– А это Пол Бреннер. Тоже друг мисс Уэбер и коллега полковника Хеллмана.
Я пожал руку будущему президенту.
– Ага, я знаю, кто вы такой, – улыбнулся он. – Моя жена с вами разговаривала.
– Так точно, сэр.
– Из-за вас я лишился десяти долларов.
Гораздо больше, Эд.
– Так точно, сэр. Ваша супруга мне сообщила.
В-П шутливо рассказал о своем пари остальным, и все вежливо рассмеялись.
– А вы вместе с ним путешествовали, – повернулся он к Сьюзан.
– Верно, сэр.
– Друзья Пата и Энн – мои друзья.
Блейк обвел глазами кабинет.
– Очень рад со всеми познакомиться.
Не спеши, Эд.
Полковник Гудман обратился к В-П:
– Дело не совсем общественное, сэр... можно просить вас уделить нам несколько минут вашего времени? Возникли кое-какие важные обстоятельства, которые следует довести до вашего сведения.
Я изучал лицо вице-президента. Мне с самого начала не давал покоя вопрос: знает ли он сам про свои дела? В каком-то смысле это не имело значения, если только он не принимал участия в сокрытии преступления. Но я склонялся к мысли, что пока ему ничего не говорили и он не знал, что прошлое вернулось. Сначала ведется расследование, а потом боссу сообщают, что есть хорошие и плохие новости. Плохие новости: мы знаем, что вы совершили. Хорошие новости: мы в состоянии вам помочь.
Гудман пригласил В-П в кресло, в котором недавно нежился Карл. Блейк сел и положил ногу на ногу. Все тоже сели, кроме меня. А я оперся задницей о край стола.
– Сэр, – начал военный атташе, – это связано с тем, почему во Вьетнам приехал Пол Бреннер. И почему здесь полковник Хеллман.
Блейк посмотрел на нас обоих, но ничего не сказал.
– Могу вас заверить, сэр, – продолжал Гудман, – все, что здесь будет сказано, останется достоянием ограниченной группы людей, большинство из которых присутствуют в этом кабинете... и будет считаться конфиденциальной информацией.
– О'кей, – откликнулся вице-президент, – вы меня успокоили и заинтриговали. Переходите к делу.
– Хорошо, сэр. Говорить, наверное, будет мистер Бреннер. Это была его идея пригласить вас сюда.
– Вперед, Пол, – подбодрил меня вице-президент.
– Слушаюсь, сэр. Мой долг сообщить вам, что полковник Хеллман и я работаем в Управлении уголовных расследований сухопутных войск.
Моя реплика не вызвала у Блейка никакой реакции. Может быть, до него еще не дошло?
Когда речь идет об убийстве, следователя всегда интересуют два основополагающих вводных вопроса, и я задал первый:
– Вы знаете человека по имени Уильям Хайнс?
Это застало его врасплох, выражение лица совершенно изменилось, и я готов был поклясться, что с лица сбежала вся краска. Перемену заметили все и пришли к одному и тому же выводу.
– М-м-м... нет... как вы сказали?
– Уильям Хайнс. Лейтенант Уильям Хайнс.
– Ах да... мы служили с ним во Вьетнаме.
– Именно так, сэр. – И я задал второй вопрос: – Когда вы в последний раз видели его живым?
– Живым? Да-да, конечно... Он погиб в бою.
– Когда вы в последний раз видели его живым?
– Так... дайте подумать... новогоднее наступление началось в конце января... значит, через несколько дней. Он пропал без вести. Наш штаб захватили. Я думаю... четвертого или пятого февраля шестьдесят восьмого года.
Он отреагировал так, как обычно реагируют все, и спросил:
– А почему вас это интересует?
Как правило, на это я говорю: «Вопросы задаю я, вы на них отвечаете». Но я не настолько крутой и поэтому сообщил:
– Сэр, Управлению уголовных расследований стало известно, что лейтенант Уильям Хайнс убит в помещении казначейства в Цитадели Куангчи седьмого – или примерно седьмого – февраля шестьдесят восьмого года. У нас есть веские основания полагать, что его убил капитан американской армии. Мы располагаем вещественными доказательствами и показаниями свидетеля и в настоящее время устанавливаем личность преступника.
Он начал приходить в себя, но выглядел потрясенным.
– Господи... вы уверены?
– Да, сэр, мы уверены, что его убил капитан американских сухопутных сил.
– Боже... – Блейк ни на кого не смотрел и от меня отводил глаза. – Это было ужасное время. Я служил в группе американских военных советников. Нас заперли в Цитадели, и мы сражались, чтобы спасти свои жизни. Примерно двадцать американских офицеров и унтер-офицеров Категория американских военнослужащих сержантского состава и уоррент-офицеров.

.
– Восемь офицеров и девять унтер-офицеров в соответствии со служебным списком группы, – уточнил я.
– Вы так считаете? Ну, все равно. Я думаю, в живых из нас осталось всего лишь семь. – Он решил, что неплохо бы переменить тему разговора: – Пат Куинн говорил мне, что вы воевали во Вьетнаме...
