Удобно магазин Водолей ру
Свет его лампы скользил по стальной обшивке. Краска выглядела достаточно новой, лишь в нескольких местах виднелись царапины или изменения цвета. Эневек спускался всё ниже ко дну, становилось всё сумрачнее.
Тяжёлое чувство сдавило ему грудь. Он замолотил ногами и поплыл вдоль корпуса. В следующий момент свет его лампы померк. Но дело было не в лампе, а в том, что она освещала. Окраска корпуса отражала свет равномерно. А тут он вдруг стал поглощаться тёмной, выщербленной массой ракушек, под которой обшивка сухогруза вообще исчезала.
Откуда здесь взялись такие несметные орды моллюсков?
Эневек соображал, не примкнуть ли ему к остальным двум аквалангистам. Но потом передумал и стал погружаться ещё ниже. К килю наросты ракушек прибывали. Если дно «Королевы барьеров» обросло равномерно, то нарост составлял изрядный дополнительный вес. Невозможно, чтобы никто этого не заметил. Такие массы способны существенно замедлить скорость судна в океане.
Он был уже достаточно далеко под килем, и ему пришлось перевернуться на спину. В нескольких метрах под ним уже начиналась грязная пустыня портового дна. Вода здесь была такая мутная, что он почти ничего не видел, только ракушечные наросты прямо над собой. Быстро отталкиваясь ластами, он плыл в сторону носа корабля, как вдруг нарост закончился так же внезапно, как и начался. Только теперь Эневек увидел, каким массивным этот нарост был на самом деле. Он свисал с днища корабля чуть ли не на два метра.
Что это было?
На краю нароста зияла щель.
Эневек нерешительно завис перед ней. Потом потянулся к голени, где в специальном держателе у него был нож, достал его и вонзил в ракушечную гору.
Корка лопнула.
Что-то трясущееся метнулось к нему, шмякнулось ему в лицо и чуть не сорвало дыхательный аппарат. Эневек отпрянул, ударившись головой о корпус корабля. Перед глазами вспыхнул яркий свет. Он хотел всплыть, но над ним был киль. Он заставил себя успокоиться и попытался в окружающей мути разглядеть, что это его атаковало.
Но оно исчезло. Ничего, кроме причудливо нагромождённой ракушечной корки, не было видно.
Только сейчас он заметил, что держит в руке нож. Он его не выпустил. Что-то болталось на лезвии, какой-то клочок прозрачной белёсой массы. Эневек сунул и его в свой контейнер. Потом осмотрелся, чтобы понять, как выбраться отсюда. Приключений на первый раз хватило. Контролируя движения, следя за сердцебиением, он стал подниматься, пока не различил вдали слабый свет ламп других аквалангистов. Даже на последних метрах вода всё ещё была мутной, потом Эневек сощурился на солнце. Стянул с лица маску и благодарно вдохнул свежий воздух. На пирсе стояли Робертc и остальные.
– Что там, внизу? – склонился к нему директор. – Нашли что-нибудь?
Эневек откашлялся и выплюнул портовую воду.
– Пожалуй, да.
Они все собрались у задней дверцы автофургона. По согласованию с аквалангистами Эневек взял роль докладчика на себя.
– Моллюски, заклинившие руль? – недоверчиво переспросил Робертc.
– Да. «Зебры».
– Как такое могло произойти?
– Хороший вопрос. – Эневек открыл контейнер с находками и осторожно поместил клочок желейной ткани в банку с морской водой. Состояние ткани вызвало его беспокойство. Вид у неё был такой, будто она уже начала разлагаться. – Я могу только предполагать, но, по-моему, всё случилось следующим образом: рулевой повернул штурвал на пять градусов влево. Но руль не сдвинулся с места. Он был блокирован раковинами, которые его плотно облепили. В принципе, это не так трудно – вывести из строя рулевую машину, это вы знаете даже лучше меня. Просто это очень редко случается. И рулевой даже не подумал о том, что руль может быть заблокирован. Он подумал, что недостаточно повернул штурвал, и вот он стал его доворачивать, а руль по-прежнему не слушается. На самом деле рулевая машина работала вовсю. И тут наконец перо руля высвобождается, начинает поворачиваться, моллюски перемалываются, но не отлепляются. Каша из моллюсков снова блокирует руль, это как песок в коробке передач. Перо руля заедает, и оно уже не может вернуться назад. – Он убрал со лба мокрые волосы и посмотрел на Робертса. – Но не это внушает мне основную тревогу.
