Спархок остановился.
- Хорошо, - выдохнул он. - Давайте вернемся. Нам нужно вновь
оказаться за той выдвижной стеной, пока не вернулись солдаты.
- Ну, как, тебе лучше? - спросил Тиниен, когда они отправились в
обратный путь.
- По правде говоря, нет, - отозвался Спархок.
Они прошли мимо тела Адуса.
- Идите вперед, - сказал им Келтэн. - Я догоню вас.
Берит и Бевьер уже поджидали их у сводчатого прохода.
- Вы прогнали их? - спросил Бевьер.
- Это все Спархок, - проворчал Улэф. - Он был весьма убедителен с
мечом в руках.
- Они не собираются собрать подкрепление и вернуться?
- Не думаю, что они захотят вернуться до тех пор, пока их офицеры не
подхлестнут их своими длинными кнутами.
Сефрения сложила руки Кьюрика у него на груди и прикрыла страшную
рану, принесшую с собой смерть, плащом. Глаза его были закрыты, а лицо -
спокойным и безмятежным, казалось, он просто спит. И еще раз Спархок
почувствовал приступ невыносимого горя.
- Может, все же есть хоть какая-нибудь возможность... - скороговоркой
проговорил он, зная ответ наперед.
- Нет, дорогой, - покачала головой Сефрения. - Мне очень жаль. - Она
опустилась рядом с телом и обняла за плечи рыдающего Телэна.
Спархок вздохнул.
- Нам надо идти, - сказал он. - И быстрее добраться до ступеней, пока
нас никто не преследует. - Он посмотрел назад через плечо. Келтэн уже
спешил присоединиться к ним, с собой он нес что-то, завернутое в земохский
плащ.
- Я справлюсь с этим, - сказал Улэф, затем нагнулся и с легкостью
поднял на руки Кьюрика, будто бы это был не могучий оруженосец, а
маленький ребенок. И они вернулись к подножию каменных ступеней, ведущих
наверх, в пыльную темноту.
- Задвиньте эту стену на место, - сказал Спархок. - И посмотрите,
нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы уже никто не смог сдвинуть ее с места.
- Можно, - отозвался Улэф, - Мы можем заложить полозья, по которым
она движется.
Спархок, раздумывая, о чем-то бормотал себе под нос.
- Бевьер, - наконец проговорил он. - Я очень сожалею, но боюсь, нам
придется оставить тебя здесь. Ты серьезно ранен, а я уже потерял сегодня
одного друга.
Бевьер начал было протестовать, но затем уступил.
- Телэн, - продолжил Спархок. - Останешься здесь с Бевьером и своим
отцом. - Он печально улыбнулся. - Мы хотим убить Азеша, а не украсть его.
Телэн кивнул.
- И Берит...
- Пожалуйста, Спархок, - со слезами на глазах проговорил их молодой
друг. - Пожалуйста, не заставляй меня оставаться. Сэр Бевьер и Телэн здесь
в безопасности, а я могу пригодиться вам, когда мы доберемся до Храма.
Спархок взглянул на Сефрению. Она кивнула.
- Ну, хорошо, - проговорил он. Правда, Спархок хотел еще напомнить
Бериту об осторожности, но промолчал, боясь задеть его гордость.
- Дай-ка мне твой боевой топор и щит, Берит, - произнес Бевьер слабым
голосом. - Возьми вместо них мои. - И с этими словами он протянул Бериту
свой Локамбер и до блеска начищенный щит.
- Я не покрою их позором, - поклялся Берит, принимая щит и Локамбер.
- Кстати, - сказал Келтэн, - там, под ступенями, пустое пространство.
Вам стоило бы туда перебраться. Тогда если солдатам все же удастся
прорваться сюда, вас они не заметят.
Бевьер кивнул, а Улэф поднял тело Кьюрика, чтобы скрыть его под
ступенями.
- Не знаю, что еще и сказать, Бевьер, - проговорил Спархок, взяв руку
рыцаря Сириника в свою. - Мы постараемся вернуться, как только сможем
быстрее.
- Я буду молиться за тебя, Спархок, - сказал Бевьер, - и за вас всех.
Спархок кивнул, затем преклонил колени перед Кьюриком и немного
подержал его руку в своей.
- Спи спокойно, мой друг, - прошептал он. Затем встал с колен и, не
оглядываясь, пошел вверх по ступеням.

В самом дальнем конце этого широкого прямого пути, что пролегал и
через знакомое им "поле, изрытое кротами", они наткнулись на широкие
мраморные ступени. И не было там ни движущихся стен, чтобы скрыть палату,
ни лабиринта, уводящего прочь от Храма. Лабиринт был не нужен.
- Ждите здесь, - шепнул Спархок своим друзьям. - И потушите факелы. -
Он прокрался вперед, снял шлем и лег на холодный мрамор ступеней на самом
их верху. - Улэф, - шепнул он. - Подержи меня за лодыжки. Я хочу
посмотреть, что там. - С помощью талесийца Спархок спускался головой вниз
по ступеням, совсем не бряцая своими доспехами, до тех пор, пока не смог
наконец разглядеть открывающуюся у подножия ступеней палату.
