Я отложил бумажник в сторону. Если этим все и ограничится, родные Хайнса почти через тридцать лет получат его документы. Конечно, при условии, что Пол Бреннер выберется из Вьетнама.
– В письме брату вы говорили, что этого человека убил американский капитан.
Сьюзан перевела, и вьетнамец кивнул.
– У нас есть фотографии человека, который, как мы считаем, и есть тот самый капитан. Возможно, вы сумеете его опознать.
Сьюзан раскрыла перед Тран Ван Вином вторую подборку снимков и перелистала страницу за страницей. Он внимательно всматривался в лицо человека.
Когда ему показали последний снимок, он вернулся к первому, проглядел все снова и что-то сказал. У меня сложилось впечатление, что он не уверен или не хочет производить опознание. И я его не винил.
– Он говорит, – перевела Сьюзан, – что в здании было мало света. Лицо капитана залепила грязь, на нем была каска, сам Тран Ван Вин лежал на втором этаже, далеко от капитана – не мог его как следует рассмотреть, да и времени прошло без малого тридцать лет – память могла подвести.
Пришлось кивнуть. Я куда-то двигался, но, очевидно, забрел в тупик.
– Вы можете рассказать, что видели в тот день? – спросил я у Тран Ван Вина.
Сьюзан задала ему вопрос и перевела ответ:
– Видел именно то, о чем написал в письме.
Я не стал ему говорить, что его письмо и «мое» могли отличаться друг от друга. И продолжал:
– Вы написали, что не поняли, из-за чего произошло убийство. Но упомянули, что лейтенант и капитан спорили. Может быть, лейтенант угрожал капитану? Или не подчинился приказу, или проявил трусость? Мне кажется странным, что два офицера поспорили и один из них вытащил пистолет и застрелил другого. Вы думали над этим? Вам ничего не приходило в голову?
Сьюзан перевела, и Тран Ван Вин пристально посмотрел на меня. Затем ответил.
– Он говорит, – сказала мне Сьюзан, – что до сих пор не понимает, что послужило причиной убийства.
Я не собирался сдаваться так легко. Мы рисковали жизнью, добираясь сюда, убили по дороге четырех человек. Нельзя, чтобы все это пропало впустую.
– Возможно, я плохо помню текст письма или перевод не совсем точен. Не могли бы вы рассказать еще раз, что помните из тех событий.
Вин тяжело вздохнул и промолчал. Вероятно, он не хотел вспоминать о войне.
– Мистер Вин, – продолжал я, – никому не нравится снова переживать те ужасные дни. Но вот я приехал и навестил места, где воевал, – Куангчи и долину Ашау. А потом рассказал обо всем этой даме, и мне стало легче. Прошу вас, вспомните те давние события, и вам тоже станет легче.
Сьюзан перевела, вьетнамец ответил, и она повернулась ко мне.
– Он не хочет об этом говорить.
Что-то здесь было не так.
– Ты точно переводишь? – спросил я у нее.
Сьюзан промолчала.
– Что, черт возьми, происходит?
Она подняла на меня глаза.
– Пол, тебе лучше не знать.
У меня по спине пробежали мурашки.
– Черт побери, я хочу это знать!
– Пол, мы проделали долгий путь, обнаружили Тран Ван Вина живым. Теперь нам надо выяснить, нет ли у него каких-нибудь других военных сувениров. Потом мы уедем в Ханой и напишем отчет.
Я покосился на вьетнамца. Тот понял, что его гости поругались. Я поднял со стола бумажник и показал Вину.
– Сувенир? – Это слово во Вьетнаме понимали все. – Сувенир de guerre Военный (фр.).

? Дай-уй сувенир? Сувениры капитана? Трунг-уй. Сувениры лейтенанта? – Я показал на плетеный сундучок. – Много еще сувениров? Бьет?
Вин кивнул, встал и пошел к коробке.
Я повернулся к Сьюзан.
– Ты понимаешь, в чем тут дело?
