— Единственное, что от вас потребуется — это немножко мне подыграть. Или, хотя бы просто не мешать, — добавил он, немного подумав и тут же спросил:
— Антон, они знают, к кому их везли?
— В смысле? — переспросил Мышастый, не понимая, что тот имеет в виду.
— Ну, что мы… То есть, что ты… — Бывший областной партсекретарь замялся.
— Бандит, что ли? — догадался Мышастый. — Ведь ты именно это хотел спросить?
— Ну, не так грубо, — немного смущенно признался Желябов, — но в общем-то… Да ладно! — Он махнул рукой. — Чего нам друг перед другом-то выкаблучиваться? Все мы одним миром мазаны.
— Знают, — подтвердил Мышастый, удовлетворенный словами Желябова. — А зачем тебе это?
— А то, что ты дико крутой, один из самых-самых?
— Думаю, что да, — подумав, подтвердил он.
— Ну и все, тогда пора за дело, хватит нытья и болтовни! Короче, все за мной и не забудьте подыгрывать. А через полчаса у вас будет стоять — во! — Он остановился в дверном проеме и с помощью нехитрого жеста рукой продемонстрировал, как именно это будет выглядеть.
Заинтригованная до предела троица двинулась вслед за ним, предвкушая что-то необычное.
— А ну-ка, трубите общий сбор! — скомандовал Желябов, решительным шагом полководца входя в банкетный зал и грозно супя брови. — Быстро, быстро! — подтолкнул он едва не уснувших за столом двух непарных девиц.
Те мигом разбежались по комнатам созывать подруг. Вскоре из дверей спален показались позевывающие, прикрывающие ладошками рты остальные девушки, с недоумением поглядывая на посуровевшего лицом Желябова и старающихся копировать его в этом друзей.
— Так, быстро строиться, — сухо приказал тот и показал рукой, в каком именно месте им нужно это сделать.
Теперь уже с некоторым испугом, затравленно озираясь, они образовали какую-то кучку, напоминающую строй очень и очень отдаленно, да и то у человека, имеющего о службе в армии весьма смутное представление.
— А я ведь, кажется, приказал строиться! — внезапно с натугой заорал Желябов и даже Мышастый инстинктивно вздрогнул от неожиданности, такое ошеломляющее впечатление произвел на него грозный рык бывшего областного партсекретаря, сопровождавшийся медленно вздувающимися на его лбу венами. — Строиться, мать вашу, а не кучковаться стадом!
Уже основательно напуганные девчонки образовали нечто действительно напоминающее строй, если не придираться к таким мелочам, как занятые не по росту позиции и прочие огрехи.
— Это что же такое получается! — продолжал бушевать Желябов, грозно расхаживая перед ними на манер отца-командира, впавшего в неожиданную истерику по причине слишком медленного продвижения по службе. — Какая-то шалава отказывается сосать у моего лучшего друга… — Он ткнул пальцем в мгновенно выпятившего грудь и подтвердившего вышеизложенное важным кивком головы Сидорчука. — А ты хотя бы знаешь, шкура, к кому приехала?! — Он свирепо вытаращил глаза с покрасневшими белками на испуганно сжавшуюся и опять моментально пустившуюся в рев проштрафившуюся блондинку, имевшую недавно несчастье столь неудачно обслужить Сидорчука. — Вы все, бляди, знаете, куда попали?! Отвечать! — Рявкнув, он сделал резкий шаг вперед и выкинув неожиданно вперед руку с выпрямленным указательным пальцем, чуть не попал в грудь отшатнувшейся от испуга, попавшей под его протянутую длань длинноногой девице, с которой развлекался Воловиков. Все трое с восхищением следили за понравившейся им с первых же секунд игрой, искусно проводимой партсекретарем. — Знаешь? — вновь прогремел тот.
— Ну… я… — залепетала несчастная, у которой душа ушла в пятки. — Ну, нас вообще-то предупредили… В общем, знаю. — обреченно выдохнула она, проделав над собой усилие.
— Все знают? — продолжал бушевать Желябов. — Не слышу!
Раздались едва слышные утвердительные ответы, подтверждаемые для пущей убедительности кивками хорошеньких головок.
— А раз знаете… — внезапно перешел с крика на зловещий, леденящий душу шепот, незаурядный актер:
— То должны знать и другое… Ведь вы запросто можете отсюда и не уехать.
Теперь рыдало уже пятеро девушек из шести, одна оставшаяся, просто, по-видимому, от испуга не могла этого сделать. Она беззвучно открывала рот на манер рыбы, вытащенной из воды.
— Молчать! — снова гаркнул бывший партсекретарь и Мышастый подивился, до чего же мощной оказалась у того глотка — ему даже показалось, что в окнах жалобно зазвенели стекла.
