Несколько граммов свинца, явно не прицельных, скорее всего предназначавшихся кому-то другому и пощадившие намеченную жертву, вмиг оборвали деятельность истеричного, зачастую пьяного пахана, предопределив тем самым будущие бандитские переделы, которые после случившегося неминуемо должны были произойти в славном городе Мшанске…
Вообще, для двух собравшихся для разговора бандитских бригад все закончилось очень быстро. Машины с той и другой стороны были неосмотрительно поставлены очень скученно и шквал огня со всех направлений мгновенно произвел ощутимые опустошения в рядах противоборствующих шаек. В первые же секунды погибло или было выведено из строя не менее половины участников столь неожиданно начавшего сражения. Ворон, старый, закаленный в боях ветеран, каким-то звериным чутьем вовремя распознал, к чему идет дело, и буквально за несколько секунд до начала бойни нырнул в свою автомашину, где у него лежал заранее приведенный в боевую готовность «Калашников». Сейчас он, растянувшись в пыли, уже вовсю поливал не успевших спрятаться противников короткими меткими очередями, используя в качестве прикрытия колесо автомобиля. Еще чуть менее десятка его сподвижников, перекатившись в пыли, заняли более-менее удобные для перестрелки позиции и, переборов состояние кратковременного шока, вели огонь уже вполне осмысленно и прицельно.
Рядом с Вороном, за вторым колесом, укрылся мощный парень по кличке Качок. И хотя он вел себя довольно грамотно, даром патронов не растрачивал и даже, кажется, только что сумел подстрелить кого-то из бодровцев, Гринько как-то отстраненно подумал, что тому скоро придет конец. Он даже не мог бы сказать, чем вызвано такое предчувствие, может, тот просто был слишком громадным и представлял собой отличную мишень, но факт оставался фактом, и когда амбал затих, Ворон совсем не удивился. Только, улучив момент, глянул в его сторону. Тот лежал неподвижно в моментально натекшей луже крови, раскинув в стороны свои мощные руки, огромные бицепсы которых уже, увы, своему хозяину ничем помочь не могли.
Гринько тут же с каким-то суеверным страхом запретил себе впредь думать подобным образом о ком-нибудь еще. «Может, это именно я накаркал на него смерть… — выругал себя он, с лихорадочной быстротой меняя рожок. — Качок был отличным парнем, на него вполне можно было положиться… Не то что на этого мудака. — Он обратил внимание еще на одного члена своей команды — молодого парня, который своим укрытием избрал дверцу автомашины. Не мудрствуя, тот просто запрыгнул в салон и не глядя производил беспорядочную стрельбу, высунув руку через разбитое дверное стекло. — Да ведь он даже и не целится, урод! — с раздражением отметил Ворон. — Да, точно, он даже и не целится… Да сейчас эту его дверь прошибут к чертовой бабушке, и… — Он дал очередь по неосторожно подставившемуся боевику Бодрова. — Кажется, попал!» — с удовлетворением отметил он, и, обнаружив, что у него остался последний рожок, поставил автомат на выстрелы одиночными…
Шустрый, удачно спрятавшийся под днищем бодровской «Вольво», удачное расположение которой давало ему неплохую возможность для маневра, стрелял из пистолета «ТТ», и едва не плача думал, насколько кратковременной, кажется, оказалась его неожиданно стремительная карьера. Еще некоторое время назад он ликовал, что пахан поставил его на место выбывшего из игры Крота и уже строил радужные планы на будущее, как спустя всего каких-то несколько часов все пошло прахом. «Ну вот что натворил этот мудак, зачем? Пьянь хренова! — То что сам пахан лежит рядом мертвым, ничуть не смягчало его мыслей и уж никак не облегчало собственного положения. — Туда ему, козлу, и дорога, — злорадно подумал Шустрый, и выстрелив, попал в задумавшего переменить место обороны одного из бойцов Мышастого. — Кажется, в ногу! — возликовал он на какой-то миг, но его мысли сейчас же вновь сбились на идиота пахана. — Неужели тот решил устроить засаду на Мышастого? Да вроде нет, иначе он поставил бы меня в известность. Но кто же тогда стрелял? Просто идиотизм какой-то… — Заметив, как чья-то рука периодически мелькает в разбитом стекле черной „бээмвэшки“, он сделал несколько выстрелов по дверце, за которой укрылся этот полудурок. — Вроде затих, — удовлетворенно подумал он, меняя обойму. — Или нет? Точно, затих, сволочь…»