– А что же?
– Кингстонные ящики свободны, а вот винт тоже облеплён. Он весь в ракушках. Я не знаю, как эти существа вообще могли попасть на корпус, но одно я могу сказать с уверенностью: о вращающийся винт даже самые прочные моллюски обломали бы себе зубы. Поэтому либо моллюски прицепились ещё в Японии, что бы удивило меня, потому что вплоть до двухсотмильной зоны перед Канадой руль работал безупречно, либо они явились непосредственно перед тем, как машины были остановлены.
– Вы хотите сказать, что они облепили корабль в открытом море?
– «Взяли на абордаж» было бы точнее. Я пытаюсь себе представить, что произошло. Гигантская стая моллюсков облепляет руль. Когда плоскость руля блокирована, корабль ложится в крен. Машины останавливаются. Винт стоит. Моллюски продолжают прибывать, облепляют руль дальше, чтобы, так сказать, зацементировать блокаду, попадают при этом на винт и на остальной корпус.
– Откуда же взялись тонны взрослых моллюсков? – спросил Робертс и беспомощно огляделся. – Посреди океана!
– А почему киты оттесняли буксиры и прыгали на тросы? Вы первым начали рассказывать эти странные истории, а не я.
– Да, верно, но… – Робертс кусал губу. – Всё это произошло одновременно. Я тоже не знаю, но звучит так, будто между этими явлениями была взаимосвязь. Однако такое предположение абсурдно. Моллюски и киты?
Эневек помедлил.
– Когда в последний раз осматривали дно «Королевы барьеров»?
– Его контролируют регулярно. И судно имеет специальную окраску-«необрастайку». Не беспокойтесь, она экологически безвредна. Но много моллюсков на неё не налипнет.
– Как видите, налипло, и много. – Эневек замолчал и уставился в пустоту. – Но вы правы! Этой штуки там не должно быть. Впечатление такое, будто корабль в течение недель подвергался нашествию личинок моллюсков, и кроме того… эта штука в ракушках…
– Какая штука?
Эневек рассказал о существе, которое выломилось из ракушечной горы. Рассказывая, он пережил всю сцену заново. И шок, и как он ударился головой о киль. Его череп и сейчас ещё гудел от этого удара. Из глаз искры посыпались…
Нет, то была вспышка света.
Внезапно ему в голову пришла мысль, что сверкнуло вовсе не в его голове, а в воде перед ним.
Сверкнула молнией эта штука.
На какое-то время он в буквальном смысле лишился дара речи. До него стало доходить, что это существо люминесцировало. Если так, то оно, возможно, происходит из глубоководных слоёв. Но тогда как оно добралось на корпусе корабля до порта? Должно быть, оно попало на обшивку корабля вместе с моллюсками, в открытом море. Возможно, его привлекли моллюски, поскольку служили ему пищей. Или защитой. И если это был спрут…
– Доктор Эневек?
Да, спрут. Скорее всего, он. Для медузы он был слишком быстр. И слишком силён. Он прямо-таки взорвал ракушки – как единый эластичный мускул. Потом Эневек вспомнил, что эта штука вырвалась, когда он ткнул ножом в щель. Должно быть, он задел его. Неужто он сделал ему больно? Или укол ножа вызвал у него рефлекс…
Только не надо преувеличивать, подумал он. Что уж ты мог там увидеть в этой мутной жиже? Просто напугался.
– Закажите обследование дна порта, – сказал он Робертсу. – А пока отправьте эти пробы, – он указал на закрытые ёмкости, – как можно скорее в исследовательский институт Нанаймо для анализа. Отправьте на вертолёте. Я полечу вместе с грузом, я знаю, в чьи руки это передать.
Робертс кивнул. Потом отвёл Эневека в сторонку.
– Проклятье, Леон! Что вы на самом деле думаете обо всём этом? – спросил он шёпотом. – Это же невозможно, чтобы метровые наросты возникли за такое короткое время. Ведь корабль не простаивал неделями без движения.