– Да, сэр, как и вы – в шестьдесят восьмом, в составе Первой воздушно-кавалерийской. Я был рядовым четвертой роты первого батальона восьмого воздушно-кавалерийского полка и в то время находился в окрестностях Куангчи.
– Вот как? – Он изобразил улыбку. – Что же вы, ребята, торчали в окрестностях, когда нам так не хватало вас в городе?
– В городе казалось слишком опасно, – улыбнулся я в ответ.
Вице-президент рассмеялся.
– Что ж, если вспомню что-нибудь полезное для вас, Пол... и для вас, Карл, непременно с вами свяжусь. – Он поднялся.
– Сэр, – сказал я ему, – вы бы не хотели поговорить со мной наедине?
– О чем?
– Об этом случае.
– Я ничего о нем не знаю. Но я подумаю. – Он направился к двери.
В этот момент я иногда сообщаю свидетелю, что он является подозреваемым. Но в таком случае ему полагается зачитать его права, а я никогда не могу отыскать в своем бумажнике нужной маленькой карточки.
– Я уже упоминал, сэр, – обратился я к Эдварду Блейку, – что мы располагаем свидетелем убийства. И я его допросил. – Я не потрудился уточнить, что свидетель – вражеский солдат: пусть решит, что кто-то из своих. – Он лежал, раненный, на втором этаже казначейства и через отверстие в полу видел, как американский пехотный капитан убил не только лейтенанта, но еще трех вьетнамцев, забрал ценности и скрылся.
Блейк снова смертельно побледнел. Он никак не думал, что ему придется выслушивать свидетельские показания по этому делу, – считал, что прикончил всех свидетелей до единого. Я заметил, как у него затряслись колени и задрожала лежащая на ручке двери рука.
– Было много случаев, – заговорил он, – когда после многих лет появлялись свидетели, но потом выяснялось, что у них не все в порядке с головой. Или они просто лгали. Уверен, вы тоже с этим сталкивались.
– Да, сэр, поэтому нам и требуется ваша помощь.
– Прошу прощения, ничем не могу вам помочь. Желаю успеха в расследовании. – Он уже собрался уходить, однако вспомнил о хороших манерах и повернулся к Сьюзан. – Мисс Уэбер, рад был с вами познакомиться. Доброй ночи, джентльмены.
Он открыл дверь, но вдруг сделал нечто очень странное: повернулся, подошел ко мне и пожал руку. И только после этого вышел.
Сьюзан и Карл одновременно потянулись за сигаретами и закурили.
Я подошел к бару и приготовил себе виски со льдом. В кабинете царило неловкое молчание. Я посмотрел на лица собравшихся и понял: никто из них не сомневался, что Уильям Блейк убил во время ограбления женщину и троих мужчин, один из которых был его товарищем по оружию. И это не укладывалось в голове полковника Гудмана, Хеллмана и моей.
Первым заговорил военный атташе:
– Неужели вы не сумете найти в своем сердце великодушия на этот раз отпустить Блейка?
Я не ответил.
– Во время войны я был молодым лейтенантом, – продолжал он. – Не жду, что каждый поймет, что там творилось в то время. Но вы, я и полковник Хеллман можем понять. Никому из нас не хочется давать ответ за то безумство.
Я снова промолчал.
– Дело не в том, чтобы установить: виновен – невиновен, – подхватил Карл. – Дело даже не в правосудии или морали. Дело в прошлом. Я вам говорил, его тени простираются отсюда до самого дома. В то время нас, солдат, коллективно поносили и оплевывали, и мы никому не обязаны давать объяснений в своих действиях и снова откровенничать по поводу войны. Если на ком-нибудь лежит вина – это общая вина. Если у кого-то есть заслуги, честь воздается среди нас. Мы навеки связаны кровью и кошмаром. Говорю вам, мой друг, все это не имеет или почти не имеет отношения к Эдварду Блейку. В той или иной степени каждый из нас – такой же Эдвард Блейк.
Я глубоко вздохнул и промолчал.
– Пол, – начал Билл, – Эдвард Блейк будет первым президентом США из ветеранов. Разве вы этого не хотите?
– Заткни-ка ты свою пасть, Билл, – ответил я.
В кабинете стало еще тише.
– Даже если бы я попался на вашу наживку, – продолжал я, – а не исключено, что я на нее попался, – дело еще в вашем честолюбии, в вашем вранье, в вашем обмане и во всей этой вашей туфте. У Эдварда Блейка еще может возникнуть в жизни неприятный момент, а у вас – неудачи в карьере. – Я поставил стакан на стол и пошел к двери, но на полдороге остановился. – Я же говорил, Карл, что вам нужен другой человек. – И повернулся к Сьюзан: – Пошли отсюда.

Глава 50

На следующий день в двенадцать утра посольская машина отвезла нас со Сьюзан в аэропорт Нойбай, что к северу от Ханоя. Во время двадцатиминутной поездки мы почти не разговаривали.
До самого терминала нас сопровождали посольские охранники. Мы прошли службу безопасности аэропорта, я зарегистрировался, и мы отправились прямо в дипломатический салон.