Обнаружив, что осталось совсем мало соратников, бандит из бригады Бодрова по кличке Волчара все же решил кинуть гранату. Он не хотел до поры до времени использовать эту последнюю возможность, зная, что в таком случае перепадет и своим, уж слишком скученно все расположились, но теперь ему все стало безразлично. Пуля зацепила ногу и он чувствовал, что стремительно теряет кровь — слишком много и слишком быстро, чтобы надеяться на счастливый для себя исход. А тем более, их все равно осталось слишком мало, потому что в какой-то момент по ним начали лупить сзади, из-за забора, и теперь бодровцы оказались меж двух огней — особняком Мышастого и его же автомашинами — такой уж дурацкий вышел расклад. «Дурак этот Бодров, сам сдох как собака и остальных на дурную смерть привел. Ведь этот мудак и в армии, небось, не служил — выбрать такую позицию… Да тут ведь все идиоты, — с запозданием дошло до него. Куда я попал?.. Получайте же, суки! — Он знал, что если еще немного промедлит, у него не останется сил для этого броска. — И нашим, и вашим! — Он сорвал чеку, и наполовину выбравшись из своего укрытия, уже не задумываясь о том, что его может еще раз зацепить, метнул гранату как можно дальше — прочь от себя. — Жрите! — Еще до разрыва своей гранаты его все же ударило пулей в грудь, отбросив назад, под машину, и последней его мыслью было:
— Жаль, нет у меня второй! Я бы вас всех, козлов, положил…»
— А ну, мудаки! — заорал Мышастый, потихоньку придя в себя после того, как его столь удачно миновали предназначавшиеся ему первые три пули. — Что расселись? Вперед, мать вашу! — Его слегка посеченное осколками лицо выглядело весьма впечатляюще. По щекам стекала кровь, которую он в горячке и не думал вытирать, разбрызгивая ее по сторонам и наводя ужас на окружающих. — Вперед, я кому сказал! — Он дал пинка Скелету, а второму из его четверки, которая после первых же выстрелов в полном составе примчалась обратно в дом, приставил к уху пистолет. — Ну! — Для придания бодрости он теперь чувствительно пристукнул того стволом по затылку и вся четверка, боязливо озираясь, рванула к забору, где залегла, стреляя через щели между досками. — То-то же, ублюдки! — Мышастый повернулся к Бугаю, который все порывался броситься в самую гущу сражения:
— А ты наоборот, стой здесь, Афанасьевич! Хоть один нормальный человек будет рядом! И вообще, тебе и так досталось. — Он имел в виду наспех перевязанное плечо телохранителя, которое кто-то из скелетовских воинов неумело перемотал разорванной на лоскуты простыней. Бугая слегка зацепило после того, как он сам вроде подстрелил кого-то, ринувшись к окну после обстрела своего шефа. — Нет, ну надо же, каков подлец! — кипел благородным негодованием Мышастый. — «Выходи, Антон! Вот он я! Я хочу тебя видеть!» — вслух передразнил он кривлянье Бодрова. — А сам, скотина, снайпера в кустах подсадил! Ну, козел! Жаль, что этого мудака, кажется, уже пришили. Я бы ему сам, собственноручно кишки наружу выпустил! Подлец! — Мышастый сообразил, что Бодрова не стало, как только замолчал его телефон. После нескольких бесплодных попыток докричаться до Бодрова он и понял, что тому, кажется, настал конец. Вот и хорошо. От подобных идиотов надо избавляться. И как только он, Мышастый, мог общаться с ним такое долгое время и не замечать, что тот такой потрясающий мудак? Просто фантастика!.. — А другие мудаки где? Воловиков с Желябовым? — вдруг вспомнил он.
— Недавно в лес рванули, — невозмутимо ответил Бугай.
— А что ж ты раньше мне не сказал? — удивился Мышастый.
— Так а на хрена они здесь нужны? — тоже удивился боцман. — Я гляжу, они оба через окно с задней стороны выпрыгнули, и ну чесать к лесу! А сам подумал: да и хрен с вами, на кой ляд вы тут нужны?
— Подожди, подожди… Так они что, так и рванули, в чем были? — недоверчиво уточнил Мышастый. — В ментовской форме и халате?
— Ну да! — подтвердил телохранитель.
— Ой, не могу! Ну, умора! — затрясся от хохота Мышастый. — Они ведь так и до города без остановки добегут! Да уж!.. Натерпелись тут небось страху-то! На всю жизнь теперь впечатлений хватит! — Он весело хохотал и никак не мог остановиться, очевидно, смех был результатом нервного перенапряжения. — Ну, цирк!.. Ничего, ничего, — ему наконец, удалось взять себя в руки, — впредь им будет хорошая наука. А то привыкли, понимаешь, коньячок, да из рюмочек. Порох для мужчины тоже бывает полезно понюхать.
— Дайте я вам хоть пластырем залеплю, — предложил Бугай.
— Ну, давай, — согласился наконец Мышастый. — Он осторожно выглянул в окно, стараясь хоть краешком глаза ухватить картину стихающего боя. — А что, Афанасьевич, конец им, правда?
— Конец! — подтвердил тот, закончив приводить шефа в порядок и запросто высовываясь в то же самое окно. — Точно, конец! Их там с гулькин член уже осталось, всего пара человек. Наших, правда, тоже, — мрачно добавил он.
— Ничего, — не унывал Мышастый, — новых наберем! А этим я… То есть, семьям их… Компенсирую, в общем.
