Распределение возьмёт на себя вода, а остальное – поневоле – доделают сами Ирр. Получив одну инъекцию, коллектив генетически истребит сам себя, запустив чудодейственную цепную реакцию.
Рубин славно поработал.
Она ещё раз перепроверила крепление и спустила «Дипфлайт» на воду. Надевать неопреновый костюм не было времени. Она сбежала по лесенке на дно бассейна и взобралась на лодку. «Дипфлайт» покачивался. В кабине пилота лицом вниз лежал Йохансон.
Эх, строптивый идиот. Нет бы упасть в сторону, чтобы его можно было просто спихнуть. Теперь вытаскивай его из кабины.
Неожиданно она почувствовала некоторое сожаление. Этот человек ей даже нравился, она любовалась им. В других бы обстоятельствах…
Судно снова сотряслось.
Нет, поздно его выволакивать. Да и какая разница. Батискафом можно управлять и с места второго пилота. А от тела можно избавиться под водой.
Где-то с треском крушилась сталь.
Ли быстро влезла в кабину и закрыла колпаки. Они синхронно опустились и загерметизировались. Пальцы Ли скользнули по приборной панели. Лёгкий гул заполнил лодку, загорелись мониторы, замигали лампочки. Все системы работали исправно. «Дипфлайт» спокойно покачивался над чёрно-зелёной водой Гренландского моря, готовый пройти через шахту высотой три метра и погрузиться в глубину, и Ли почувствовала победную эйфорию.
Всё-таки она успела!


* * *

Пристанище

Йохансон сидел у своего озера.
Стояла тишь, в небе сияли звёзды. Как он тосковал по этому месту, как хотел сюда вернуться. Он чувствовал себя странно бесплотным, не ощущал ни тепла, ни холода. Что-то было не так, как всегда. Ему казалось, что он сам и есть и озеро, и стоящий на берегу дом, и чёрный молчаливый лес. Это озеро пребывало вечно. Этой ночи не будет конца. Его уединение граничило с благодатным Ничто, последним наслаждением эгоиста.
Ведь этого он хотел? Ведь он действительно хотел быть один?
С одной стороны, почему нет? Уединение имеет целый ряд преимуществ. Всё бесценное время принадлежит тебе одному. Можно вслушиваться в себя и слышать удивительные вещи.
С другой стороны, где кончается уединение и начинается одиночество?
Он вдруг почувствовал страх.
Страх вгрызался в его грудь, не давал дышать. Ему стало холодно, он начал дрожать. Звёзды на небе превратились в красные и зелёные огоньки контрольных лампочек и издавали лёгкое жужжание. Внезапно сознание вернулось к нему.
Ты умер, подумал он.
Нет, не совсем. Но он чувствовал, что ему осталось всего несколько секунд. Он лежал в батискафе, который должен был доставить на глубину яд, – чтобы на преступления Ирр ответить ещё большим преступлением – против Ирр и против людей.
Перед ним мерцали не звёзды, а приборная панель «Дипфлайта». Он поднял глаза и увидел через прозрачный колпак, как край нижней палубы ушёл наверх.
Они были внутри шлюза.
Невероятным усилием он повернул голову и в соседней кабине увидел красивый профиль Ли.
Джудит Ли. Она пристрелила его. Почти пристрелила.
Лодка погружалась. Мимо тянулись заклёпанные стальные листы шахты. Скоро они их минуют и окажутся в открытом море. Тогда уже ничто не помешает Ли сбросить её смертельный груз.
Этого нельзя допустить.
Выпрастывая из-под себя руку и вытягивая пальцы, он чуть не потерял сознание. Там был пульт. Ли переключила функции управления на себя и управляла лодкой с места второго пилота, но это можно было изменить.
Где-то тут есть кнопка переключения – и контроль снова перейдёт к первому пилоту.
Его обучала Кэт-Энн Браунинг, старший техник Росковица. Она была основательным и дотошным преподавателем, а он – старательным учеником. «Дипфлайт» открывал новую эру в глубоководной технике, а Йохансон всегда живо интересовался всем новым. Он вспомнил, где эта кнопка! И знал, для чего служат другие приборы и что делать, чтобы достичь желаемого эффекта. Надо только вспомнить как следует.
Вспоминай.
Его пальцы, как умирающие пауки, ползали по кнопкам, перепачканные кровью. Его кровью.
Вспоминай же!
Вот. Кнопка. И рядом с ней…
Не так много он мог сделать. Жизнь вытекала из него, но он собрал остаток сил – их должно было хватить. Отправляйся же ко всем чертям, Ли!


