.. — едва смогла невнятно пролепетать Таня, уже, впрочем, начиная догадываться, что перед ней никогда не виденная ею ранее Альбина Георгиевна, жена патрона.
— …потаскуха! Твою мать! Вот я тебе покажу, кто я такая! — вновь оглушил бешеный крик несчастную женщину, одновременно забив ноздри ее симпатичного носика резким ароматом лукового перегара, а Альбина Георгиевна тем временем, с завидной для ее комплекции ловкостью проделала сразу два дела одновременно. Она закатила Тане вторую мощнецки-звонкую пощечину — теперь уже по второй щеке, очевидно для равновесия; и сунула упавшей в кресло на колесиках, в котором та пила кофе до начала этих событий, девушке тот самый листок, из-за которого, как смутно догадывалась Таня, и разгорелся весь этот сыр-бор…
Уставившись на листочек, с трудом различая прыгающие в глазах буковки машинописного текста, она смогла какими-то урывками выхватить фрагменты: «Уведомляю Вас, что… со своей секретаршей… в интимных отношениях… уже давно… я, как честный человек и просто человек, который… не могу молча смотреть… за вашей спиной… его секретарша… беременна от него и ныне пребывает на четвертом месяце… скоро с Вами разведется… Доброжелатель…»
— Развести меня с мужем хочешь? — Альбина Георгиевна, грозно уперев руки в бока, в упор разглядывала до смерти перепуганную, сжавшуюся в кресле Татьяну. — Ишь ты, щепка какая… Да я таких как ты… — И неожиданно снова сорвалась на крик:
— Проститутка! Женить на себе его захотела? Беременная уже, сучка! Тварь! А ну, показывай, где он тут тебя отгуливает? А ну, показывай заодно и свой живот, потаскуха!
Я тебе прямо сейчас аборт сделаю!
Внимание девушки, находившейся в состоянии самого настоящего шока и которая решила, что настал ее смертный час и даже не находила сил оплакать свою молодую и, очевидно, подходящую к трагическому концу жизнь, внезапно привлек узкий лоб Альбины Георгиевны. Словно загипнотизированная, не отдавая отчета в своих действиях, она не сводила глаз с двух толстенных синих вен, набрякших под жирной морщинистой кожей.
«Какой ужас… — пронеслось у нее в голове. — Да нет же, такого просто не может быть, мне это лишь чудится…»
Она еще ни разу не видела ничего более страшного — ведь с таким хозяйством на лбу просто не живут, такое невозможно.
Это самая настоящая мистика, небывальщина. Подобного вида вздувшиеся вены девушке частенько приходилось наблюдать на мощно вздыбившихся орудиях мужчин, где их переплетения в этот интимный момент выглядели если уж не красиво, то, по-меньшей мере, естественно, чем-то даже ее умиляя и привораживая, но на лбу этой грозной женщины они смотрелись просто ужасающе. Они сейчас лопнут, залив кровью весь офис. Нет, но они же действительно сейчас лопнут! Вот сейчас… Ну лопнут же! Вот-вот…
Внезапно Танины ноги резко оторвались от пола, тщетно стремясь поспеть за своей хозяйкой, которая в свою очередь потянулась за своей же рукой, которую, опять же в свою очередь, в своей мощной пятерне стиснула Альбина Георгиевна.
— А ну, пойдем, дохлая мерзавка, покажешь мне ваше логово! Показывай, показывай, беременная ты проститутка! Этот ваш гнусный притон, ваш поганый вертеп, где вы предаетесь лобковым утехам! Где он порет тебя как сидорову козу, где он трет такую вот дохлую щепку! Такую наглую, развратную сучку, бесстыдно оголяющую перед ним свою премерзкую, сотнями раз всеми отгулянную задницу! Где он дерет такую жердь! Мерзавку! Проститутку! — Альбина пошла по кругу, видимо, окончательно исчерпав свой словарный запас…
Внезапно Таня сообразила, что ее подобно безвольной тряпке тащат в комнату отдыха, с запоздалым страхом вспомнила, что шеф перед уходом просматривал какую-то кассету явно порнографического содержания и сейчас никак не могла припомнить, вытащил тот ее из аппарата или нет. Обычно он держал такие кассеты запертыми в сейфе, находящемся там же… Вроде не вытаскивал, сдавалось ей, ведь после того злополучного звонка все так быстро закрутилось. Но точнее вспомнить никак не удавалось — в ушах еще стоял звон после двух страшной силы оплеух разгневанной Альбины. Боже, но что же делать?
Ведь, найдя кассеты, она тут же начнет орать, что перед «лобковыми», как она выразилась, утехами мы непременно разогреваемся просмотром этой порнухи. О боже, только бы он их спрятал! Только бы обезумевшая толстуха не догадалась включить видеомагнитофон…
Но на сей раз ее мольбы не были услышаны Всевышним — либо он счел, что одного раза уже оказанной ей помощи вполне достаточно, либо у него были какие-то иные причины для столь категорического отказа, но, как бы там ни было, когда жена Мышастого, не выпуская Таню из своей железной хватки, составившей бы честь любому профессиональному борцу, втащила ее в комнату, чуть не оторвав ей при этом руку, девушка, кинув первым делом взгляд на видеодвойку, заметила торчащую оттуда кассету. «Это конец! — с ужасом осознала она. — Сейчас Альбина ее убьет! Неужели никто так и не придет ей на помощь?
