- с легкой иронией в голосе спросил Долмант.
- Я, конечно, благодарна тебе за приглашение, Долмант, - ответила
Сефрения, - но возникает одна трудность: многие эленийцы искренне убеждены
в том, что если когда-нибудь стирик переступит порог Базилики - собор
неминуемо рухнет. Так что, если можно, то я лучше останусь здесь.
- А в какое время обычно собирается Курия? - продолжил свои расспросы
Спархок.
- По-разному, - ответил Долмант. - Сейчас на собраниях
председательствует Макова - на этот пост избирают простым большинством - и
он пользуется своей властью, назначая заседания по своему, или еще
чьему-то капризу. Кстати же и гонцы, доставляющие приглашения, бывает,
сбиваются с пути. К противникам Энниаса, разумеется.
- А что, если он решит начать голосование посреди ночи, Долмант? -
спросила Сефрения.
- Нет, этого он не может, - ответил патриарх. - Еще в глубокой
древности какой-то патриарх составил свод правил о заседаниях Курии. Из
истории известно, что это был старый пустозвон, одержимый манией вникать
во все мельчайшие и не имеющие никакого значения детали каждого вопроса.
Именно он придумал это странное правило о сотне голосов. И именно он,
возможно, просто по собственной прихоти, вставил в этот свод такой пункт:
Курия может заседать только в светлое время суток. Многие из его правил
просто абсурдны, но заседание, на котором он отстаивал свой свод, длилось
с перерывами на ночь целых шесть недель, и в конце концов тогдашняя Курия
приняла его, наверно, только для того, чтобы не в меру ретивый законовед
успокоился, - Долмант задумчиво потер щеку. - Когда все это закончится, я
предложу, пожалуй, канонизировать этого глупца. Ведь именно эти дурацкие
правила сейчас, возможно, единственное, что мешает Энниасу сесть на трон
Архипрелата. Но, как бы то ни было, нам с рассветом нужно быть на месте.
Макова вообще-то не любитель рано подниматься, но последние несколько
недель он встречает солнце бодрствующим. А если его не окажется, мы сможем
проголосовать за нового председателя и начать без него. И будем
голосовать. За все, что только возможно, и против всего, что только
возможно.
В дверь осторожно постучали. Долмант коротко переговорил о чем-то с
заглянувшим в комнату слугой.
- Повар умер, - дрогнувшим голосом сообщил Долмант. - Подождите меня
здесь - врач хочет что-то сказать мне.
- Странно, - пробормотал Спархок.
- Но ведь люди иногда умирают и естественной смертью, Спархок. Ты уже
забыл об этом? - сказала Сефрения. - Может быть, это был уже старый
человек.
Вскоре возвратился Долмант. Лицо его было взволнованно и бледно.
- Он был отравлен, - воскликнул патриарх.
- Что? - переспросил Спархок.
- Мой повар был отравлен. Врач сказал, что яд был в овсянке, которую
бедняга готовил нам на завтрак. Эта каша могла бы убить всех в этом доме.
- Может быть, вам пора пересмотреть свое мнение по поводу ареста
Энниаса? - невесело усмехнулся Спархок.
- Неужели ты полагаешь?.. - глаза Долманта расширились, голос
пресекся.
- Алдреас и Элана были отравлены, ваша светлость, - напомнил Спархок.
- Не думаю, что несколько патриархов и два десятка рыцарей храма не
показались ему подходящей жертвой.
- Этот человек чудовище! - воскликнул Долмант и добавил сквозь зубы
несколько ругательств, которые можно услышать в казарме, но уж никак не в
духовной семинарии.
- Эмбан должен рассказать об этом честным патриархам, - посоветовала
Сефрения. - А то как бы Энниас не проложил себе таким способом более
легкий путь к победе на выборах.
- Пойду-ка я, пожалуй, разбужу остальных, - сказал Спархок, вставая.
- Надо рассказать им о случившемся, да и облачиться в доспехи - дело не
нескольких минут.
Было еще темно, когда они отправились в Базилику, сопровождаемые
шестью десятками рыцарей - по пятнадцати от каждого из четырех Орденов.
Было решено, что это достаточная сила, чтобы отпугнуть любого, кто захочет
помешать их продвижению.
Небо на востоке начало бледнеть, когда они добрались до огромного
куполообразного собора, который был центром священного города - его мыслью
и духом. Приход в город колонны рыцарей Храма не прошел незамеченным -
огромные бронзовые ворота, ведущие во двор перед Базиликой, охранялись
полутора сотнями одетых в красное солдат церкви. Ими командовал тот самый
капитан, который по приказу Маковы пытался воспрепятствовать Спархоку и
его друзьям покинуть замок Ордена в Демосе во время их путешествия в
Боррату.
- Стой! - скомандовал он.