– Эти моллюски – чума, мистер Робертс…
– Клайв.
– Клайв, эти бестии не подкрались постепенно, а напали разом, по команде.
– Но не так же быстро.
– Каждый из этих проклятых моллюсков может за год принести до тысячи голов потомства. Личинки принесло течением, или под чешуёй рыбы, или в перьях морских птиц. В американских озёрах находили места, где их было по 900 000 на одном квадратном метре, и они там появились действительно чуть ли не за одну ночь. Они облепили все очистные сооружения питьевой воды, системы водоснабжения, забили и разрушили трубопроводы; и в солёной воде они чувствуют себя, по-видимому, так же вольготно, как в озёрах и реках.
– Ну хорошо, но вы говорите о личинках.
– Миллионах личинок.
– Да хоть о миллиардах, и пусть хоть в Японии, хоть в открытом океане. Это уже не играет роли. Но вы что, всерьёз хотите мне рассказать, что все они выросли за несколько дней, вместе с раковинами? Вернее, уверены ли вы, что мы вообще имеем дело с моллюсками-«зебрами»?
Эневек глянул в сторону автофургона аквалангистов. Они убирали в кузов оборудование. Ёмкости с пробами, запечатанные на скорую руку, стояли снаружи.
– Уравнение с множеством неизвестных, – сказал он. – Если киты действительно пытались оттеснить буксиры, то спрашивается, почему. Потому что с кораблём происходило нечто, что необходимо было довести до конца? Или потому, что он должен был затонуть, парализованный моллюсками? А ещё этот неведомый организм, который я задел. Как всё это звучит, по-вашему?
– Леон! Неужто вы правда считаете…
– Подождите. Возьмём то же самое уравнение. Стадо слегка нервозных серых китов и горбачей чувствует непонятную обиду на «Королеву барьеров». И тут ещё являются два буксира и оскорбительно толкают их. Киты их отпихивают. По чистой случайности корабль к тому же подвергся биологической заразе, притащив эту заразу из-за границы, как турист оспу, а в открытом океане кальмар запутался в горе ракушек.
Робертс уставился на него.
– Знаете, я не верю в научную фантастику, – продолжал Эневек. – Всё это – вопрос интерпретации. Пошлите туда, вниз, нескольких человек. Пусть соскоблят наросты, пусть последят, не затаился ли там ещё какой-нибудь внезапный гость, и поймают его.
– Как вы думаете, когда мы получим результаты из Нанаймо?
– Через несколько дней, наверное. Кстати, было бы невредно и мне послать сообщение.
– Только без разглашения, – подчеркнул Робертс.
– Само собой разумеется. На этих же условиях я хотел бы поговорить с командой.
Робертс кивнул:
– Решающее слово не за мной. Но я посмотрю, как это устроить.
Они вернулись назад, к автофургону, и Эневек влез наконец в свою куртку.
– А у вас что, обычная практика – привлекать в таких случаях учёных? – спросил он.
– Такие случаи – вообще не обычная практика. А я читал вашу книгу и знал, что вас можно найти на острове. Комиссия по расследованию была не в восторге от моего решения. Но я думаю, оно оказалось правильным. Мы не так много знаем о китах.
– Я сделаю всё, что смогу. Давайте погрузим пробы в вертолёт. Чем быстрее мы доставим их в Нанаймо, тем лучше. Мы передадим их Сью Оливейра. Она руководит лабораторией. Её специальность – молекулярная биология, она очень одарённая женщина.
Зазвонил мобильный телефон Эневека. Это была Стринджер.
– Приезжай, как только сможешь, – сказала она.
– Что случилось?
– Мы получили радиограмму с «Голубой акулы». Они в море, и у них неприятности.
Эневек предположил худшее:
– С китами?
– Ну что ты, нет, – Стринджер сказала это так, будто он был не в своём уме. – Какие могут быть с китами неприятности? Этот негодяй опять устраивает нам неприятности. Мерзавец.
– Какой мерзавец?
– Ну, какой же ещё! Джек Грейвольф.
6 апреля
Киль, Германия
Спустя две недели после того, как он передал Тине Лунд заключение анализа червей, Сигур Йохансон ехал на такси к институту «Геомар».