– Да.
– Ты видела подлинный перевод письма?
– Да.
– Лживая сука.
– Да.
Вьетнамец вернулся с несколькими предметами в руках. Я взглянул на то, что он разложил на столе. Американские военные часы с давным-давно остановившейся секундной стрелкой. Пластмассовая фляга, которой Вин мог бы пользоваться до сих пор, если бы в каком-то другом бою ее не пробил осколок, золотое обручальное кольцо, медальоны военнослужащих и холщовый планшет с бумагами.
На внутренней стороне кольца была выгравирована надпись: «Уилл и Фрэн, 1/15/67» – почти за год до смерти Хайнса.
Я открыл холщовый планшет – в нем оказались письма: от Фрэн, от родителей, от других людей. Я отложил их в сторону и нашел незаконченное, на котором стояла дата: 3 февраля 1968 года.
В письме говорилось:
Дорогая Фрэн!
Не знаю, удастся ли мне закончить это письмо. Ты уже в курсе, что вьетконговцы и северовьетнамская армия наступают по всей стране и даже здесь, в Цитадели в Куангчи. Штаб военных советников попал под обстрел артиллерии. У нас много раненых, которые не могут получить медицинской помоши. Южновьетнамские солдаты бегут, и советникам приходится сражаться, чтобы спасти свои жизни. Вот она, спокойная работенка... Понимаю, что мое письмо звучит пессимистически. Даже не знаю, дойдет ли оно до тебя, но все-таки надеюсь, что дойдет, и хочу, чтобы ты знала...
На этом все обрывалось. Я положил бумагу на стол.
Там же, в холщовом планшете, обнаружилась записная книжка – типично офицерский блокнотец с радиочастотами, позывными, кодами и фамилиями тех, с кем осуществлялась связь во вьетнамской армии. Некоторые странички лейтенант Хайнс использовал в качестве дневника. Я перелистал блокнот. Там были записи о погоде, о встречах, мысли о войне.
Мое внимание приковала дата – 15 января: «Капитана Б. обожают ст. офицеры, но не такие, как я. Постоянные шуры-муры на черном рынке и каждую ночь в борделе».
Я закрыл дневник. Судя по всему, этот капитан Б. получал удовольствие от войны. По крайней мере до Тета.
Я посмотрел на Вина. Показал на вещи на столе, затем на себя. Он кивнул. Я перевел взгляд на Сьюзан.
– Родные Хайнса захотят получить вот это. И еще они захотят узнать, как умер лейтенант Уильям.
– Ты же знаешь, как он умер, – ответила она. – Убит в бою.
– Извини, его убили.
– Им ни к чему об этом знать.
– Я не могу говорить за родных Хайнса. Но меня направили сюда, чтобы я выяснил, кто убил лейтенанта.
– Нет. Тебя направили не за этим. Тебе поручили выяснить, жив ли еще свидетель преступления. Он жив. Тебя просили разузнать, есть ли у него военные сувениры. Они у него есть. Ты должен был попытаться их взять. Он их отдает. В Вашингтоне знают имя убийцы – того, кто изображен на фотографиях. А нам с тобой ни к чему его знать. Тебе ни к чему.
– Ошибаешься. – Я посмотрел на сложенный лист желтой бумаги, последний сувенир из сундучка Тран Ван Вина. И развернул лист. Список личного состава, напечатан под старую копирку, но текст вполне различим. Первая строка гласила: «Состав американских военных советников в г. Куангчи, Южный Вьетнам. 3 января 1968 г.».
Я пробежал список глазами. В группе американских военных советников значилось шестнадцать человек – все офицеры и старшие сержанты. Работенка не слишком опасная, пока что-нибудь не пойдет шиворот-навыворот, как в Куангчи во время новогоднего наступления.
Командовали группой подполковник Уолтер Дженкинс и старший офицер майор Стюарт Биллингс. Следующий по званию был единственный в группе капитан, а далее следовала череда лейтенантов, среди которых был и наш Уильям Хайнс. Капитана звали Эдвард Ф. Блейк.
