А южные вьетнамцы – те, кто сражался за свою родину? Не пожалели ли они, что позвали американцев? Ведь никто не умеет так надежно сровнять с землей все, что над ней возвышается, как американцы. И разрушения, которые оставили гости, оказались сверх всяких ожиданий хозяев.
А те шесть тысяч американцев, которых окружили на базе в Кесанге? Наверняка недоумевали, каким образом оказались в самой середине этой преисподней на Земле.
В результате Кесанг – Зеленая долина превратилась в военную легенду, как «Замок Монтесумы» Один из наиболее хорошо сохранившихся пещерных городов. Находится в штате Аризона. Имеет пять уровней (этажей) с двадцатью комнатами.

, «Берег варваров» Так называемая война с Триполитанией – морская война между США и странами Северной Африки, именуемыми «Берегом варваров», в 1801-1805 гг.

, Окинава Битва за Окинаву – военная операция по овладению островом Окинава; закончилась в июне 1945 г. победой США над Японией.

, Иводзима Битва при Иводзиме – крупная операция вооруженных сил США против Японии по овладению островом Иводзима (Ио) в Тихом океане. Произошла в марте 1945 г.

и другие политые кровью точки мира.
Но для Первой воздушно-кавалерийской потери оказались достаточно легкими. Мы объявили о победе, получили на полковое знамя очередной вымпел, благодарность от президента и улетели в долину Ашау, где в тумане и мраке нас ждала новая судьба.
Я посмотрел в окно – окрестности снова зазеленели. Жизнь вернулась в эти места. Кофе и овощи росли на костях. Оставалось надеяться, что человечество двигалось в лучшую сторону.
Там, на плато, я, Тед Бакли и Трам слышали в посвисте ветра голоса призраков и дальний зов горна, который расколол тишину ночи и разбудил зверя в сердцах людей.

Глава 33

Мы ехали дальше по шоссе № 9. Я заметил на склонах целые акры огня и дыма, словно опять началась война, но потом вспомнил, что некоторые горские племена практиковали гаревое земледелие.
Долина стала шире, склоны отступили. Чем дальше мы продвигались на восток, тем менее зеленым становился пейзаж. По сторонам простирались поросшие кустарниками пространства и иногда скудные крестьянские поля. Я видел эту картину с воздуха, когда армада вертолетов красивым, точным строем несла нас к месту высадки на холмах в окрестностях Кесанга.
– ДМЗ Демилитаризованная зона.

