Ведь это был уже не первый случай, когда он стал кем-то наподобие робота или инопланетянина, запросто ломающего мослы недружественно настроенным землянам. Взять, к примеру, тот эпизод в этой долбаной пивнухе, когда ему отломилось бутылкой по башке…
После того случая ребята на работе даже побаиваться его немного стали, хотя и смешно, конечно — чего его бояться. Да черт бы с ним со всем, но вот голова сегодня раскалывалась как никогда, и после того случая тоже. После вчерашней драки вроде даже поболее, чем после побоища в пивной. Чижу это совсем не нравилось — ведь оба раза ему досталось по кумполу и головная боль была нехорошим симптомом, особенно если учесть старую армейскую травму после неудачного прыжка с парашютом. Он твердо решил, что надо будет набраться смелости и непременно показаться врачу. Или даже спросить у Ольги совета; может, лучше обратиться к врачу не казенному, из поликлиники, а такому, чтобы делал свое дело с душой. Заплатить, конечно, придется, да голова-то — она ведь дороже, она у него одна. Да, теперь он всегда будет советоваться с Ольгой — об этом было просто приятно думать — теперь он может говорить с ней на любую тему, делиться с ней своими проблемами. Ведь они стали близки, очень близки…
При воспоминании о волшебной ночи у Чижа вдобавок к боли голова еще и закружилась — теперь он не в мечтах и предположениях, а совершенно точно знал, какая у нее нежная кожа, какая упругая грудь, как темпераментно она себя ведет с мужчиной — то есть с ним, Чижом! Как покорно изгибается ее тело, какие волшебные стоны она издает, звучащие самой сладкой на свете музыкой, которая только может существовать для мужчины…
Думать об Ольге он мог сутками напролет, но жесткий локоть, ткнувший под ребра, вернул Александра к суровой прозе жизни:
— Я говорю, Чижик, ты что, в натуре, охренел? Опять замечтался? — Гундосый голос Валерки Приходько неприятно резанул ухо.
— Что? — Чиж осоловелыми глазами обвел задымленное помещение тесноватой курилки, возвращаясь к действительности.
К сожалению, он находился не рядом с волшебной женщиной из своих сладких грез, а среди заводских ребят в перепачканных рабочих робах.
Грянул дружный хохот пяти жеребцов. Оказалось, пока он мечтал, здесь собралась почти вся их бригада. Не доставало только еще пары оболтусов.
— Ну я ж вам говорил, он сегодня просто спит с открытыми глазами! — Пучеглазый Волков умолк на мгновение, затем поерзав своей тощей задницей по деревянной скамейке, видимо все же принял решение доставать Чижа и дальше, поскольку передвинулся от него на более безопасное расстояние. — Так что, Чиж, завел-таки себе бабу, тихоня? — с невинным видом спросил он. — Ну и какова она в постельке? Или ты всю ночь просил, да она тебе не дала — оттого и не выспался? — И сам же первый гоготнул своей плоской шутке.
Сейчас я тебе придурку все расскажу, держи карман шире, — пронеслось в голове Александра. — Расскажу, как она обняла меня ногами в кульминационный для нас обоих момент… И как ласкала меня губами в самом интимном месте, заставляя от сладости закипать в венах кровь… И какой у нее оказался приятный узкий вход… И как, стесняясь своих слов, попросила меня полежать на ней еще немного, ведь она так отвыкла от приятной ей тяжести мужского тела… Сейчас, образина, жди, все тебе паскуднику выложу, как же! Да вы все тут кроме слов «трахаться», «подмахивать», да «сосать», про женщин и сказать-то ничего больше не способны. И уже за одно только то, что ты назвал мою богиню «бабой», можно было бы без угрызений совести раскроить кулаком твою ничтожную маленькую головенку — вместилище разной трухи, вроде массы всяческих дешевых баек и похабных анекдотов с бородой. Не хочется просто руки марать, да и ребята не поймут, ведь вроде ничего особенного он и не сказал. Это для них ничего особенного…
Вслух же Чиж произнес негромко, но с интонацией, заставившей этого шустрого мозгляка мгновенно прикусить язык, да и других сменить тему на более нейтральную — обычное нытье о вечной нехватке денег и как бы их половчее раздобыть:
— Заткнись, Волков. Лучше не напрягай меня сегодня…
Волков замолчал, да и другие на редкость дружно поняли, что Чиж сегодня не в духе и лучше его не доставать. После случая в пивной он слыл здесь за крутейшего парня и ни один человек с «Приреченских тканей» не рискнул бы связаться с ним, предварительно не помолившись. Слухи о той драке распространились по фабрике моментально. Это было несколько месяцев назад…
Большой пивной бар на Андроповской встретил их как всегда. Нестройный гомон пьяных голосов, клубы табачного дыма, на который впору было вешать топор, традиционно залитые пивом деревянные столы с открыто стоящими на иных водочными бутылками, хотя водка здесь не продавалась. Отыскав глазами свободный стол, они прошествовали к нему сквозь обширное пустое пространство в центре зала и расселись по тяжелым деревянным стульям с высокими спинками. Пустота посередине предназначалась для танцев. Как ни странно, этот вертеп к вечеру, после двухчасового перерыва на уборку, подвергшись основательной чистке, превращался в пивной же ресторан с более крутыми, естественно, наценками, и пользовался, как и пивная днем, немалой популярностью, потому что пиво здесь было всегда свежее и неразбавленное.