Я пододвинул к себе фотоальбом и долго вглядывался в одну из фотографий – ту, где капитан был в галстуке. Затем посмотрел на Сьюзан.
– Вице-президент Соединенных Штатов Эдвард Блейк.
Она закурила и ничего не ответила.
Эх, пропустить бы сейчас стаканчик виски.
Эдвард Блейк – капитан Б.
Вице-президент Блейк был в пяти минутах от того, чтобы на следующих выборах стать очередным президентом страны. Вот только у него была проблема: он убил человека.
Тран Ван Вин сидел очень тихо, но мне почудилось, что у него появились нехорошие предчувствия. И очень спокойно, абсолютно нормальным тоном, чтобы не испугать вьетнамца, я спросил у Сьюзан:
– Как по-твоему, наш хозяин узнал вице-президента Эдварда Блейка?
– В этом-то весь вопрос, – ответила она и закурила.
– Телевизионный прием здесь не очень хороший, – заметил я.
– Мы это обсуждали в Штатах. Там хотели выслушать мое мнение.
– И каково же твое мнение?
– Мое мнение таково: во Вьетнаме каждый способен узнать президента, а может быть, и вице-президента США, потому что их фотографии публикуют газеты. Как во всякой коммунистической стране, газеты здесь дешевые и общедоступные, а население все поголовно грамотное. Вот что я сказала в Вашингтоне.
И еще: новости крайне политизированы – много внимания уделяется тому, что происходит в Вашингтоне. Люди информированы даже в таких местах, как Банхин. А вице-президент Блейк, как ты, вероятно, знаешь, в свою бытность сенатором состоял в Комитете по международным связям и Комиссии по розыскам пропавших без вести. И в связи с этим несколько раз приезжал во Вьетнам. Он личный друг нашего посла в Ханое Патрика Куинна. – Сьюзан покосилась на Тран Ван Вина. – Могут возникнуть проблемы, особенно если Блейк станет президентом США. – Она подняла на меня глаза. – А ты как считаешь?
Я представил, как Тран Ван Вин сидит на местном рынке, покуривает и читает здешнюю «Правду». Вдруг замечает в газете фотографию Блейка, и в его голове звенит колокольчик. Не может быть... Или все-таки может? Братцы! Президент Империалистических Штатов Америки – тот самый малый, о котором я вам рассказывал. Тот, что завалил лейтенанта в Куангчи.
Ну и что из этого следует? Пойдет докладывать о странном совпадении местным властям. А коли так, что произойдет потом? Вот в чем вопрос.
– О чем ты думаешь, Пол? – спросила меня Сьюзан.
– Не понимаю, почему в Вашингтоне так разнервничались и почему Эдвард Блейк потерял сон, если он, конечно, в курсе того, что здесь происходит, в том числе задания Пола Бреннера. Шансы за то, что наш хозяин кого-то опознает, очень невелики.
– Лучше перестраховаться, чем потом пожалеть, – ответила она.
– Тебе станет легче, если ты убьешь этого человека?
Сьюзан не ответила.
– Фотографии показались ему знакомыми. Сейчас он не назовет имени. Но не исключено, что когда-нибудь оно всплывет у него в голове. Например, прочитает в газете о приезде вице-президента США. Кстати, Эдвард Блейк как раз сейчас с официальным визитом в Ханое.
– Какое совпадение! – отозвался я. – Он понял, что у него проблемы, и поэтому явился сюда?
– Не знаю... Думаю, пока он не в курсе. Помощники сообщат ему, когда мы прибудем в Ханой. Но это моя догадка.
– Значит, мы даже не знаем намерений тех, кто нас послал? Что они собираются делать: прикрывать Блейка или шантажировать его?