в пяти километрах отсюда, – сказал я Сьюзан. – А этот клочок земли к югу от ДМЗ, от побережья до лаосской границы, был зоной операции морской пехоты. Морские пехотинцы построили несколько баз от Куавьет на побережье до Кесанга на востоке и десять лет дрались за эту территорию. Они шутили, что ДМЗ – это там, где Долбят Моряцкие Задницы.
– Здешняя земля всегда казалась такой суровой? – спросила Сьюзан.
– Не знаю, – ответил я. – Не исключено, что это результат применения дефолиантов, напалма и мощных взрывчатых веществ. Девизом химических войск был: «Только мы умеем очищать леса». Тогда мне это казалось забавным, но потом я перестал смеяться.
Мы подъехали к бывшей базе морпехов Рокпайл. Она открылась перед нами на семисотфутовой высоте, когда дорога опять повернула на восток.
А дальше мы увидели указатель на грязную дорогу – «Кэмп-Кэролл». Оттуда вывернул микроавтобус с надписью на борту «ДМЗ-тур».
– "ДМЗ-ленд", – буркнул я. – Когда в семьдесят втором году у меня случился второй раунд вьетнамской эпопеи, Кэмп-Кэролл передали южновьетнамской армии. Это была часть попытки перевалить всю войну на плечи южновьетнамцев. Но во время пасхального наступления комендант сдал базу северянам без единого выстрела. Когда мы узнали об этом в Сайгоне, то сначала не поверили. Весь гарнизон просто сложил оружие.
И тогда я понял: как только Южный Вьетнам покинет последний американский солдат, война будет проиграна и, значит, американская кровь проливалась здесь напрасно.
Мы проехали город Камло – вот его уж точно никогда не напечатают на почтовых открытках. У кафе стояло несколько автобусов «ДМЗ-тур».
– К северу отсюда была база Контьен, – сказал я Сьюзан, – что, как ты знаешь, значит гора Ангелов. Там был убит мой школьный приятель.
База осталась позади – мы продолжали движение на восток, к побережью.
Пейзаж не менялся к лучшему, а небо еще больше посерело.
По сторонам стали попадаться домики, впереди возник вполне пристойный четырехэтажный каменный отель и над ним плакат: «Приглашаем посетителей ДМЗ. Ресторан на крыше. Осматривайте с высоты ДМЗ».
– Дунг лай, – обратился я к Локу. Он обернулся и нажал на тормоза.
Мы со Сьюзан вошли в гостиницу, которая носила название «Донг труонг сон». Вестибюль оказался небольшим, но новым. И нам удалось подняться на крышу на единственном в здании лифте.
Время обеда давно прошло, а коктейлей – не наступило. И в ресторане оставался всего один человек – не иначе официант, судя по тому, что он спал на стуле.
Мы со Сьюзан заняли столик у низкого парапета в крытой части ресторана, откуда открывался вид на север.
Я узнал это место: видел и с земли, и с воздуха. Видел на картах, и оно до сих пор стоит в моем мозгу.
– Река Куавьет, – сказал я Сьюзан. – Она здесь впадает в Южно-Китайское море. К востоку Контьен на реке Камло. А по ее течению находились вспомогательные базы, которые назывались Альфа – от первой до четвертой. – Я показал рукой. – Там, дальше, река Бенхай, которая протекает по самой середине старой ДМЗ по семнадцатой параллели, разделявшей Северный и Южный Вьетнам. Завтра я пойду по этому пути.
Сьюзан не ответила.
Мы созерцали все еще пустынный ландшафт, и с высоты гостиницы я видел красноречивые прудики – некоторые уходили вдаль прямой линией, и не оставалось сомнений, что они – результат бомбометаний.
– Как мрачно, – проговорила Сьюзан. – Не то что вокруг Сайгона и Нячанга.
У меня было то же ощущение, когда в январе 68-го я приехал сюда из Бонгсона. Нас перебросили в сезон дождей. Затем последовало наступление в праздничные дни Тета, Кесанг, Ашау. Дождь, туман, дымка, грязь, серое небо, вязкая земля и невероятно много трупов. Я подумал, что отцу было легче воевать в 44-м с немцами во Франции, хотя я ему этого так и не сказал.
– Твой отец воевал во Вторую мировую?
– Служил пехотинцем, как и я. Бреннеры гордятся тем, что в нашей семье не было ни одного офицера. Мы просто военное пушечное мясо из Южного Бостона. В Корее погиб мой дядя.
– А мой отец служил в Корее офицером медицинской службы эскадрильи. Я уже говорила, что вы бы друг другу понравились.
– Отцам не просто любить мужчин, которые спят с их дочерьми.
– Я ни с кем не спала. До сих пор девственница. Спроси у папы.
– Тогда учти разницу в возрасте.
– Пол, мне за тридцать, родители не стали бы возражать, даже если бы ты был ветераном Гражданской войны. Они в отчаянии. И я тоже, – добавила она, – иначе бы не прицепилась к тебе.
Официант проснулся, увидел нас и потрусил к нашему столику. Мы заказали два кофе.
– Каково сидеть на крыше ресторана и взирать на ДМЗ? – спросила Сьюзан.
– Не знаю... я в полном раздрае. Понимаю, что нахожусь здесь, но очень трудно представить, что это просто туристические развлечения. И все же я рад. Я против тривиализации войны. Но, видимо, это в порядке вещей. Положительная сторона: может быть, туристы чему-нибудь научатся, ветераны сумеют с чем-то примириться, а вьетнамцы заработать немного баксов, пока сюда приезжают американцы.
Сьюзан кивнула:
– Я рада, что приехала сюда.
Принесли кофе. Она закурила. Мы сидели и молча смотрели на бывшие поля сражений.
– Я бы предложил вот такой текст компании «ДМЗ-тур», – начал фантазировать я. – «Приятное утро на минных полях, где можно найти осколок снаряда, участие в соревновании по насыпанию песка в мешки, затем пикник на развалинах базы Контьен. Далее – осмотр безымянных могил вдоль шоссе номер один. День завершается на стадионе Донгха, где местная труппа представляет сцены капитуляции Кэмп-Кэролл. В путевку включена стоимость обеда во время пикника».
Сьюзан покосилась на меня и решила не отвечать.
Но за второй чашкой кофе, закурив третью сигарету, начала:
– Тебе и так нелегко дается возвращение в места, где ты воевал в юности. А тут еще тревоги по поводу поездки во внутренние районы, своего задания, давления из Вашингтона и постоянно маячащей тени полковника Манга...
– Не забудь еще и себя.
– Как раз собиралась упомянуть. И ко всему навязалась эта пронырливая стерва.
– Кто такая?
– Очень наглая, очень нахальная девка, которой вздумалось побегать за тобой...
– Соблазнить.
– Пусть так. А у тебя на уме миллион важных вещей, сердце осталось в Штатах, а душой ты теперь с погибшими.
Я промолчал.
– И все-таки, Пол, – продолжала она, – у нас получилось. Наши отношения.
Я кивнул.
– Но я думаю, может, мне не стоит ехать с тобой во внутренний район?
– Я тебя об этом не просил.
– Может быть, я буду тебе обузой, а не поддержкой?
– Я считаю, что ты должна ехать в Ханой, и мы с тобой встретимся там.
– Нет, я думаю, мне надо возвращаться в Сайгон.
Ее слова меня немного удивили, и я спросил:
– Почему?
– Мне кажется, тебе следует закончить здесь свою работу, ехать в Гонолулу, посмотреть, как все сложится... а потом позвонить мне.
– Из Гонолулу?
– Нет, Пол, из Виргинии.
– Хорошо. И что тогда?
– Тогда посмотрим, что мы оба будем чувствовать.
– Но разве для этого необходимо разъезжаться по разным полушариям?
– Ты что, совсем тупой? – нетерпеливо проговорила Сьюзан. – Я даю тебе свободу – выход.
– Выход? Где он? – переспросил я. – Я перепутал все двери.
– Идиот. Я стараюсь относиться сочувственно к твоей ситуации – бросаю мужчину, которого люблю...
– Ты его уже бросила – отправила факс.
Сьюзан встала.
– Пошли.
Я дал официанту несколько долларов, и мы спустились на лифте в вестибюль.
– Извини, – повернулся я к Сьюзан. – Сегодня был волнительный день. А я всегда шучу, когда волнуюсь. И когда чую опасность – старая солдатская привычка. Как мы говорили, не засирай мозги тем, что тебе дорого. Хин лой. Прости. – И дальше в том же духе.
Когда мы выходили на улицу, Сьюзан уже держала меня за руку и говорила, что все понимает, чего я не мог сказать о себе. Я сам умею намолоть чего угодно. Но ее жертвенное выступление было чистой воды чепухой. Я вижу выход, если он есть. Но в данном случае его не было. К счастью или к несчастью, нашу деловую поездку нам придется совершить вдвоем.