Единственное, что не нравилось Чижу, да и остальным ребятам тоже — в этом заведении частенько собиралась всякая полууголовная шушера, чувствуя себя здесь как в своей вотчине. Лишь искренняя любовь к пенистому напитку перевешивала у обычных клиентов опасения нарваться на неприятности. Периодически проносились слухи, что здесь опять происходили какие-то непонятные разборки и кого-то опять увозили в милицейском «бобике», а кого-то в карете «скорой помощи». А может, недобрая слава этого заведения нарочно преувеличивалась завсегдатаями, чтобы сюда похаживало как можно меньше народа и им всегда находилось свободное место. Во всяком случае, фабричная бригада, в которой работал Чиж, посещала это заведение с периодичностью не менее раза-двух в неделю и за все время пребывания в «Фениксе», как назывался этот бар, им всего два раза приходилось наблюдать потасовки, да и то, в обоих случаях между собой сцепились обычные алкаши — кто-то без разрешения увел стул у соседнего стола, а кому-то показалось, что пока он выходил в туалет, у него сперли бокал пива.
Разместившись с относительным комфортом, компания потребовала по две кружки пива на брата, сделав заказ довольно смазливой официантке Тоне, к которой прилипло прозвище «чистюля» из-за вечно замызганного, некогда белого передника и постоянно растрепанных волос. Тоня как всегда шустро притащила пиво и, переставляя кружки с залитого пивом пластмассового подноса на стол, рассеянно улыбнулась в ответ на какую-то шутку Волкова, который почему-то считал себя опытным ловеласом и записным остряком. Весь его опыт общения с прекрасным полом сводился к тому, что он периодически приводил в свою комнату в коммунальной квартире подцепленных в злачных местах неприхотливых спившихся бабенок, и за выпивку с незатейливой закуской завоевывал их благосклонность. Ни одной приличной женщины среди его пассий до сих пор отмечено не было. Обо всем этом бригаде поведал Рома Климов, которому Волков оказал честь, взяв его как-то раз с собой на промысел.
Вообще-то, как признавали некоторые из их бригады, один раз ему попалась довольно симпатичная девчушка лет восемнадцати, которую он хорошенько отмыл в ванне и даже расщедрился на покупку кое-каких дешевеньких шмоток, после чего стал с ней вроде как сожительствовать. Та даже приходила встречать его на проходную. Как предполагал Чиж, встречать Волкова заставлял ее он сам, дабы все воочию убедились, с какими клевыми девицами он имеет дело. Эта идиллия продолжалась примерно с месяц или около того, пока Настя — по-крайней мере именно так назвалась она Волкову, а паспорта он у нее, естественно, и не спрашивал — в один прекрасный день не собрала все мало-мальски ценное, в то время когда ее возлюбленный находился на работе и зарабатывал им на счастливую совместную жизнь, и не исчезла в неизвестном направлении, прихватив для кучи и паспорт своего возлюбленного. Как ни старался последний скрыть эту плачевную концовку так счастливо начавшейся истории, чтобы не уронить наработанного, как ему казалось, авторитета удачливого донжуана, все тайное рано или поздно становится явным — о случившемся узнали от соседей, которые приходили на фабрику, слезно упрашивая руководство удерживать из зарплаты этого раздолбая хоть какие-нибудь деньги для возмещения ущерба, так как милиции было на все начхать и эту Настю, естественно, никто больше и не надеялся увидеть, тем более — в зале суда. У одной старушки куртизанка изъяла что-то жутко дорогое из семейных реликвий, у отставника-майора — деньги и награды, у других еще чего-то по мелочам, никого не оставив в обиде от отсутствия внимания. Сам же Волков отделался легким испугом — у него и брать-то было нечего.