Она опять не ответила и продолжила:
– В сельских районах газеты выходят раз в неделю. Значит, фоторепортаж о визите Блейка попадет в следующую. Вьетнамцы любят сопровождать современные снимки фотографиями военных лет и сообщать, чем занимался человек во время войны. И теперь напишут, что Эдвард Блейк в шестьдесят восьмом году воевал под Куангчи, но с тех пор стал другом Вьетнама. Им нравятся такие штучки. – Она посмотрела на меня в упор. – Ну так как ты считаешь, что произойдет дальше? Наш приятель увидит два снимка рядом, сопоставит все и поймет, что капитан Блейк и вице-президент Блейк – один и тот же человек.
– Я, по-твоему, защищаю его жизнь?
Сьюзан промолчала.
– Выходит, – продолжал я, – этот человек прошел десять лет ада только ради того, чтобы ты ухлопала его в собственном доме? И все потому, что он может когда-нибудь кого-то вспомнить?
Пока гости говорили по-английски, мистер Вин продолжал курить. Он, наверное, считал нас невоспитанными людьми, но был достаточно вежлив, чтобы не сказать об этом в лицо. А я гадал, сумел ли он расслышать в нашей речи имя Блейка.
– Он мог, пока мы говорили, разобрать фамилию вице-президента? – спросил я у Сьюзан.
– Нет, – ответила она. – По-вьетнамски оно пишется и произносится по-другому. Без значков тона он его не поймет. Но реестр военнослужащих лучше забрать, чтобы наш приятель не сравнил написание фамилии в газете и в списке. И еще: ему запомнится наш приезд сюда и... этот фотоальбом.
Я смотрел на Сьюзан и думал: любил ли я ее по-прежнему? Да, но это пройдет. Верил ли? Никогда этим не грешил. Злился? Злился, но был под впечатлением ее профессионализма. Она оказалась хороша. И вот еще что: собиралась ли она совершить насилие? Этот вопрос она как раз и решала.
Сьюзан сделала несколько затяжек и сказала:
– Как жаль, что ты так чертовски разболтался.
– Мне за это платят. И за это называют сыщиком.
Она улыбнулась и, вспомнив, что мы совершенно забыли о хозяине, принялась с ним о чем-то болтать. Может быть, спрашивала, где он достал свой земляной пол. Угостила еще одной сигаретой и, вытащив из кармана счет из мотеля, что-то записала на обороте, наверное, они обменялись кулинарными рецептами. Но оказалось, что это адрес его родственника в Дьенбьенфу.
– Вот сюда надо выслать письмо мистера Вина.
– Зачем? – спросил я. – Ведь его все равно укокошат. Ты или кто-нибудь другой.
Сьюзан промолчала.
Тран Ван Вин улыбнулся мне.
– Давай выбираться отсюда, пока не началась кутерьма, – предложил я.
– Мы в безопасности, – отозвалась она. – Ты не поверишь: наш хозяин – секретарь деревенской партийной ячейки. – Она кивнула на плакат с изображением Хо Ши Мина. – Солдаты сюда не явятся, если он сам их не позовет.
Я посмотрел на дядюшку Хо. Мне, как всегда, везет: угодил в гости к самому главному здешнему комми. И он не отказался сотрудничать. Если бы Сьюзан правильно перевела мои вопросы о том дне, когда Вин видел, как капитал Блейк убил лейтенанта Хайн-са, он бы ответил.
– Parlez-vous francais? Вы говорите по-французски? (фр.)

– спросил я его.
Вьетнамец покачал головой.
– Ну хотя бы немного. Un peu? Немного? (фр.)


Он не ответил.
– Пожалуй, Пол, нам пора, – заявила Сьюзан. – Пока он что-то не почуял.
– Я еще не закончил.
– Брось.
– Ответь мне, почему так важно прикрыть этого Эдварда Блейка?
– Ты мало читаешь газеты. Так я тебе скажу. У Эдварда Блейка здесь большие связи. Он завел в правительстве Ханоя много друзей – новых людей, которые хотят с нами дружить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95