Всякий раз, когда возникает вопрос о строении, возникновении и истории морского дна, прибегают к консультациям учёных из Киля. Сам Джеймс Камерон тоже не раз бывал в этом институте, чтобы получить последнее благословение для съемок «Титаника». Зато общественное мнение мало интересовала работа института. Рыться в осадочных слоях и измерять содержание соли в воде – какое отношение это могло иметь к насущным проблемам человечества? Но что взять с общественного мнения, если даже многие учёные в начале девяностых годов не верили, что на дне морей, вдали от солнечного света и тепла, вовсе не простирается голая скалистая пустыня, а кипит бурная жизнь. Правда, уже давно было известно об экзотическом сообществе видов вдоль глубоководных вулканических жерл. Но когда в 1989 году в «Геомар» был приглашён из университета штата Орегон геохимик Эрвин Сьюсс, он рассказал о ещё более удивительных вещах: об оазисах жизни у холодных глубоководных источников, о таинственных химических энергиях, которые поднимаются из глубин Земли, и о массовых залежах субстанции, которая до этого едва привлекала к себе внимание, – гидрата метана.
С этого времени геоучёные вышли из тени, в которой они – как и большинство учёных – пребывали слишком долго. Они попытались кое о чём рассказать. Они питали надежду в будущем предвидеть природные катастрофы, климатические и природные изменения и даже воздействовать на них. К тому же метан мог дать ответ на энергетическую проблему завтрашнего дня. Пресса оживилась, а исследователи учились – поначалу робко, потом всё увереннее, на манер поп-звёзд, – использовать пробудившийся интерес с выгодой для себя.
Таксист, который вёз Йохансона к фьорду Киля, мало что знал обо всём этом. Вот уже двадцать минут он выражал своё непонимание, как это исследовательский центр, пожирающий бюджетные миллионы, мог оказаться в руках безумцев, которые каждые несколько месяцев устраивают дорогостоящие экспедиции, в то время как нормальные люди едва сводят концы с концами. Йохансон, прекрасно говоривший по-немецки, не испытывал желания обсуждать с ним это, но шофёр не умолкал. При этом он так размахивал руками, что машина то и дело оказывалась в опасном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Тяжёлое чувство сдавило ему грудь. Он замолотил ногами и поплыл вдоль корпуса. В следующий момент свет его лампы померк. Но дело было не в лампе, а в том, что она освещала. Окраска корпуса отражала свет равномерно. А тут он вдруг стал поглощаться тёмной, выщербленной массой ракушек, под которой обшивка сухогруза вообще исчезала.
Откуда здесь взялись такие несметные орды моллюсков?
Эневек соображал, не примкнуть ли ему к остальным двум аквалангистам. Но потом передумал и стал погружаться ещё ниже. К килю наросты ракушек прибывали. Если дно «Королевы барьеров» обросло равномерно, то нарост составлял изрядный дополнительный вес. Невозможно, чтобы никто этого не заметил. Такие массы способны существенно замедлить скорость судна в океане.
Он был уже достаточно далеко под килем, и ему пришлось перевернуться на спину. В нескольких метрах под ним уже начиналась грязная пустыня портового дна. Вода здесь была такая мутная, что он почти ничего не видел, только ракушечные наросты прямо над собой. Быстро отталкиваясь ластами, он плыл в сторону носа корабля, как вдруг нарост закончился так же внезапно, как и начался. Только теперь Эневек увидел, каким массивным этот нарост был на самом деле. Он свисал с днища корабля чуть ли не на два метра.
Что это было?
На краю нароста зияла щель.
Эневек нерешительно завис перед ней. Потом потянулся к голени, где в специальном держателе у него был нож, достал его и вонзил в ракушечную гору.
Корка лопнула.
Что-то трясущееся метнулось к нему, шмякнулось ему в лицо и чуть не сорвало дыхательный аппарат. Эневек отпрянул, ударившись головой о корпус корабля. Перед глазами вспыхнул яркий свет. Он хотел всплыть, но над ним был киль. Он заставил себя успокоиться и попытался в окружающей мути разглядеть, что это его атаковало.
Но оно исчезло. Ничего, кроме причудливо нагромождённой ракушечной корки, не было видно.