Мой багаж остался у мистера Уена и полковника Манга, поэтому я путешествовал налегке: только то, что на мне, бумажник, паспорт, авиабилет и дипломатический пропуск.
Сьюзан была в красивом темно-зеленом платье, которое ей одолжила Энн Куинн. А я – в грязных джинсах, но чистых трусах и отвратительно розовой рубашке гольф. И то и другое мне подарила супруга посла и при этом заметила, что не возражает, если больше никогда не увидит ни меня, ни трусы, ни рубашку. Сувенир из Вьетнама.
Дипломатический салон, несмотря на название, оказался убогой комнатенкой. Но поскольку в ту субботу летело мало дипломатов и их родственников, нам вполне хватило места.
Посольские ребята все время находились с нами, что было совсем неплохой мыслью.
Мы со Сьюзан переночевали на раздвижном диване в гостиной. Гостевые комнаты наверху занимали семейство Блейк и парни из спецслужб, которые почему-то не пожелали видеть нас рядом. Мы, хотя устали и совершенно вымотались, все-таки занялись любовью, понимая, что, может быть, вместе в последний раз.
Наутро я получил в комнате для завтрака свою яичницу. Мы со Сьюзан ели, когда к нам заглянула Энн Куинн и сообщила, что Блейки и посол рано утром уехали в посольство и она тоже вскоре отправится вслед за мужем. Мы выразили сожаление, что не повидались с ними, но Энн обещала передать от нас прощальный привет. Мы поблагодарили ее за гостеприимство и великолепный прием накануне, а она не предложила погостить подольше. Я думаю, понимала, что вышло что-то не так.
И вот теперь мы стояли в дипломатическом салоне и смотрели в большое панорамное окно на взлетную полосу и набухшее тяжелыми облаками серое небо. Взлетов было больше, чем посадок, как на курорте в конце сезона, и я решил, что это вьетнамская диаспора разлетается после праздника в страны своей ссылки.
Мне взяли билет на рейс авиакомпании «Эр Франс» до Парижа, где меня должны были встретить и передать билет на другой самолет, до международного аэропорта Даллеса. Не самый ближний путь домой, но зато первый международный рейс из Ханоя, на который удалось достать место. А я уже и так загостился во Вьетнаме.
Из аэропорта Даллеса, где началось мое путешествие, до Фоллз-Черч недалеко на такси. Но скорее всего меня там встретят и обо мне позаботятся. Так или иначе, я ехал домой и, как и в прошлые два раза, не понимал своих чувств.
Я бы настоял, чтобы Сьюзан улетела со мной, но она сама захотела задержаться в Ханое; давно жила во Вьетнаме – надо было многое доделать: по жизни, по работе и, наверное, по своему заданию. А меня, как и в прошлые два раза, не пришлось долго уговаривать выметаться из Вьетнама, и сборы оказались недолгими.
В дипломатическом салоне была белая дверь, которая, как сообщила мне Сьюзан, вела прямо на летное поле, где меня подберет машина и доставит к самолету. Рейс отправлялся через двадцать минут.
Мы с ней так и не сели, не стали ничего пить, даже кофе, просто стояли у белой двери, которая открывалась прямо в Фоллз-Черч, что в штате Виргиния.
– У нас около десяти минут, – проговорила она. – Тебе дадут знать, когда пора.
Я кивнул.
– Я не буду плакать, – сказала Сьюзан.
Я снова кивнул.
Мы посмотрели друг на друга. Ни одному из нас в голову не приходили нужные слова. А времени оставалось мало.
Наконец Сьюзан улыбнулась.
– Прекрасные получились две недели. Правда?
Я тоже улыбнулся.
– Надо будет как-нибудь повторить, – предложила она.
– Во второй раз всегда не так забавно.
– Скорее всего. Но у нас не осталось ни одной фотографии. Даже с острова Пирамида.
Я не ответил.
В салон просачивалась тихая мелодия. Кто-то играл на пианино «Пусть все так и будет». Мы стояли и молча слушали.
– Спасибо за воскресенье в Сайгоне, – поблагодарил я.
– Эй, за тобой экскурсия по Вашингтону, – вспомнила Сьюзан.
– В любое время.
Она кивнула.
– Я уезжаю примерно через неделю.
– И куда ты собираешься?
Она пожала плечами:
– Видимо, в Ленокс. Затем в Нью-Йорк – узнать, работаю я в корпорации или уже нет. А потом... хотела бы получить какую-нибудь работу за рубежом. Наверное, моя судьба жить за границей.
– Только выбери место получше.
– Я сохранила книгу со списком самых ужасных для жизни мест.
Я улыбнулся и спросил:
– Будешь скучать по Вьетнаму?
– Ужасно. Но настало время уезжать.
– Настало.
Сьюзан кивнула.
– Помнишь, Пол, в баре «Апокалипсис сегодня» я разревелась?
– Да.
– У меня возникло ужасное чувство... приступ тоски по дому... В каком-то смысле причиной был ты. И я задумалась, что мне делать дальше. Мне с самой первой минуты было трудно тебе лгать.
– Я знаю. Я видел.
– Неужели? Я рада.
– Давай забудем эту сторону поездки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95