— Слезами вы у меня ничего не добьетесь, — продолжил он более спокойно, — а вот на пулю нарваться можете запросто, если, конечно, не будете меня слушаться… — И оборачиваясь к Воловикову, неожиданно для всех попросил:
— Эдик, будь другом, сгоняй за моим пистолетом. Он где-то там, под одеждой.
Воловиков, старая бестия, который, как отметил про себюя Мышастый, тоже с головой втянулся в происходящее, не моргнув глазом, без всяких смешков, вполне натуральным голосом попросил:
— Ну Миша, ну успокойся… Может, не надо их…
— Добренький?! — резко обернувшись к Воловикову, со злой усмешкой спросил тот. — Добреньким за счет других прослыть хочешь? Ты кого пожалел? Проституток пожалел? Мне, что ли, всегда всю грязную работу за вас делать? Ведь решили кончать с ними, значит будем кончать! Немедленно тащите мне пушку! — Теперь он обращался как бы ко всем троим.
Девушки, судя по их виду, были на грани нервного срыва.
Высокая двадцатипятилетняя красавица с точеными ногами и тонкой талией, понравившаяся Мышастому и проведшая с ним ночь, решившись, в отчаянии заломала руки и с мольбой глядя ему в глаза, заговорила, видимо надеясь на защиту мужчины, который недавно был с нею близок:
— Да что мы сделали-то? За что вы всех нас хотите… — Она не смогла договорить. — Не надо, пожалуйста, мы сделаем вам все, что вы хотите, только пожалуйста, не надо… — Не сдержавшись, она опять заплакала.
— Не надо, говоришь? — пророкотал Желябов и опять ткнул в сторону с готовностью напыжившегося и также напустившего на себя грозный вид Сидорчука. — Сначала моего друга смертельно обидели, а теперь не надо?
Блондинка, «обидевшая» Сидорчука и считающая себя виновницей всего происходящего, внезапно без слов грохнулась на колени.
— Разжалобить хочешь, стерва? Меня, прошедшего Афган? — грозной массой навис над ней Желябов. — У которого на руках помер от ран его лучший друг…
Что за ахинею он несет? — развеселился Мышастый, не показывая этого внешне. — Какой Афган? Какой друг? Во загибает, во артист…
Желябов, видимо сообразив, что действительно несколько зарвался, вновь подтверждая, что в нем пропадает талантливый актер, с непринужденностью великого мастера, не давая никому опомниться, сменил тему:
— Ладно, тогда раздевайтесь! Только быстро! Быстро! — дважды гаркнул он, видя что девушки, так и не поняв, к лучшему для них приведет эта команда или к худшему — возможно, перед смертью, используя опыт концлагерей, у них просто собирались изъять одежду, — в нерешительности переглянулись. — Я вам что сказал? — еще больше побагровел лицом бывший партсекретарь и девушки, отбросив сомнения, принялись с лихорадочной поспешностью, на манер солдат первого года службы после прозвучавшей команды «отбой», срывать с себя скудную одежду, бросая ее прямо перед собой — в основном трусики, лифчики, а две — свои прозрачные ночные рубашки… Через каких-нибудь полминуты перед ними лежала выразительная кучка изысканного дамского нижнего белья, потому как все девушки работали в весьма престижных клубах, обслуживающих клиентов отнюдь не бедных.
Четверке развлекающихся пожилых весельчаков лишь с трудом удалось скрыть разом переполнившие их эмоции при виде такого невиданного строя. Шестеро молодых прелестных девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, прошедшие весьма жесткий конкурсный отбор при поступлении на работу в интим-сервис, вынуждены были подчиняться нелепым командам «страшного в гневе» Желябова, еще недавно казавшегося им этаким славным добрым дядюшкой, из страха потерять, возможно, не что иное, как саму жизнь. А три остальных, также в совсем недавнем прошлом добрых дядюшки, при этом были солидарны с первым и не удосужились проронить в их защиту ни единого слова. Мышастый наоборот, старался избегать взгляда своей стройноногой черноволосой избранницы по имени Люда, которая продолжала с мольбой в своих красивых глазах искать его, ускользающие, видимо надеясь, что совместно проведенная ночь, во время которой она добросовестно старалась ему всячески угодить, ни в чем не отказывая и выполняя любую его прихоть, все же найдет отклик в его сердце.
— Сми-ир-р-рна! — рявкнул Желябов, дождавшись исполнения предыдущей команды. — Руки по швам! — Это касалось двух или трех девушек, которые инстинктивно все же пытались прикрыть грудь или лобок.