Только сейчас он заметил, что держит в руке нож. Он его не выпустил. Что-то болталось на лезвии, какой-то клочок прозрачной белёсой массы. Эневек сунул и его в свой контейнер. Потом осмотрелся, чтобы понять, как выбраться отсюда. Приключений на первый раз хватило. Контролируя движения, следя за сердцебиением, он стал подниматься, пока не различил вдали слабый свет ламп других аквалангистов. Даже на последних метрах вода всё ещё была мутной, потом Эневек сощурился на солнце. Стянул с лица маску и благодарно вдохнул свежий воздух. На пирсе стояли Робертc и остальные.
– Что там, внизу? – склонился к нему директор. – Нашли что-нибудь?
Эневек откашлялся и выплюнул портовую воду.
– Пожалуй, да.
Они все собрались у задней дверцы автофургона. По согласованию с аквалангистами Эневек взял роль докладчика на себя.
– Моллюски, заклинившие руль? – недоверчиво переспросил Робертc.
– Да. «Зебры».
– Как такое могло произойти?
– Хороший вопрос. – Эневек открыл контейнер с находками и осторожно поместил клочок желейной ткани в банку с морской водой. Состояние ткани вызвало его беспокойство. Вид у неё был такой, будто она уже начала разлагаться. – Я могу только предполагать, но, по-моему, всё случилось следующим образом: рулевой повернул штурвал на пять градусов влево. Но руль не сдвинулся с места. Он был блокирован раковинами, которые его плотно облепили. В принципе, это не так трудно – вывести из строя рулевую машину, это вы знаете даже лучше меня. Просто это очень редко случается. И рулевой даже не подумал о том, что руль может быть заблокирован. Он подумал, что недостаточно повернул штурвал, и вот он стал его доворачивать, а руль по-прежнему не слушается. На самом деле рулевая машина работала вовсю. И тут наконец перо руля высвобождается, начинает поворачиваться, моллюски перемалываются, но не отлепляются. Каша из моллюсков снова блокирует руль, это как песок в коробке передач. Перо руля заедает, и оно уже не может вернуться назад. – Он убрал со лба мокрые волосы и посмотрел на Робертса. – Но не это внушает мне основную тревогу.
– А что же?
– Кингстонные ящики свободны, а вот винт тоже облеплён. Он весь в ракушках. Я не знаю, как эти существа вообще могли попасть на корпус, но одно я могу сказать с уверенностью: о вращающийся винт даже самые прочные моллюски обломали бы себе зубы. Поэтому либо моллюски прицепились ещё в Японии, что бы удивило меня, потому что вплоть до двухсотмильной зоны перед Канадой руль работал безупречно, либо они явились непосредственно перед тем, как машины были остановлены.
– Вы хотите сказать, что они облепили корабль в открытом море?
– «Взяли на абордаж» было бы точнее. Я пытаюсь себе представить, что произошло. Гигантская стая моллюсков облепляет руль. Когда плоскость руля блокирована, корабль ложится в крен. Машины останавливаются. Винт стоит. Моллюски продолжают прибывать, облепляют руль дальше, чтобы, так сказать, зацементировать блокаду, попадают при этом на винт и на остальной корпус.
– Откуда же взялись тонны взрослых моллюсков? – спросил Робертс и беспомощно огляделся. – Посреди океана!
– А почему киты оттесняли буксиры и прыгали на тросы? Вы первым начали рассказывать эти странные истории, а не я.
– Да, верно, но… – Робертс кусал губу. – Всё это произошло одновременно. Я тоже не знаю, но звучит так, будто между этими явлениями была взаимосвязь. Однако такое предположение абсурдно. Моллюски и киты?
Эневек помедлил.
– Когда в последний раз осматривали дно «Королевы барьеров»?
– Его контролируют регулярно. И судно имеет специальную окраску-«необрастайку». Не беспокойтесь, она экологически безвредна. Но много моллюсков на неё не налипнет.
– Как видите, налипло, и много. – Эневек замолчал и уставился в пустоту. – Но вы правы! Этой штуки там не должно быть. Впечатление такое, будто корабль в течение недель подвергался нашествию личинок моллюсков, и кроме того… эта штука в ракушках…
– Какая штука?
