирный контакт с Чужими.
– Я сейчас схожу вниз, к Леону, – сказала Уивер. – Посмотрим, как он отнесётся к твоему предложению. Может, сегодня же займёмся программированием и поглядим, что получится.
Йохансон спустился по лестнице на второй уровень и заглянул в CIC, где Кроув и Шанкар сидели за компьютером.
– И что вы делаете? – спросил он игривым тоном.
– Думаем, – ответила Кроув из своего неизменного сигаретного облака. – А вы как продвигаетесь с феромоном?
– Сью как раз синтезирует вторую порцию. Уже, наверное, дюжины две ампул.
– А нас одолевают сомнения, тот ли это путь – благословенная математика, – сказал Шанкар. Его смуглое лицо кисло скривилось. – Боюсь, считать они умеют лучше нас.
– А что могло бы быть альтернативой?
– Эмоции. – Кроув выпустила дым из ноздрей. – Смешно, да? Именно к Ирр попытаться найти подход через чувства. Но если их чувства имеют биохимическую природу…
– Как и наши, – заметил Шанкар.
– …то аромат может сослужить нам дополнительную службу. Да, спасибо, Мёррэй. Я знаю, что и любовь – чистая химия.
– Сигур, а ты к кому-нибудь привязан химически? – пошутил Шанкар.
– Нет, сейчас у меня идёт обмен с самим собой. – Он огляделся. – А вы случайно не видели Джуд?
– Она только что была в LFOC, – сказала Кроув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117