Храм Азеша предстал кошмаром, что не приснится и в самом страшном
сне. Он был в форме огромного купола, который был его стенами и крышей.
Изогнутые кверху покатые стены были сложены из отполированного черного
оникса, так же, как и пол. Здесь, казалось, навеки поселилась глухая
темная ночь. Храм не был освещен факелами, но огромные языки пламени с
треском вырывались из котлов на ножках с перекладинами. От самого пола
уходили вверх ярус за ярусом черные террасы.
Над самой верхней галерее возвышались через равные промежутки
двадцатифутовые мраморные изваяния, по большей части они изображали не
людей. Спархок различил лишь некое подобие стирика, а чуть дальше -
эленийца. Он понял, что эти статуи - застывшие образы слуг Азеша, а люди
занимают очень маленькое и весьма незначительное место в этой огромной
плеяде. Остальные же прислужники обитали далеко и вместе с тем очень
близко.
Прямо напротив входа, где притаился Спархок, возвышался идол.
Стремление человека изобразить на холсте или глине своих Богов извечно, но
творения эти никогда не были полностью совершенны. Львиноголовый Бог -
тело человека и голова льва, приставленная к нему для пущего контраста
между божественным и земным. Люди с давних пор полагают, что лицо -
зеркало души, а тело - лишь необходимое для жизни дополнение. И Бога в
изображениях его наделяют такими чертами, чтобы отразился в них Дух Божий,
не пытаясь передавать внешнего сходства. Лицо идола, высоко вознесенного в
этом, похоже, сотканном из самой тьмы Храме, казалось, было воплощением
греховности всего человечества. И похоть, и алчность, и чревоугодие - все
отразилось на этом лице; и даже многое такое, чему не было ни имен, ни
названий на человеческом языке. И Азеш, судя по изображению его лица,
жаждал - требовал - такого, что находилось за пределами человеческого
понимания. А во взгляде его было что-то дикое, измученность и
неудовлетворенность. Губы его были искривлены, а глаза - жаждущие и
безжалостные.
Спархок отвел глаза от этого лица. Смотреть на него слишком долго
означало смерть.
Туловище идола не было до конца завершено. Казалось, скульптор был
так потрясен и заворожен этим лицом и всем, что оно несло с собой, что был
в силах сотворить не более чем набросок остальной части тела. Подобно
пауку, раскинул Азеш свои щупальца, в великом множестве отходящие от его
огромных плеч. Статуя была слегка наклонена назад, а бедра ее непристойно
раздвинуты, но тот предмет, ради которого, казалось, и была придумана вся
эта поза, отсутствовал. Вместо него там была совершенно гладкая без морщин
поверхность, блестящая и очень похожая на рубец от ожога. И тогда Спархок
вспомнил слова Сефрении, которые она бросила грозному Азешу. Во время их
разговора с Ищейкой на северном берегу озера Вэнн она назвала его лишенным
мужской силы и евнухом, и теперь рыцарю стало понятно, почему. Хотя раньше
он старался не вдумываться в значение тех слов и ироничных фраз, которыми
Младшие Боги порою норовили уязвить своих старших родственников. Над
головой идола сиял бледно-зеленый нимб, и его свечение было в точности
таким же, что исходило от лица Ищейки.
Внизу, на блестящем, отделанным ониксом, черном полу в бледном
сиянии, исходящем от алтаря, творилось нечто невообразимое. Спархок с
отвращением отогнал от себя мысль о том, что вершившаяся там оргия -
религиозный ритуал. Обнаженные люди с безумным неистовством прыгали и
скакали перед идолом, выделывая ногами непристойные курбеты. Спархок не
был человеком не от мира сего, не был и монахом-отшельником; многое
повидал он на своем веку, но от вида извращений, что творились у него на
глазах, его выворачивало наизнанку. Та оргия простых земохских эленийцев,
которую они прервали в горах, казалась теперь ему невинной детской забавой
по сравнению с тем, что происходило внизу, под мрачным куполом Храма.
Похоже, что голые земохцы, бушевавшие на черной ониксовой глади в
бледно-зеленом свете, предавались всевозможным грязным извращениям не
только тем, что известны людям, но и такими, что по своей чудовищной
непристойности могли быть подсказаны лишь самим Азешем, да разве что его
слугами. Застывшие остекленевшие взгляды и вымученные неестественные
движения обнаженных - все говорило об их неистовом стремлении продолжать
ритуал до самого его конца, пока все они не упадут замертво от
неумеренности. Нижние ярусы этого нескончаемого потока галерей, уходящих
вверх, были заполнены людьми в зеленых балахонах, которые нестройным хором
завывали песнь, что казалась пустым звучанием, лишенным мысли и чувств.