- Вы что же, пытаетесь преградить дорогу патриархам церкви, капитан?
- спокойно спросил магистр Абриэль. - Зная, что тем самым вы подвергаете
опасности свою душу?
- А заодно и шею, - шепнул Улэф, наклонившись к Тиниену.
- Патриарх Долмант и патриарх Эмбан могут свободно проходить, милорд,
- ответил капитан. - Ни один истинный сын церкви не осмелится
воспрепятствовать им в этом.
- А как насчет других патриархов, капитан? - поинтересовался Долмант.
- Но я не вижу здесь других патриархов, ваша светлость.
- Значит, глаза подводят вас, сын мой, сказал Эмбан. - Смею напомнить
вам, что по законам церкви магистры Воинствующих Орденов также являются
патриархами церкви. Так что освободите-ка нам дорогу, капитан.
- Я никогда ничего не слышал о таких законах.
- Вы, кажется, хотите назвать меня лжецом, милейший? - обычно
добродушное лицо Эмбана окаменело.
- Что вы, ваша светлость, как я могу?! Все же позвольте мне
посоветоваться об этом с моим начальством.
- Нет, не позволяю. Освободите дорогу!
Лицо капитана покрылось каплями пота.
- Благодарю вас, ваша светлость, за то, что вы милостиво поправили
меня в моем заблуждении относительно... - пробормотал он. - Я по темноте
своей не знал, что лорды магистры также возведены в духовный сан. Все
патриархи, вне всякого сомнения, могут беспрепятственно проследовать в
Базилику. Но остальным, боюсь, придется подождать снаружи.
- Капитан, - сказал Комьер, - все патриархи, вне всякого сомнения,
могут иметь при себе необходимых им людей, свиту.
- Конечно, милорд... простите, ваша светлость.
- Эти рыцари - наша свита, секретари, советники и все прочее. И если
вам что-то непонятно и вы попытаетесь воспрепятствовать проходу наших
людей, то, боюсь, минут через пять все патриархи выбегут из Базилики,
чтобы полюбоваться на события, происходящие во дворе.
- Я не могу пропустить их, ваша светлость, - упорствовал капитан.
- Улэф! - рявкнул Комьер.
- Позвольте мне, ваша светлость, - вызвался Бевьер, уже державший
наготове Локамбер. - Мы ранее уже встречались с этим капитаном. Может
быть, на этот раз я все-таки урезоню его, - молодой сириникиец выехал
вперед. - Хотя наши отношения, к сожалению, никогда не были сердечными,
капитан, - начал он, - я прошу вас не подвергать душу вашу опасности,
выказывая неповиновение нашей святой матери-Церкви. Может быть, эта мысль
все-таки заставит вас образумиться и освободить дорогу, как это
приказывает вам церковь устами своих патриархов?
- Я не могу пропустить вас, сэр рыцарь.
Бевьер с искренней скорбью вздохнул. Локамбер со свистом рассек
воздух, и обезглавленное тело рухнуло на мостовую.
Подначальные убитому солдаты в ужасе закричали, призывая на помощь
своих товарищей со всей площади. Многие потянулись за оружием.
- Да, похоже, кровопролития все же не избежать, - сказал Тиниен,
кладя руку на эфес.
- Друзья мои! - обратился к солдатам Бевьер мягким, но настойчивым
тоном, - только что вы были свидетелями поистине печального происшествия.
Солдат церкви отказался выполнять волю нашей матери-церкви! Так соединим
же наши голоса в молитве Всепрощающему Господу. Помолимся о прощении этого
несчастного заблудшего! Да отпустится ему его грех! На колени! На колени
все и молитесь! - Бевьер увлекшись своей проповедью взмахнул топором,
забрызгав кровью нескольких ближайших солдат.
Сначала несколько солдат робко опустились на колени, потом к ним
присоединились другие, и еще, и еще, пока все одетые в красное люди не
оказались коленопреклоненными.
- О Боже! - воскликнул Бевьер. - Молим тебя принять душу нашего
дорогого брата, столь внезапно покинувшего нас, и отпустить грехи его,
хоть и умер он без покаяния. - Он оглянулся вокруг. - Молитесь же, друзья
мои, - повелительно воскликнул Сириник. - Молитесь не только за вашего
капитана, но и за себя, иначе коварный враг рода человеческого вложит грех
и в ваши души. Смиритесь духом и берегите вашу чистоту, иначе - вы
разделите судьбу вашего капитана! - с этими словами Бевьер двинул коня
шагом, осторожно пробираясь меж коленопреклоненных солдат, одной рукой
раздавая благословения, а другой - по-прежнему держа наготове свой боевой
топор.
- Видишь, я же говорил тебе, он - добрый малый, - сказал Улэф
Тиниену, когда все двинулись вслед за просветленно улыбающимся Бевьером.