Но где же охранники?»
— Ага! — радостно завопила Мышастая, быстро обежав взглядом комнату. — Так это здесь вы предаетесь гнусному разврату! Здесь, — она ткнула пальцем в сторону дивана, где совсем недавно отдыхал ее муж, — он трет тебя и тебе подобных похотливых тощих сучек во все ваши гнусные щели! Танина рука была с такой зверской силой сжата в тисках Альбины, что она застонала от боли. — Ага-а-а! Хочешь вымолить у меня прощения?! — услышав ее жалобный стон, обрадовано закричала та, и от удовольствия, вызванного этим предположением, сжала руку своей жертвы еще сильнее. — Значит, такие вот стоны ты издаешь на этом греховном ложе? Спрятавшись от людских глаз в этом низменном алькове? Сейчас ты на коленях будешь вымаливать у меня прощения, вавилонская ты блудница! Точнее, вы оба будете! Где он?
«Боже, да где она слов-то таких нахваталась? — гадала Таня, предпринимая бесплодные попытки высвободить руку — ей казалось, что она уже слышит хруст своих костей. — Но что же делать?» Вдруг железная хватка слегка ослабла и, проследив за взглядом выпученнымх глаз Мышастой, она с ужасом убедилась, что та заинтересовалась именно видеодвойкой и выглядывающей оттуда кассетой, лишенной сопроводительной надписи и лишь белеющей полоской чистой бумажки. Альбина, видимо вообразив, что она может сейчас же, сию секунду получить неопровержимые вещественные доказательства разврата, царящего в этой комнате, на этом диване, подобно разъяренной львице одним прыжком преодолела расстояние, отделявшее ее от видеодвойки, и принялась бестолково тыкать пятерней в различные клавиши, пытаясь запустить аппарат. Видимо, одной рукой производить эти действия оказалось делом нелегким, потому что давление на Танину руку еще чуть ослабло, а потом — она сперва даже не поверила своему счастью — ее отпустили совсем.
Используя шанс, которого могло больше и не повториться, молодая женщина бочком выскользнула за дверь и, добежав до своего кресла, рухнула в него, полностью обессиленная. Ее пострадавшее лицо и кисть руки горели огнем. Проведя во рту языком, она едва не заплакала, убедившись, что от одного из зверских ударов Альбины у нее раскрошился зуб.
Что же делать? Сходить за охранником? Но ведь он же и пустил сюда эту скандалистку — как-никак жена Мышастого. Наверное, просто не захотел с ней связываться — себе дороже. А значит, черта с два он придет на помощь и примется выгонять отсюда эту взбесившуюся тяжеловеску. Да скорее всего он ее просто боится, да еще не меньше, чем сама Таня. И вообще, после всего пережитого у нее не было сил даже пошевелиться.
Но что ей делать, когда Альбина выйдет? Та же продолжит избиение, а ей и отлучаться нельзя, потому что… Девушка едва не подскочила с кресла. Как же она раньше не сообразила? Судя по всему, Мышастая еще ничего не знает о похищении их дочери, значит надо ей об этом сказать, и ее внимание будет моментально отвлечено от самой Тани. Ура! Ведь по сравнению с такой новостью супружеская измена — это так, пустячок, тьфу! Но кто же мог подложить им такую свинью с этой дурацкой запиской? Может, кто-то просто хотел досадить Альбине, да случайно попал в самую точку?.. Таня сильно сомневалась, что в ее взаимоотношения с шефом было посвящено много народа. А, ладно, главное то, что ей теперь есть чем успокоить эту беснующуюся слониху. Надо только постараться поскорее рассказать, да так, чтобы та не успела еще раз ее ударить, а то вышибет ей оставшиеся зубы… Проведя языком, Таня снова расстроилась. Ну вот, теперь придется идти к стоматологу — а ведь у нее всегда были идеальные зубы… А кто ей все это оплатит? Надо будет, когда все уляжется, предъявить претензии Мышастому, пусть раскошеливается. Боже, но до чего же гудит ее бедная голова… Внезапно Таня обратила внимание, что в комнате отдыха воцарилась подозрительная тишина. Да что ж такое? После учиненного Мышастой погрома все это выглядело весьма подозрительно.