Эневек рассказал о существе, которое выломилось из ракушечной горы. Рассказывая, он пережил всю сцену заново. И шок, и как он ударился головой о киль. Его череп и сейчас ещё гудел от этого удара. Из глаз искры посыпались…
Нет, то была вспышка света.
Внезапно ему в голову пришла мысль, что сверкнуло вовсе не в его голове, а в воде перед ним.
Сверкнула молнией эта штука.
На какое-то время он в буквальном смысле лишился дара речи. До него стало доходить, что это существо люминесцировало. Если так, то оно, возможно, происходит из глубоководных слоёв. Но тогда как оно добралось на корпусе корабля до порта? Должно быть, оно попало на обшивку корабля вместе с моллюсками, в открытом море. Возможно, его привлекли моллюски, поскольку служили ему пищей. Или защитой. И если это был спрут…
– Доктор Эневек?
Да, спрут. Скорее всего, он. Для медузы он был слишком быстр. И слишком силён. Он прямо-таки взорвал ракушки – как единый эластичный мускул. Потом Эневек вспомнил, что эта штука вырвалась, когда он ткнул ножом в щель. Должно быть, он задел его. Неужто он сделал ему больно? Или укол ножа вызвал у него рефлекс…
Только не надо преувеличивать, подумал он. Что уж ты мог там увидеть в этой мутной жиже? Просто напугался.
– Закажите обследование дна порта, – сказал он Робертсу. – А пока отправьте эти пробы, – он указал на закрытые ёмкости, – как можно скорее в исследовательский институт Нанаймо для анализа. Отправьте на вертолёте. Я полечу вместе с грузом, я знаю, в чьи руки это передать.
Робертс кивнул. Потом отвёл Эневека в сторонку.
– Проклятье, Леон! Что вы на самом деле думаете обо всём этом? – спросил он шёпотом. – Это же невозможно, чтобы метровые наросты возникли за такое короткое время. Ведь корабль не простаивал неделями без движения.
– Эти моллюски – чума, мистер Робертс…
– Клайв.
– Клайв, эти бестии не подкрались постепенно, а напали разом, по команде.
– Но не так же быстро.
– Каждый из этих проклятых моллюсков может за год принести до тысячи голов потомства. Личинки принесло течением, или под чешуёй рыбы, или в перьях морских птиц. В американских озёрах находили места, где их было по 900 000 на одном квадратном метре, и они там появились действительно чуть ли не за одну ночь. Они облепили все очистные сооружения питьевой воды, системы водоснабжения, забили и разрушили трубопроводы; и в солёной воде они чувствуют себя, по-видимому, так же вольготно, как в озёрах и реках.
– Ну хорошо, но вы говорите о личинках.
– Миллионах личинок.
– Да хоть о миллиардах, и пусть хоть в Японии, хоть в открытом океане. Это уже не играет роли. Но вы что, всерьёз хотите мне рассказать, что все они выросли за несколько дней, вместе с раковинами? Вернее, уверены ли вы, что мы вообще имеем дело с моллюсками-«зебрами»?
Эневек глянул в сторону автофургона аквалангистов. Они убирали в кузов оборудование. Ёмкости с пробами, запечатанные на скорую руку, стояли снаружи.
– Уравнение с множеством неизвестных, – сказал он. – Если киты действительно пытались оттеснить буксиры, то спрашивается, почему. Потому что с кораблём происходило нечто, что необходимо было довести до конца? Или потому, что он должен был затонуть, парализованный моллюсками? А ещё этот неведомый организм, который я задел. Как всё это звучит, по-вашему?
– Леон! Неужто вы правда считаете…
– Подождите. Возьмём то же самое уравнение. Стадо слегка нервозных серых китов и горбачей чувствует непонятную обиду на «Королеву барьеров». И тут ещё являются два буксира и оскорбительно толкают их. Киты их отпихивают. По чистой случайности корабль к тому же подвергся биологической заразе, притащив эту заразу из-за границы, как турист оспу, а в открытом океане кальмар запутался в горе ракушек.
Робертс уставился на него.