Тут Мышастый вдруг с удивлением почувствовал, как сбывается предсказание партсекретаря — у него в трусах уже образовалась внушительных размеров припухлость. Опасаясь, что со стороны это может выглядеть несколько комически, он заерзал, пытаясь скрыть выступивший под материей бугор, одновременно со злорадством отметив, что кажется и у остальных возникли те же проблемы. Да собственно, как было не возбудиться, если перед ними стояла неровная шеренга молодых обнаженных женщин с дерзко выступающими остроконечными грудками, стройными красивыми ногами, плоскими животами и чистой кожей, у большинства покрытой еще не сошедшим загаром, отчего особенно привлекательно выглядели контрастно-белые места, некогда прикрытые купальниками — в большинстве случаев микроскопическими. Но программа Желябова, несмотря на уже достигнутую цель, на этом, оказывается, далеко не закончилась…
Он уже послал Сидорчука наломать березовых веток и очистить их от листьев, чтобы получилось подобие розог. Тот с недоумением, однако быстро и четко выполнил команду старшего, которому они сами же согласились предоставить неограниченные полномочия. После этого Желябов посоветовал друзьям что-нибудь на себя накинуть, ибо сейчас им предстоит небольшая экскурсия во двор — там должно было состояться очередное действие прекрасно режиссируемого им представления, а то что все происходящее являлось экспромтом, лишь подчеркивало способности и талант главного действующего лица. А тот, набросив на себя легкий плащ и убедившись, что друзья, последовав его примеру, тоже слегка утеплившись, отдал очередное приказание:
— На выход! Бегом! Марш! — При этом он щедро, направо и налево раздал подбадривающие шлепки по девичьим ягодицам, отчего на тех мгновенно заалели четкие следы его мощной пятерни. Все это весьма поспособствовало их быстрейшему выходу на улицу — секреты общения с простым народом заслуженный партработник знал туго.
Несчастные даже сообразить толком ничего не успели, как оказались на дворе нагишом, а ведь стояла уже поздняя осень и погода в их краях была отнюдь не теплой. Боясь проявить хоть малейшие признаки неповиновения, дабы избежать неотвратимо последовавшего бы в этом случае возмездия — в это девушки уже свято уверовали, — они стояли съежившись, зябко обхватив руками плечики и слегка пританцовывая на месте босыми ногами. Но, к их счастью, в планы бывшего партсекретаря и недавнего веселого сотрапезника в одном лице, никоим образом не входило заморозить всю эту красоту на манер Зои Космодемьянской. Напротив, как выяснилось очень скоро, им предстояло, оказывается, даже попотеть — возможно Желябов с некоторым опозданием вспомнил желание одной из девушек попариться в финской баньке, прозвучавшее в самом начале их знакомства, и теперь он все же решил пойти ей навстречу?.. Он огляделся, выбрал ориентир, и приказав девицам присесть на корточки, что они незамедлительно исполнили, торжественно объяснил стоящую перед ними боевую задачу:
— Итак, объявляю утиные бега! По моей команде вы, не привставая из основного положения, в котором сейчас находитесь, имитируя локтями взмахи крыльев и подавая голосами звуки, присущие уткам, бежите наперегонки вон до той времянки… — Он указал на сооружение, в котором в данный момент пребывали в тоскливом ожидании Бугай с самбистом. — Затем обратно! И помните, — грозно добавил он, — что первая, уложившаяся в норматив, будет поощрена, а последняя… — Он взглянул на заранее захваченные часы. — Для последней все может закончиться очень плохо. Может даже придется ее… — Он опять намеренно оборвал фразу посередине. Затем старый прохиндей быстро раздал товарищам по пруту и расставил их, уже начинавших догадываться о функциях, которые он собрался на них возложить, вдоль указанной дистанции. После этого он вернулся на исходный рубеж и в последний раз взглянув на часы, скомандовал:
— Внимание… Вперед!
Девушки довольно неуклюже — видимо сказывалось отсутствие необходимой тренировки, способствующей выполнению этого трудного упражнения, — прихлопывая себя по бокам согнутыми в локтях руками и громко, с выражением крякая, наперегонки рванули к времянке, подгоняемые импровизированным хлыстом Желябова, который прямо со старта, не жалеючи, одарил их соблазнительно сверкающие ягодицы, стараясь никого не обидеть невниманием, теперь уже сильными, хлесткими ударами гибкого прута, отчего на их нежной коже моментально вспухли ярко-красные рубцы. Мышастый, Воловиков и Сидорчук, осознав в полной мере важность поставленной перед ними задачи, с вдохновением подключились к веселой игре, с истовостью выполняя свои обязанности, азартно хлеща пробегающих мимо девиц. Особенно крепко доставалось замыкающей, поэтому те вынуждены были стараться изо всех сил, норовя избежать угощения прутьев, жалящих на легком морозце особенно больно. За всей этой сюрреалистической картиной, словно сошедшей с полотна какого-то безумца, обалдело наблюдали охранники, не веря в реальность происходящего и с отвалившимися от удивления челюстями дивясь мразматическому развлечению своих несомненно выживших из ума патронов…
Пробежав один полный круг туда и обратно, девушки заметно выдохлись и существенно сбавили темп, что не укрылось от зоркого ока Желябова, ясно отдающего себе отчет, что переборщить в этом деле тоже никак нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107