Молодая женщина крадучись, на цыпочках, приблизилась к двери. Делая последние тихие шаги, она вдруг с громким вскриком испуганно отшатнулась, едва не наткнувшись на одновременно с ней появившуюся на пороге Альбину, которая, как и некоторое время назад, беззвучно открывая рот, потрясала чем-то, зажатым в руке. Разница была лишь в том, что если раньше это «нечто» было листком бумаги, то теперь она размахивала видеокассетой, и, если раньше ее криков Таня не слышала, будучи оглушенной ударом, то теперь та действительно просто молча шевелила губами. А еще девушка с ужасом убедилась, что веревки на лбу той превратились уже в толстенные пульсирующие канаты, причем сокращающиеся в своей зловещей пульсации с неимоверной частотой… Сейчас ее хватит кондрашка, — уже даже как-то спокойно подумалось Тане, словно она наблюдала за сценой всего лишь какого-то развлекательного фильма. Но неужели на Альбину — эту женщину-гору такое впечатление произвела какая-то обычная кассета, пусть и порнографического содержания? Что же, она и порнухи никогда в жизни не видала?
— Проститутка! — наконец с трудом вырвалось из захрипевшей горлом Альбины, одновременно с брызгами вырвавшейся оттуда же, попавшей на Таню слюны. — Я так и знала!.. — Она из последних сил сделала разделяющий их шаг и еще дважды сильно ударила девушку по лицу с такой неожиданной быстротой, что та даже не успела отшатнуться.
Боже, сейчас она меня точно убьет, надо было все же сбегать за охранником… Таня попыталась зажать рукой кровь, веселым ручейком вырвавшуюся наружу из разбитого носа, а в следующее мгновенье Альбина, нелепо покачнувшись и словно удивляясь, что мощные икры вероломно предали свою хозяйку и отказались ей служить, пытаясь ухватиться за воздух раскоряченной пятерней, свободной от кассеты, вдруг, увлекаемая собственным весом, со страшной силой шмякнулась о ковер, ввалившись обратно в комнату отдыха своего непутевого муженька… Все, это конец, — неожиданно спокойно решила Таня, зафиксировав в каком-то уголке сознания, как сильно содрогнулись стены кабинета. После такого не встают — это попросту невозможно.
Даже не пощупав пульс и не проверив, жива ли Альбина вообще, она словно во сне, пошатываясь и едва не падая, добралась до телефона и вызвала бригаду скорой помощи, с большим трудом припомнив адрес, по которому сейчас находилась — в настолько жутком состоянии она сейчас пребывала.
Кое-как уняв кровоточение, чуть отсидевшись в кресле с высоко запрокинутой головой, она опять потихоньку доковыляла до неподвижно распростертого богатырского тела и стараясь не смотреть Альбине в лицо, преодолевая отвращение, вытянула из ее руки видеокассету, приведшую эту фурию в такое ужасное состояние. Та, даже находясь при смерти, или вообще уже будучи мертвой, тем не менее рассталась со своей законной добычей с огромной неохотой — ее пальцы намертво вцепились в отвоеванный с боем компромат. Таня вставила кассету в видеомагнитофон и включила воспроизведение…
То, что она увидела, потрясло ее настолько, что даже заставило испуганно оглянуться — не видит ли кто ее позора.
На экране снятое крупным планом женское лицо приблизилось к чьему-то внушающему уважение своими размерами мужскому члену, увитому как раз такими же веревками, которые она только что наблюдала на лбу Альбины и, с явственно чувствовавшейся в каждом движении охотой, увлеченно занялось оральным сексом, с сопутствующими этому сладостному занятию характерными чмокающими звуками, уловленными и записанными чутким микрофоном, на фоне довольного сопения владельца обрабатываемого предмета. А сама актриса, снявшаяся в этой документальной ленте, не предназначенной для дешевых детских утренних сеансов, устраиваемых в некоторых кинотеатрах, в этот момент сидела на диване и обалдело пялилась на себя в экран видеодвойки. При этом ее лицо постепенно заполняла краска стыда.
Прокрутив запись вперед, Таня наугад остановила и с возмущением увидела теперь уже женский зад, который так же был опознан ею как свой собственный. А ее милейший шеф истово этот самый зад обрабатывал. Оба совокупляющихся тела пылали жаром не меньше, чем сейчас ее щеки, и так и исходились от усердия потом… «Нет, но до чего же я все-таки красиво выгляжу! У меня, оказывается, очень и очень фотогеничное личико. А какое тело!» — мелькнула на мгновение в голове молодой женщины глупая мысль, тут же уступив место справедливому возмущению — этот подонок втихаря снимал их развлечения скрытой камерой! Не мудрено, что после такого Альбину хватила кондрашка, ведь она получила-таки необходимые ей доказательства супружеской измены. А Таня-то наивно считала, что на кассете обычная порнушка… А уж какая страшная расправа ожидала ее, если бы не этот несчастный для фурии и счастливый для нее случай!.. И какой ее шеф все-таки мерзавец!
Девушка принялась непроизвольно шарить взглядом по сторонам, пытаясь по углу съемки вычислить то место, с которого она производилась. Но так ничего и не нашла — то ли она еще плохо соображала после воспитательных мероприятий Альбины, от которых ее голова до сих пор гудела подобно колоколу, отлитому из очень высококачественного, отлично проводящего и сохраняющего звук металла, то ли камера была хорошо скрыта или даже убрана за ненадобностью, отслужив свою коварную службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107