* * *

Ли

Джудит Ли смотрела вперёд. Взгляд её упирался в стену шлюза в нескольких метрах от неё. Лодка неторопливо опускалась к открытому морю. Ещё метр, а то и меньше, и она включит винты. Потом надо как можно скорее уйти вглубь и в сторону. К тому моменту, когда «Независимость» пойдёт ко дну, надо очутиться как можно дальше от неё.
Когда же она наткнётся на первый коллектив Ирр? Слишком большой коллектив может доставить ей хлопоты, она это знала, но насколько большим он окажется? Может, на лодку нападут косатки. В обоих случаях дорогу ей проложит оружие. Нет оснований для беспокойства.
Дождаться Голубого Облака. Самый верный момент выстрелить ядом – непосредственно перед слиянием клеток.
То-то удивятся эти поганые одноклеточные.
Приятная мысль. А могут ли одноклеточные удивляться?
Внезапно она удивилась сама. Что-то изменилось на приборной панели. Одна из контрольных лампочек погасла – которая показывала, что управление у неё в руках…
Управление!
Она потеряла управление! Все функции перешли к пилоту, и тут же замигал один из дисплеев, графически показывая расположение торпед: две маленькие и две большие, бронебойные.
Одна из бронебойных засветилась.
Ли в ужасе застонала. Она ударила кулаком по панели, чтобы снова вернуть себе управление, но приказ «огонь!» уже нельзя было отменить. В голубизне её глаз отражались цифры, неумолимо ведущие обратный отсчёт времени:
00:03… 00:02… 00:01…
Нет!
00:00.
Её лицо окаменело.


* * *

Торпеда

Бронебойный снаряд, который выпустил Йохансон, вырвался из своего гнезда. Ровно три метра он рассекал воду, а потом ударился о стальную стену шлюза и взорвался.
Ударная волна чудовищной силы отшвырнула «Дипфлайт» к противоположной стене. Из шлюза вырвался гигантский фонтан. Когда батискаф переворачивался, из него вырвалась и вторая торпеда. С оглушительным грохотом в воздух взлетела половина нижней палубы. В огненном шаре сгорели и «Дипфлайт», и оба его пассажира, и весь ядовитый груз – полностью, без остатка, так, будто их никогда и не было. Обломки вонзились в потолок и стены и разметали в клочья кормовые балластные танки, которые моментально набрали воды, и через кратер, который некогда был дном искусственного порта-бассейна, хлынули тысячи тонн морской воды.
Корма «Независимости» ушла под воду.
Судно начало стремительно тонуть.