- Я ни минуты не сомневался в этом, мой друг, - ответил Тиниен.
- Лорд Абриэль, - обратился к магистру Долмант, когда они проезжали
сквозь толпу молящихся солдат, у многих из которых даже выступили на
глазах слезы, - беседовали ли вы когда-нибудь с сэром Бевьером о сущности
нашей веры? Мне кажется, что я в его речи обнаружил некоторые расхождения
с учением святой церкви.
- Я расспрошу его более внимательно, ваша светлость. Как только
представится такая возможность.
- В спешке нет необходимости, милорд, - милостиво улыбнулся патриарх.
- Я не чувствую, чтобы его душа была в большой опасности. Однако это
ужасное оружие в его руке...
- Да, ваша светлость, - согласился Абриэль, - оно действительно
ужасает.
Весть о внезапной кончине упрямого капитана быстро разнеслась у врат
Базилики никто не попытался помешать войти туда рыцарям Храма, да и вообще
людей в красном вокруг было не видать. Тяжело вооруженные рыцари
спешились, огласив двор лязгом железа, встали колонной и последовали за
патриархами и магистрами в огромный передний неф храма. Бряцая доспехами,
все преклонили колена перед алтарем. Затем, поднявшись, они свернули в
освещенный свечами коридор и прошли к Палате Совещаний Курии.
Двери ее охраняли люди из личной гвардии Архипрелата. Это были
неподкупные люди, всю свою жизнь посвятившие служению в Базилике и
преданные ей до мозга костей. Обычно немногочисленные охранники
Архипрелата, в силу обстоятельств своей службы, были большими знатоками
церковного закона, зачастую большими, чем люди, заседающие в охраняемой
ими палате. Они незамедлительно признали высокий духовный сан магистров
Воинствующих орденов, однако чтобы убедить их пропустить остальных рыцарей
потребовалось много больше времени. Но патриарх Эмбан, тоже проявив
немалые познания в законе и предании, объяснил им, что любой служитель
церкви несомненно должен быть пропущен на заседание Курии в случае, если
он явился по приглашению любого из патриархов. Гвардейцы согласились с
этим утверждением. Рыцари же храма, несомненно, являются служителями
церкви, продолжал Эмбан. Немного еще помявшись, стражники все же
согласились и с этим утверждением и выразили свое согласие, церемонным
жестом распахнув огромные двери в Совещательную Палату. Спархок заметил на
их лицах улыбки. Конечно, они были неподкупны и во всех спорах в Курии
никогда не принимали ничьей стороны, однако же собственное мнение все же
имели.
Палата Совещаний была так же огромна, как и любой другой тронный зал,
у противоположной входу стены на возвышении стоял массивный, богато
украшенный орнаментами золотой трон, осененный пурпуровым балдахином;
остальное пространство, оставляя незаполненными проход от дверей и
обширную площадь посреди зала, занимали возвышающиеся ярусами скамьи с
высокими резными спинками. Первые четыре яруса, предназначенные для
патриархов, были задрапированы малиновыми тканями. Над ними, отделенные от
нижних толстыми пурпурными бархатными шнурами, находились скамьи попроще -
для непатриархов, допущенных на заседания Курии. На кафедре, расположенной
у подножия тронного постамента, стоял патриарх Макова из Кумби в Арсиуме и
монотонно читал какую-то напыщенную речь, полную невразумительных духовных
наставлений. Макова, худой, с рябым лицом человек, оборвал речь и
раздраженно уставился на входящих в Совещательную палату патриархов Демоса
и Укеры, сопровождаемых немалым количеством Рыцарей Храма и всеми четырьмя
магистрами Воинствующих орденов.
- Что все это значит? - оскорбленно воскликнул он.
- Ничего необычного, Макова, - добродушно отозвался Эмбан. - Просто
мы с Долмантом пригласили нескольких наших братьев-патриархов
присоединиться к нам на наших заседаниях.
- Я не вижу никаких патриархов! - в еще более повышенном тоне заявил
Маков.
- О, Макова, не будь таким утомительным. Всему миру известно, что
магистры Воинствующих орденов имеют тот же духовный сан, что и мы, а
значит, являются членами Курии.
Кумбийский патриарх бросил взгляд на нескладного и изможденного вида
монаха, сидящего за заваленным огромными пыльными фолиантами и древними
свитками столом неподалеку от кафедры.
- Может ли собрание выслушать мнение по этому поводу нашего
высокоученого брата-законоведа?
На лицах некоторых членов собрания отразился ужас - по всей
видимости, они уже знали, каков будет ответ.
Брат-законовед порылся среди бумаг на столе, раскрыл несколько
фолиантов, осторожно и не спеша развернул несколько свитков, поднялся,
прокашлялся и заговорил хрипловатым ломким голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78