– Знаете, я не верю в научную фантастику, – продолжал Эневек. – Всё это – вопрос интерпретации. Пошлите туда, вниз, нескольких человек. Пусть соскоблят наросты, пусть последят, не затаился ли там ещё какой-нибудь внезапный гость, и поймают его.
– Как вы думаете, когда мы получим результаты из Нанаймо?
– Через несколько дней, наверное. Кстати, было бы невредно и мне послать сообщение.
– Только без разглашения, – подчеркнул Робертс.
– Само собой разумеется. На этих же условиях я хотел бы поговорить с командой.
Робертс кивнул:
– Решающее слово не за мной. Но я посмотрю, как это устроить.
Они вернулись назад, к автофургону, и Эневек влез наконец в свою куртку.
– А у вас что, обычная практика – привлекать в таких случаях учёных? – спросил он.
– Такие случаи – вообще не обычная практика. А я читал вашу книгу и знал, что вас можно найти на острове. Комиссия по расследованию была не в восторге от моего решения. Но я думаю, оно оказалось правильным. Мы не так много знаем о китах.
– Я сделаю всё, что смогу. Давайте погрузим пробы в вертолёт. Чем быстрее мы доставим их в Нанаймо, тем лучше. Мы передадим их Сью Оливейра. Она руководит лабораторией. Её специальность – молекулярная биология, она очень одарённая женщина.
Зазвонил мобильный телефон Эневека. Это была Стринджер.
– Приезжай, как только сможешь, – сказала она.
– Что случилось?
– Мы получили радиограмму с «Голубой акулы». Они в море, и у них неприятности.
Эневек предположил худшее:
– С китами?
– Ну что ты, нет, – Стринджер сказала это так, будто он был не в своём уме. – Какие могут быть с китами неприятности? Этот негодяй опять устраивает нам неприятности. Мерзавец.
– Какой мерзавец?
– Ну, какой же ещё! Джек Грейвольф.
6 апреля
Киль, Германия
Спустя две недели после того, как он передал Тине Лунд заключение анализа червей, Сигур Йохансон ехал на такси к институту «Геомар».
Всякий раз, когда возникает вопрос о строении, возникновении и истории морского дна, прибегают к консультациям учёных из Киля. Сам Джеймс Камерон тоже не раз бывал в этом институте, чтобы получить последнее благословение для съемок «Титаника». Зато общественное мнение мало интересовала работа института. Рыться в осадочных слоях и измерять содержание соли в воде – какое отношение это могло иметь к насущным проблемам человечества? Но что взять с общественного мнения, если даже многие учёные в начале девяностых годов не верили, что на дне морей, вдали от солнечного света и тепла, вовсе не простирается голая скалистая пустыня, а кипит бурная жизнь. Правда, уже давно было известно об экзотическом сообществе видов вдоль глубоководных вулканических жерл. Но когда в 1989 году в «Геомар» был приглашён из университета штата Орегон геохимик Эрвин Сьюсс, он рассказал о ещё более удивительных вещах: об оазисах жизни у холодных глубоководных источников, о таинственных химических энергиях, которые поднимаются из глубин Земли, и о массовых залежах субстанции, которая до этого едва привлекала к себе внимание, – гидрата метана.
С этого времени геоучёные вышли из тени, в которой они – как и большинство учёных – пребывали слишком долго. Они попытались кое о чём рассказать. Они питали надежду в будущем предвидеть природные катастрофы, климатические и природные изменения и даже воздействовать на них. К тому же метан мог дать ответ на энергетическую проблему завтрашнего дня. Пресса оживилась, а исследователи учились – поначалу робко, потом всё увереннее, на манер поп-звёзд, – использовать пробудившийся интерес с выгодой для себя.
Таксист, который вёз Йохансона к фьорду Киля, мало что знал обо всём этом. Вот уже двадцать минут он выражал своё непонимание, как это исследовательский центр, пожирающий бюджетные миллионы, мог оказаться в руках безумцев, которые каждые несколько месяцев устраивают дорогостоящие экспедиции, в то время как нормальные люди едва сводят концы с концами. Йохансон, прекрасно говоривший по-немецки, не испытывал желания обсуждать с ним это, но шофёр не умолкал. При этом он так размахивал руками, что машина то и дело оказывалась в опасном положении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117