А вот для каких целей понадобился юной прелестнице его паспорт, он узнал очень скоро, после того, как его вызвали в милицию и потребовали вернуть взятые в пункте проката вещи, среди списка которых в том числе фигурировал и баян. Может, новый дружок Насти — какой-нибудь безвестный бомж, который ходил по пунктам проката, работая под Волкова — испытывал непреодолимую тягу к музыке и сейчас, сидя в каком-нибудь притоне в обнимку со своей пассией за столом, уставленным бутылками, растягивает меха этого замечательного инструмента, украшенного инвентарными номерами, и надрывно тянет что-нибудь задушевно-лирическое, лениво щуря глаз от дыма зажатой в зубах папиросы?.. Одним словом, на хрена бомжу баян — об этом, скорее всего, уже никто никогда не узнает…
Волков, как-то угомонившись на время и перестав даже травить свои идиотские байки, от которых Чижа давно попросту тошнило и в которых тот большей частью нудно перечислял, как, где, кого и в какие позы он якобы ставил, и рассказывал прочую галиматью, ходил какое-то время тише воды, ниже травы, и только в последнее время, чуток оклемавшись, стал опять совершать потуги по части восстановления своей репутации великого сердцееда. Поэтому он сейчас из кожи вон лез, пытаясь развеселить официантку и упорно пытаясь ущипнуть ее за неплохой, в общем-то, задок, скрытый под неопрятного вида юбкой. Таким образом события, которые вскоре развернулись, произошли не без косвенной вины этого дешевого шустрилы.
Через стол от них находилась еще одна рабочая бригада, только имевшая некоторое отличие от той, в которой работал Чиж. Как можно было понять из долетавших до него порой обрывков фраз, специализацией тех был сбор дани с продавцов на рынке, а судя по исколото-синим кистям рук, они имели весьма существенный опыт пребывания в помещениях закрытого типа, и помещения те являлись отнюдь не барами. Видимо, это оттягивалось пивком после своей нелегкой работы нижнее звено длинной бандитской цепочки, которая уже давно опоясала всю Россию, не миновав, естественно, и Приреченска.
Краем глаза Чиж отметил, что здоровенный детина с багровой рожей и волосатыми мясницкими лапами бросил косой взгляд в сторону их стола и что-то шепнул, склонясь к уху сидящего рядом маленького жилистого человечка, не снимавшего кепки, украшавшей маленькую, под стать телу, головку. Тот, видимо получив какое-то, как предположил Александр, указание главаря, через некоторое время словно невзначай обернулся и стрельнул живыми глазками в их сторону, явно что-то про себя прикидывая. За их столом, как и за столом Чижа, сидело пять человек. Когда впоследствии в фабричной курилке обсуждалось произошедшее, они пришли к выводу, что те пятеро скорее всего просто решили поразмяться, дать выход скопившейся энергии — может, день на рынке прошел слишком скучно, а может боевые подруги плохо их приласкали, кто знает…
Кроме Чижа кажется никто, кажется, не заметил того мимолетного, что произошло через стол от них. Волков беззаботно травил очередной дебильный анекдот, периодически, после каждого глотка вытирая мокрый рот пятерней в разводах отмытого отработанного машинного масла, а Приходько невнимательно его слушал, явно думая о чем-то своем. Еще двое — Быков и Рома — о чем-то спорили, размахивая руками. Через некоторое время, когда опустели кружки и потребовалась очередная порция живительной влаги, они решили выпить еще по две и со спокойной душой расходиться по домам. Чиж хотел было поделиться опасениями, что их дальнейшее нахождение здесь может окончиться для их здоровья плачевно и предложить сворачиваться уже сейчас, но в последний момент одернул себя, боясь прослыть дешевым паникером. Да и действительно, может он излишне мнителен и ему все померещилось? Мало ли о чем могли разговаривать эти пятеро, может и глядели-то те вовсе не на них. И все же какое-то неприятное предчувствие Чижа не покидало. Роман напомнил, что ему нужно отчаливать домой и предложил Волкову побыстрее сделать заказ своей подруге-официантке и закругляться. Тот, взбодренный таким лестным для него фактом, что Тоня официально признана его подругой, хотя произнесенное Романом было лишь шуткой и только такой ограниченный человек наподобие Волкова мог этого не понять, принялся оживленно вертеть головой, вычисляя ее местонахождение. Эта картина чем-то отдаленно напоминала «охоту на лис», где охотником несомненно являлся Волков. Наконец, отловив взглядом искомое неряшливое тело, он взмахнул рукой, подзывая его к себе. Тоня кивнула, но подходить не торопилась, обслуживая в этот момент столик на другом конце зала. И тогда, видимо, ее обязанности решил исполнить совсем другой человек, официантом явно не являвшийся.
Из-за стола, который Чиж теперь ни на мгновение не упускал из виду, исподтишка бросая туда короткие взгляды, поднялся, одновременно вытирая губы бумажной салфеткой тот самый, жилистый, который очевидно был в компании за шестерку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107