Неожиданно Спархок уловил справа от себя едва заметное движение. Он
быстро обернулся. Небольшая группка людей собралась на галерее в ста ярдах
ниже ужасного прокаженного изваяния того, что, казалось, было исторгнуто
из самых глубин безумия. У одного из тех, кто стоял на галерее, были белые
волосы.
Спархок изогнулся и дал сигнал Улэфу тянуть его назад.
- Ну, что? - спросил его Келтэн.
- Считай, что это огромная большая палата в виде огромного купола, -
тихо проговорил Спархок. - Идол наверху, на ее дальней стороне. По кругу
купола тянуться ярусами широкие галереи, ведущие вниз на самую середину.
- А что это за шум? - спросил Тиниен.
- Они совершают ритуал, и видимо, это песнопение - часть его.
- Меня совсем не интересуют их религиозные отправления, - проворчал
Улэф. - Там есть солдаты?
- Нет, - покачал головой Спархок.
- Это радует. А что-нибудь еще ты там увидел?
- Да, я думаю нам понадобиться твоя помощь, Сефрения. Мартэл и
остальные, кто был с ним, собрались на верхней галерее. Это примерно в ста
шагах направо. Надо узнать, о чем они говорят. Ведь мы достаточно близко,
чтобы твои чары подействовали?
Сефрения кивнула.
- Только давайте немного отойдем от ступеней, - попросила она. -
Заклинания всегда вызывают небольшое свечение, а здесь его может заметить
кто-нибудь из наших врагов.
Они отступили назад по пыльной дороге, что привела их к Храму, и
Сефрения взяла у Берита щит сэра Бевьера.
- Он поможет нам, - сказала Сефрения, затем быстро соткала заклинание
и выпустила его. Рыцари собрались вокруг неожиданно ярко осветившегося
щита, всматриваясь в туманные фигуры появившиеся на его зеркальной
поверхности. Голоса, доносившиеся до них, звучали, что дребезжание жести,
но было понятно каждое сказанное слово.
- Твои заверения, что мое золото купит тебе этот трон, с которого ты
бы мог вершить угодное нам, оказались лживыми, Энниас, - говорил Отт в
этом булькающем гуле.
- Это опять из-за Спархока, ваше величество, - униженно оправдывался
Энниас. - Он помешал нам, он превратил в ничто все наши усилия...
- Спархок! - Отт грязно выругался и стукнул кулаком по подлокотнику
своих, похожих на трон, носилок. - Его существование разъедает мне душу. И
одно его имя вызывает во мне нестерпимую боль. Ты был призван нами держать
его подальше от Чиреллоса, Мартэл. Почему ты ослушался меня и моего Бога?
Почему не оправдал нашего доверия?
- Это не совсем так, ваше величество, - спокойно ответил Мартэл. -
Возведение Энниаса на трон было лишь уловкой, чтобы добиться того, что мы
имеем сейчас. А ведь Беллиом уже под этой самой крышей, что и мы с вами,
ваше величество. План - посадить Энниаса на трон Архипрелата, чтобы он
смог заставить эленийцев передать ему самоцвет - был слишком расплывчатым
и неопределенным, зато мой оказался более быстрым и простым. И, кажется,
мы добились того, что хотел Азеш - Беллиом здесь.
Отт что-то проворчал себе под нос.
- Возможно, - наконец заключил он, - но Беллиом до сих пор не передан
во владение Азеша, он по-прежнему в руках этого ужасного Спархока. Ты
расставил целые армии на его пути, но он с легкостью перебил их. Наш
Владыка ниспослал слуг своих, еще более страшных, чем сама смерть, чтобы
убить его, а он до сих пор жив.
- Но Спархок все же обычный смертный человек, - жалобно прогнусавил
Личеас. - Его удача не может длиться вечно.
Отт бросил взгляд на Личеаса, и в нем была смерть. Арисса обвила
плечи своего сына руками, всегда готовая прийти ему на помощь, но Энниас
предостерегающе покачал головой.
- Ты осквернил себя, признав своим этого бастарда, Энниас, - с
презрением проговорил Отт. Затем помолчал, оглядывая стоящих подле него. -
Неужели вы не понимаете? - неожиданно проревел он. - Этот Спархок -
Анакха, Неисповедимый. Предназначение всех людей совершенно очевидно - они
оберегают Анакха. Анакха не подвластен судьбе. Даже Боги побаиваются его.
Он связан с Беллиомом узами, что лежат за пределами понимания человека и
Бога, и Богиня Афраэль служит ему. Но неизвестно, к чему они стремятся. И
единственное наше спасение в том, Беллиом лишь вынужденно и с неохотой
подчиняется ему. Если бы самоцвет с желанием и готовностью выполнял все
его приказы, то Спархок был бы Богом.
- Но он все-таки пока не Бог, ваше величество, - улыбнулся Мартэл. -
Его можно заманить в лабиринт, он никогда не бросит своих товарищей, чтобы
расправиться с нами в одиночку. Спархок - предсказуем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78