— Святое дело! — повеселев, подтвердил Бугай…
Двое бодровских боевиков, кое-как ухитрившихся улизнуть из столь неожиданно разгоревшегося пекла, доползли, наконец, до леса и, выпрямившись уже во весь рост, не таясь, побежали, описывая широкий полукруг и стараясь держаться от особняка подальше. Где-то в той стороне по их прикидкам должна была проходить дорога.
— Слушай, а может, надо было как-то по-другому? — спросил один, стриженный боксерским ежиком высокий парень у другого, небольшого росточка, а также не выделяющегося мускулатурой. Сочтя, что убежали на достаточно большое расстояние, они перешли на обычный шаг и дыхание у обоих потихоньку восстановилось.
— Да как по-другому-то? — огрызнулся второй. — По-другому — это означает валяться там сейчас с дыркой в голове или где-нибудь еще, как это уже произошло с большинством из наших. Да и кто теперь предъявит нам претензии? Бодрова уже нет — все, спекся пьяный говнюк. — Это слово он произнес с видимым удовольствием, очевидно, оно долго вызревало в его душе, но произнести его, не опасаясь за свое здоровье, стало возможным только сейчас, когда тот был мертв. Некому нам претензии предъявлять-то, ты это понимаешь? Если и останется кто живой, в чем лично я сильно сомневаюсь, то мы с тобой отбрешемся — врет он все, никуда мы не убегали, или скажем, что без сознания, оглушенные валялись… Слышал, как граната рванула? То-то же! Вот и иди, вернись, если хочешь, может там еще и вторую специально для тебя попридержали.
— Все равно, мне как-то не по себе, — еще колебался высокий. — Тем более, что далеко не все здесь оказались. Много наших не приехало. Здесь ведь только те, кого удалось быстро собрать. Так что найдется, кому предъявлять претензии. Еще как предъявят.
— Это тебе только так кажется, — заверил его щуплый. — Собственно, вся наша бригада уже давно держалась лишь на старом авторитете да на честном слове. Все уже давным-давно развалилось. Ты вот скажи мне, были у нас хоть какие-то дела за последнее время? Громкие, с разборками и всем прочим? Вот то-то же. Это только сегодня наш урод водки пережрал, да ни с того ни с сего взбеленился. Повоевать вдруг решил, придурок. Да еще именно там, где все мирно можно было решить. Да что там говорить, вечно у него через задницу все шло.
— Ну, вообще-то, может ты и прав, — понемногу успокаиваясь, пробормотал высокий и вдруг схватился за пистолет:
— Тише, вроде идет кто-то…
Наперерез им двигались две мужские фигуры. Возбужденно переговариваясь, незнакомцы с треском продирались сквозь заросли низкорослого кустарника, ничуть не заботясь о тишине.
— Ба! — не веря своим глазам, прошептал низкорослый. — Да это же мент, поганец. — Не размышляя, он вскинул руку и сейчас же ударило два выстрела. Высокий дернулся было его остановить, но опоздал.
— На хрена ты их? — зло спросил он товарища, испуганно озираясь. — А если этот мент здесь не один? Если где-то поблизости засада?
— Да брось ты, какая еще на хрен, засада? — Стрелявший рассмеялся, однако пистолет прятать не спешил, и тоже настороженно зыркал глазами по сторонам. — Пойдем лучше, глянем.
Они подошли к двум мужчинам, к несчастью для себя подвернувшимся им под руку. У одного из упавших — очевидно врача, одетого в белый халат — уже остекленели глаза. Точно посередине лба у него зияла маленькая аккуратная дырочка. Милицейский капитан еще пытался что-то произнести, умоляюще глядя на них. Пуля попала ему в шею.
— Что-что? — презрительно переспросил низкорослый, наклоняясь к нему.
— Я… мэр… города… — едва слышно прошелестел неслушающимися губами Воловиков. — Не… не стреляйте.
Низкорослый звонко рассмеялся и выстрелил ему в лоб, в точности как и тому, в белом халате.
— Ну совсем заврался, ментяра! — Он брезгливо сплюнул в траву и повернулся к товарищу:
— Заговариваться начал. — Присев на корточки, он уже ловко обшаривал карманы обоих. — Ого, с каких это пор менты с мобильниками разгуливать стали?
— подивился он, извлекая сотовый телефон из бокового кармана милицейского кителя. — Зарплату, что ли, козлам повысили?
— А может это и не мент вовсе? — предположил высокий.
Он поглядывал на своего мародерствующего товарища неодобрительно.
— Да брось ты всякими пустяками голову себе засорять, — усмехнулся малыш. — Мент, не мент… А кто он по-твоему?
Действительно мэр города, что ли? — Он опять рассмеялся. — Нет, ну я не могу. Мэр!.. На-ка вот лучше, держи! Твоя доля.
— Он отбросил пустой бумажник в кусты, и ловко поделив извлеченные оттуда купюры, половину протянул длинному:
— Не густо, конечно, но на кабак нам с тобой хватит. Заодно и нервы свои там подлечишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107