— Потом покажу тебе мой новый «Вольво» — ничего штучка… — Он подозвал официанта и заказал еще кофе. Мышастый последовал его примеру, и все еще не до конца понимая смысла только что услышанного, спросил, нахмурившись:
— Ну, а менты что же? И тебя почему не тряхнули? Не тяни, Александр Иванович, удовлетвори любопытство.
Бодров, запрокинув голову, раскатисто рассмеялся, видимо давно ожидая этого вопроса. Вероятно, весь рассказ был им тщательно срежиссирован и ко всей этой истории еще прилагался весьма эффектный финал.
— В том-то и дело, Антон Алексеевич, — принялся разъяснять Бодров свою хитрость, — и все эти менты, и подвал, и даже сокамерники — все это было мое, мои люди. Соображаешь?
— Он опять засмеялся, довольный произведенным эффектом — Мышастый от восхищения разве что рот не раскрыл, начиная наконец осознавать гениальную хитрость Лысого. Если только Бодров не жрал водку, от чего его природная вспыльчивость повышалась до крайности, он действительно мог работать с выдумкой, разыгрывая неплохие комбинации — Мышастый знал кое-какие тому примеры. Дальнейшие его объяснения это лишь подтвердили.
— Так вот, Антоша… Предполагая во всей этой истории весьма значительный куш, я решил не скупиться на расходы — если дело того требует, нечего экономить на мелочах, потом все окупится сторицей. В общем, у меня случайно оказался небольшой особнячок в одном тихом местечке, отданный в счет погашения долгов. Особнячок — так себе, откровенное дерьмо.
Недостроен, отделка там и прочее, не в этом дело… Что с ним делать, я даже не представлял, сам понимаешь, жильем я вроде как обеспечен… — Он взял в руку очередную чашечку кофе, принесенного официантом. — А тут как раз эта история и развернулась. