Настолько важный, что я решился отправить его факсом из аэропорта Даллеса своему приятелю и попросил сохранить для меня.
Мое вранье заставило их переглянуться.
– Что же до вещественных улик, – продолжал я, – они состоят из принадлежавших лейтенанту Уильяму Хайнсу предметов: бумажника, обручального кольца, холщового планшета с письмами, которые не читали ни я, ни Сьюзан, и записной книжки, в которой лейтенант Хайнс нелестно отзывается о капитане Блейке, называя его махинатором на черном рынке и завсегдатаем местных сутенеров.
Джон и Билл слегка заерзали. Полковник Гудман тоже почувствовал себя не в своей тарелке.
– Я не делаю никаких оценок, – поспешил объяснить я. – Оценки дает лейтенант Хайнс. Должен признаться, когда я служил во Вьетнаме, то тоже таскался по борделям. И травку покуривал, чтобы снять напряжение. Но черный рынок – избави Боже!
– Это не важно, – заметил Джон.
– В расследовании таких преступлений важно почти все, – возразил я. – Только так можно понять, почему один человек убил другого.
– Все важно, – поддержал меня мой добрый соратник Карл. – Даже самые разрозненные детали, если их правильно сложить вместе, дают законченную картину и устанавливают мотивы и личность жертвы и подозреваемого.
– Отлично, Карл, – подхватил я. – Когда я осматривал принадлежавшие убитому вещи, у меня сложилось ощущение, что Уильям Хайнс был бойскаутом, а Эдвард Блейк – плохишом. Но мы располагаем фактами, которые указывают на него как на подозреваемого. У нас имеется список американских советников, из которого явствует, что оба офицера служили в одно и то же время в одной достаточно маленькой группе, где был всего один капитан. Это подтвердят армейские архивы, если они не погибли в том печально известном и очень своевременном для многих пожаре в хранилище. У нас также имеются показания свидетеля: он видел, как американский капитан из Первой воздушно-кавалерийской дивизии застрелил лейтенанта, опознанного нами как Уильям Хайнс, у которого были те же нарукавные нашивки, что у капитана, и чьи вещи наш свидетель взял в качестве военных сувениров.
Я налегал на не очень убедительные улики, но лучших у меня не было. И если бы передо мной сидели члены жюри, а я бы выступал обвинителем, то испытывал бы сильную тревогу за исход дела. Ведь проиграть означает взбаламутить дерьмо, и все.
– Как вам сообщила Сьюзан, Тран Ван Вин опознал на фотографиях Эдварда Блейка как убийцу. – Я посмотрел на нее, и она подтвердила:
– Уверенное опознание.
Билл, Джон и Марк явно расстроились, а Карл, как ему и полагалось, смотрел недоверчиво.
Я закончил выступление словами:
– И еще были эти ценности из казначейства. Следует изучить финансовое прошлое Эдварда Блейка, особенно в период после его возвращения из Вьетнама. Среди прочего там были драгоценности, и их следы могут обнаружиться: в распоряжении самого Блейка, у его бывших подружек или теперешней жены.
В комнате повисло молчание. Но после короткой паузы заговорил Билл:
– Мне представляется, что эти доказательства не только случайны, но слабы и неубедительны. Не говоря уже о том, что они относятся ко времени тридцатилетней давности. На том, что я слышал, я бы не решился строить обвинение.
– Они явно недостаточны в суде, – поддержал его Джон Иган, – но за них могут ухватиться политические противники Эдварда Блейка и журналисты.
Марк Гудман глубоко погрузился в невеселые мысли.
– По-вашему, на этого свидетеля можно положиться?
– Думаю, что да. Но отдаю себе отчет, что американский суд присяжных может посчитать его показания недостаточными.
– А где сейчас этот свидетель? – небрежно спросил Джон.
– Вероятно, спит, – ответил я. – Он крестьянин.
Билл, которому и до этого приходилось испытывать на себе мое остроумие, раздраженно спросил:
– Спит где! В своей деревне?
– Вероятно. Мы не посчитали разумным тащить его сюда. – Я покосился на Билла и Джона. – А Сьюзан сочла неразумным вышибать ему мозги.
Никто, включая Карла, не изобразил возмущения или удивления – и на том спасибо. Но никто и не прокомментировал.
– Вы с Полом спрятали вещественные доказательства? – спросил военный атташе.
– Да.
– Где?
– Если я отвечу на ваш вопрос, они перестанут считаться спрятанными.
Полковник Гудман добродушно улыбнулся.
– Их нет необходимости больше прятать.
Сьюзан промолчала.
– Это место поблизости? – продолжал настаивать Марк.
– Нет, – ответила она. – Мы предполагали, что после того, как приедем из Лаокая, у нас возникнут проблемы с полицией.
– Таким образом, вы спрятали эти вещи в Лаокае рядом с Банхин?
– В окрестностях.
Билла неприятно удивил отказ его бывшей подружки сотрудничать. И если Иган, как я предполагал, был его начальником, свое следующее назначение он получит в Исландию – следить с берега за перемещением русских кораблей.
– Сьюзан, ответь нам, где ты спрятала улики! – резко потребовал он.
Она пригвоздила его взглядом, который он наверняка испытывал и до этого.
– Мне не нравится твой тон.
Билл заговорил мягче:
– Сьюзан, опиши нам, пожалуйста, тайник, где хранятся личные вещи лейтенанта Хайнса.
– Позже.
– Сьюзан...
Но его перебил Джон Иган и адресовал вопрос мне:
– Вы скрываете улики по делу об убийстве?
– Всего лишь прячу.
– С какой целью?
– Мы в недружественной стране, Джон. Я скрыл улики в надежном месте.
– Которое вы нам сейчас откроете.
– Ради чего? Вам нет смысла о них тревожиться.
– Вы нам скажете, где вы их спрятали, – повторил он, не обращая внимания на мои слова.
– Почему? Кто вы такой?
Иган посмотрел на Карла.
– Это приказ, Пол, – сказал тот.
– Хорошо. Я вам скажу. Только позже и наедине.
Карл остался доволен, что единственный из всей компании сохранил надо мной власть и единственный будет обладателем ценной информации.
– Отлично, – промолвил он. – Поговорим потом.
Все как будто не возражали. Марк Гудман повернулся к Карлу.
– Вы, полковник, опытный, профессиональный следователь. Каково ваше мнение по поводу этих вещественных доказательств? Необходимо ли дальнейшее расследование? Предъявление обвинений? Или дело следует закрыть?
Карл пожевал нижнюю губу.
– Необходимо принять во внимание фактор давности и специфику свидетеля. Он может казаться надежным и достоверным, но я бы не стал рассматривать его в качестве свидетеля до тех пор, пока его слова не подтвердят другие показания. И хотя бы одна веская вещественная улика. В этом смысле армейский реестр явно недостаточен. Если бы я вел дело, я бы его закрыл.
– Карл, это неправда, – возразил я. – Вы сами это прекрасно понимаете. Просто считаете, что в данной ситуации это единственное, на что вы способны. Допросите подозреваемого.
– Этого не будет, – поспешил возмутиться Иган. – Ни здесь, ни в другом месте. Мы забываем о самом главном: это... это дело может погубить жизнь и политическую карьеру достойного человека, заслуженного ветерана, мужа, отца и самоотверженного общественного деятеля. Американскому обществу больше не нужны скандалы и охота на ведьм. К тому же имеются международные соображения. Я закрываю это дело и считаю дальнейшее обсуждение бессмысленным.
Полковник Гудман немного подумал и спросил:
– Я хотел бы знать, как каждый, кто обладает настоящей информацией, намерен с ней обойтись? Джон?
– Забыть и считать, что этого собрания никогда не было.
– Билл?
– Точно так же.
– Полковник Хеллман? Это ведь ваше дело.
– Расследование было неофициальным. Официальным оно никогда не станет. Будем считать, что дело закрыто.
Мне послышался вздох облегчения.
– Пол?
– Я хотел бы переговорить с подозреваемым.
Гудман намеревался что-то сказать, но передумал и обратился к Сьюзан:
– Мисс Уэбер?
– У меня нет никакого опыта в правоохранительных или следственных делах, и я не представляю, что такое достаточная или косвенная улика, надежный или ненадежный свидетель. Но я знаю, что некий пехотный капитан совершил четыре убийства и кражу. И тот единственный капитан, который, по нашему мнению, мог совершить все эти преступления, проживает сейчас в гостевых комнатах этого здания. Здравый смысл подсказывает, что с ним необходимо поговорить. Он может рассказать, где находился в тот день. Возможно, получил отпуск, лечился в госпитале или был в компании десятка друзей. Надо копнуть немного глубже. И не исключено, мы останемся довольны тем, что узнали. А возможно, придется копать еще глубже.
Снова воцарилось неловкое молчание. Первым заговорил я:
– Поймите, я сам не уверен, что убийца – Эдвард Блейк. Более того, хотел бы убедиться в обратном. Сьюзан права: мы ничего не теряем, если переговорим с этим человеком.
– Так вы желаете, – повернулся ко мне Иган, – чтобы я поднялся наверх, вытащил из постели вице-президента США и заставил спуститься сюда, чтобы он ответил на вопросы о своем возможном участии в этом преступлении?
– А почему бы и нет?
– Потому что на его месте я послал бы вас подальше.
– Мне это говорили десятки раз. И получали повестки в суд.
– Вы в своем уме?
– Спросите у Карла.
Иган не стал тревожить вопросом Хеллмана и продолжал говорить со мной:
– Если вы такой законник, то не забывайте, что у вас нет права допрашивать людей, и уж тем более вице-президента страны.
– Добровольные допросы практикуются повсеместно, Джон, – возразил я. – Следует только спросить, готов ли человек отвечать на наши вопросы. Если он отказывается, у вас возникают маленькие подозрения и вы приносите ему такую маленькую повесточку.