* * *

Бегство

Эневек и Кроув успели добраться до края пандуса, когда судно сотрясли шоковые волны взрыва.
Сотрясение сбило их с ног. Эневека подбросило в воздух, вокруг него завертелись стены туннеля, а потом он провалился головой вниз в его чёрную пасть. Рядом с ним в свободном падении крутилась Кроув, исчезая из поля его зрения. Рифлёная сталь молотила по плечам, по спине, по груди и бокам и сдирала кожу с костей. И тут раздался неописуемый грохот, будто корабль разнесло в клочья. Эневек продолжал неудержимо падать, влетел в пенящуюся воду и ушёл в глубину.
Его подхватила неумолимая тяга. В ушах клокотало. Он бил руками и ногами, чтобы вырваться из этой тяги, не имея представления, где верх, где низ. Разве «Независимость» тонет не носом? Почему корма оказалась под водой?
Нижняя палуба. Она взорвалась.
Йохансон!
Что-то ударило его в лицо. Рука. Он схватил её, крепко сжал, оттолкнулся ногами, но вверх от этого не продвинулся. Его рвануло в одну сторону, потом в другую, во все направления сразу. Лёгкие его болели, будто он вдохнул жидкого огня.
И вдруг его голова вырвалась из воды.
Рядом с ним вынырнула Кроув. Он так и держал её, намертво сжав руку. Она давилась и отплёвывалась с закрытыми глазами. Вокруг крутился пенный водоворот. Он запрокинул голову и увидел, что они в туннеле пандуса. Там, где был поворот к лаборатории, бушевали потоки.
Вода поднималась и к тому же была ледяная. Прямо из моря. В неопреновом костюме он был на какое-то время защищен от переохлаждения, но Кроув-то нет.
Мы утонем, подумал он. Или замёрзнем. Так или иначе, это конец. Мы заточены в брюхе этого жуткого корабля, и брюхо заполняется водой. Мы утонем вместе с судном.
Мы умрём.
Я умру.
Безымянный страх обуял его. Он не хотел умирать. Он так любил жизнь, он так хотел наверстать её. Ему нельзя сейчас умирать. Не время. Как-нибудь в другой раз – с удовольствием, но сейчас это совершенно некстати.
Страх был нестерпимый.
Он снова очутился под водой. Что-то проехало по его голове. Не очень жёстко, но придавило его вниз. Эневек забил ногами и высвободился из-под гнёта. Вынырнул, ловя ртом воздух, увидел, что это его задело, и сердце у него подпрыгнуло от радости.
Один из катеров, видимо, смыло с нижней палубы. Взрывной волной сорвало с привязи. Катер носило по пенной воронке, поднимавшейся в туннеле всё выше. Исправная надувная лодка с подвесным мотором и кабиной от дождя. Рассчитанная на восемь человек и набитая спасательным снаряжением.
– Сэм! – крикнул он.
Её не было. Только чёрная, бурлящая вода. Нет, подумал он, так не пойдёт. Она только что была рядом.
– Сэм!
Вода продолжала подниматься. Туннель был заполнен больше чем наполовину. Он подтянулся на надувном валу катера и огляделся. Кроув исчезла.
– Нет, – взревел он. – Нет, чёрт возьми!
Он вскарабкался в лодку. На четвереньках переполз к противоположному борту и взглянул на другую сторону.
Вот она!
Она болталась рядом с лодкой с полузакрытыми глазами. Волны захлёстывали её лицо. Руки проделывали какие-то слабые, беспомощные движения. Эневек перегнулся через борт, подхватил её запястья и потянул вверх.
– Сэм! – кричал он ей в лицо.
Веки Кроув задрожали. Потом она закашлялась и выплюнула целый фонтан воды. Эневек упёрся в надувной борт и стал её вытаскивать. Руки у него болели так, что он боялся не справиться, но воля диктовала ему единственно приемлемый путь – спасти Саманту Кроув.
Смотри мне, домой без неё не являйся, говорил он сам себе, иначе лучше тебе утопиться.
Он стонал и поскуливал, ревел и чертыхался, тянул и рвал, и наконец-то она была в лодке.
Эневек упал на пятую точку.
Сил у него больше не было.
Не расслабляться, говорил его внутренний голос. То, что ты сидишь в катере, ещё ничего не значит. Ты должен вырваться с корабля до того, как он утащит тебя на дно.
Катер крутился всё быстрее. Он плясал на поднимающемся водяном столбе в сторону ангара. Ещё немного – и их выплеснет в это огромное помещение. Эневек приподнялся и снова рухнул. Хорошо же, подумал он, тогда мы ползком. Он на четвереньках пробрался в кабину и подтянулся на раскосах. Бегло осмотрел приборную панель: всё как у «Голубой акулы». С этим он управится.
Их подносило к верхнему краю пандуса. Он напрягся и ждал момента.
Вот их вынесло из туннеля. Волна выплюнула их в ангар, который тоже стал наполняться водой.
Эневек попытался запустить мотор.
Не завёлся.
Ну же, думал он. Не важничай, ты, железяка! Заводись!
Опять ничего.
Заводись! Железяка! Железяка!!!
Мотор взревел, и катер бросило вперёд. Эневек опрокинулся на спину. Он схватился за раскосы кабины и подтянулся назад. Руки его впились в руль. Он мчался по ангару, сделав крутой вираж, и на полной скорости правил к проходу на платформу лифта.
Этот проход у него на глазах сокращался.
Корабль тонул неправдоподобно быстро. Вода заливалась снизу и с боков – серыми, рваными волнами. Из восьми метров высоты ангара за несколько секунд осталось четыре.
Меньше четырёх.
Три.
Мотор душераздирающе ревел.
Меньше трёх.
Всё!