Глава 34

Мы въехали в городок под названием Разъезд Донгха, который больше напоминал стоянку грузовиков где-нибудь в Ныо-Джерси, чем место, где живут люди. В нем были железнодорожный вокзал, две заправки и несколько гостевых домиков.
На Т-образном перекрестке мы свернули на юг, и по другую сторону двухполосной дороги я заметил здание с вывеской «Туристическая контора Куангчи» и перед ней несколько автобусов.
– Ты здесь бывал? – спросила Сьюзан.
– Никогда. Но знаю, что здесь располагались тыловые базы пехоты и морпехов.
Она что-то спросила у шофера, и тот ответил.
– Оказывается, Донгха – столица провинции Куангчи.
– Столица провинции – город Куангчи. Мистеру Локу надо снова садиться за парту.
Сьюзан опять обратилась к водителю.
– Куангчи в апреле 1972 года был до основания разрушен американскими бомбардировщиками. Город не восстанавливали. Так что теперь столица провинции здесь.
– Теперь понятно, что тут за хренотень.
Дальше шоссе было почти пустым.
– Этот участок дороги до Хюэ мы называли Безрадостной улицей.
Сьюзан окинула взглядом редкие деревца, убогие домики и попадающиеся крохотные рисовые посевы.
– Так за что вы, собственно говоря, бились: чтобы все это удержать или вынудить противника все это отвоевывать?
Я рассмеялся.
Надо будет запомнить ее остроту и выдать, если снова встречу кого-нибудь, кто здесь воевал.
– Где-то неподалеку кончается полоса действий морпехов и начинается зона ответственности армии.
Мы въехали на новый мост через рукав реки Куавьет, и я тронул шофера за плечо.
– Стоп.
Лок остановился прямо на мосту. Я вылез из машины, Сьюзан последовала за мной. Я посмотрел вниз, на несущийся к морю поток. Там стояли пилоны старого моста.
– Мое отделение несколько раз посылали в охранение этого моста, – сказал я Сьюзан. – Не нового, а того, что находился вон там. – Я заметил развалины французских дотов на берегах и показал их ей. – Вон в тех бетонных дотах я несколько раз ночевал. И нацарапал свое имя рядом со многими другими, в том числе Жаком и Пьером.
Сьюзан взяла меня за руку.
– Пойдем посмотрим.
– Спроси у нашего Джеймса Бонга, есть у него фонарик?
Сьюзан подошла к машине, и Лок достал фонарь. Мы сделали по берегу десяток шагов, туда, где некогда находился разрушенный мост. Французский дот или бункер имел круглую форму примерно десяти метров в диаметре. Его отлили из усиленного бетона и накрыли куполообразной крышей, чтобы отскакивали ракеты и снаряды. Говорили, что он похож на старую коробочку из-под лекарств, но мне напоминал иглу Эскимосская хижина из затвердевшего снега.

. На земле у основания бетона зеленели обрывки пластика – когда-то это были американские мешки с песком.
– Мы обкладывали французские укрепления мешками, – объяснил я Сьюзан, – потому что современные боеприпасы пробивали усиленный сталью бетон на шесть – восемь футов, а песок поглощал удар. Но все равно, если случалось прямое попадание и если человек находился внутри, мозги разжижало на несколько часов. Мы говорили: «Ну вот мы и превратились в морпехов». Старая шутка.
Я взял у Сьюзан фонарь и посветил внутрь.
– Совсем погано. Даже не видно бетонного пола – одна грязь.
– А как насчет пиявок?
– Там их нет. Пойду первым, повыкидываю змей. – Я протиснулся сквозь узкую входную щель.
Центр куполообразной крыши находился примерно в пяти метрах над головой. Таким образом, у любой бойницы можно было свободно стоять, и над головой еще оставалось достаточно места.
Я обвел лучом бетонные стены и пол – там ползали какие-то отвратительные многоножки, по всем углам паутина и в ней пауки размером с грецкий орех, полно слизней, но никаких змей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95