– Что за херня?
Военные редко ругаются.
– Следите за своим языком, – одернул его полковник Гудман.
– Господи! – всплеснул руками Иган. – В голове не укладывается.
Джон Иган был среди нас тем, кому поручили самую грязную работу. И он рисковал потерять больше остальных за исключением, разумеется, самого Эдварда Блейка. Если он являлся резидентом ЦРУ и планировал операцию, то в случае успеха вместе с Биллом был бы гостем на инаугурационном балу нового президента и в неофициальной обстановке называл его Эдди.
У Вашингтона своя система награждений и наказаний: если я выяснил, что ты поступил неправедно, я тебя не наказываю, а прошу поощрения. Но лично я и правоохранительная система действовали иначе.
– Мы с вами, Карл, – заговорил я, – присягали служить закону. Мы на довольствии у государства. Рассматриваемое убийство совершено в то время, когда подозреваемый служил в армии. Как вы считаете, у нас есть право попросить Эдварда Блейка добровольно ответить на наши вопросы?
Карлу очень хотелось покачать головой, но профессиональный долг вынуждал его кивнуть. Со стороны показалось, что у него свело шею.
– Это подведомственный вопрос, – наконец произнес он.
– Вы из ФБР? – спросил я Игана.
– Нет, – ответил тот.
– Кто представляет в посольстве ФБР?
– Какая разница? – вспыхнул Иган. – Вы мне осточертели, Пол.
– Выставляетесь перед Сьюзан? – спросил Билл.
Прежде чем я успел послать его подальше, в разговор вступила сама Сьюзан:
– У него свербит с тех самых пор, как он узнал правду. Так что можете ему верить.
Я соскользнул с посольского стола.
– Иду наверх искать Эдварда Блейка.
Иган встал на моем пути.
– Только попробуй поднимись на одну ступеньку, и с тобой покончено, парень.
– Джон, не вынуждайте меня вас бить.
Но тут поднялся наш председательствующий полковник Гудман.
– Прекратите вы оба. – Он посмотрел в мою сторону. – Пол, если я попрошу вице-президента присоединиться к нам, вы дадите мне слово, что сочтете расследование завершенным?
Теперь понятно, почему военная разведка на плохом счету. Но я не дурак и ответил:
– Разумеется.
– И обещаете считать все, что услышали сегодня вечером, секретной информацией без срока давности?
– Да.
– А вашу поездку во Вьетнам считать туризмом и не более?
– Конечно! – Я заметил, что Билл и Джон переглянулись. Они не протестовали, чтобы я взял верх. Это означало, что они меня уже похоронили.
Полковник Гудман направился к двери.
– Попрошу сотрудника секретной службы переговорить с вице-президентом.
Карл наклонился ко мне.
– Пол, вы еще можете передумать.
– Хочу лично встретиться с В-П, – ответил я. – Взять автограф для своего племянника.
Сьюзан встала, подошла и тихо спросила:
– Ты бы вызвался добровольцем на опасное дело в свой последний день во Вьетнаме?
– Нет. Но я подчиняюсь приказам. Мой последний приказ – найти убийцу.
– Но мне показалось, Карл был бы не против, если бы ты прекратил расследование.
– Черт с ним, с Карлом. Ты как?
– Я на твоей стороне. Поступай, как считаешь нужным.
Вернулся Гудман и объявил:
– Вице-президент встретится с нами. – А меня предупредил особо: – У вас десять минут. Держитесь вежливо и уважительно.
– Слушаюсь, сэр.
– Не выдвигайте никаких обвинений. Представьте факты. Если вице-президент пожелает сделать заявление, он его сделает. Если нет, это его право.
– Слушаюсь, сэр. Я всегда так поступаю.
– Отлично.
Дверь отворилась, все поспешно вскочили, но это оказался всего лишь мой приятель Скотт Ромни. Он обвел всех взглядом, сурово, как ему показалось, посмотрел на меня и вышел.
Через несколько минут в посольский кабинет вошел вице-президент Эдвард Блейк. Он оказался почти такого же роста и телосложения, как я, но не такой симпатичный. На нем были брюки, белая рубашка без галстука и нелепое кимоно.
Эдвард Блейк не казался раздраженным, нервным, озадаченным или лично напуганным – только профессионально озабоченным.
– Добрый вечер, – сказал он. – Возникли проблемы?
Полковник Гудман прокашлялся.
– Нет, сэр... ничего в этом роде. Позвольте вам представить собравшихся.
Первой он назвал Сьюзан Уэбер и объяснил, что она проживает в Сайгоне и является другом семьи Куинн. Затем очередь дошла до Билла Стенли и Карла Хеллмана.
– Билл приехал из Сайгона. Он друг Сьюзан и коллега Джона, которого вы знаете. Полковник Хеллман служит в армии и только что из столичного округа. – Самое интересное он оставил напоследок:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95