Они вылетели на свободу пушечным ядром. Крыша кабины пробороздила стену прохода, и вот уже катер перелетел гребень волны, на мгновение завис в воздухе и жёстко шлёпнулся во впадину.
Море штормило. Серые чудища волн катились по нему. Эневек вцепился в руль так, что побелели костяшки. Он взлетел на следующий гребень и снова упал в низину, снова вверх, снова вниз. Потом он снизил скорость. Медленнее – лучше. Теперь он видел, что волны были хоть и высокие, но не крутые. Он развернул лодку на сто восемьдесят градусов, дал набежавшей волне подхватить её и посмотрел в сторону корабля.
Зрелище было призрачное.
Из моря торчал пылающий факел «острова», будто извергался подводный вулкан. Палуба уже затонула, и лишь руины надстройки противились неотвратимой судьбе. Эневек отплыл довольно далеко, но гул пламени доносился и сюда.
Он глаз не мог отвести.
– Разумная форма жизни. – Рядом с ним возникла Кроув, бледная как смерть, с синими губами, трясущаяся. Она вцепилась в него, подволакивая сломанную ногу. – Одни неприятности с ней.
Эневек молчал.
Они вместе смотрели, как «Независимость» скрылась под водой.

Часть пятая
Контакт

Поиск чужого разума – это всегда поиск своего.
Карл Саган


Сны

Проснись!
Я не сплю.
Почём тебе знать? Кромешная тьма. Ты приближаешься к основе мира. Что ты видишь?
Ничего.
Что ты видишь?
Я вижу зелёные и красные огоньки на приборной панели. Цифры, которые показывают мне давление внутри и снаружи, содержание кислорода в «Дипфлайте», угол наклона, под которым я лечу вниз, резерв топлива, скорость. Датчики замеряют химический состав воды.
Что ещё ты видишь?
Я вижу, как кружатся частицы, словно снежинки в свете фар. Выпадающие в осадок органические частицы. Вода насыщена органикой. Немного мутно. Нет, очень мутно.
Ты видишь даже слишком много. А хочешь увидеть всё?
Всё?

Уивер уже на тысячу метров ниже поверхности моря и даже не успела это осознать. Она не встретила ни косаток, ни Ирр. «Дипфлайт» работает безупречно. Он ввинчивается вниз по эллипсоидной спирали. Время от времени в световой конус попадают несколько рыбок и тут же в испуге шарахаются прочь. В воде висят мелкие рачки, криль. Крошечные частицы отражают свет.
Вот уже десять минут она напряжённо всматривается в грязно-серый конус света и за это время успела утратить чувство верха и низа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117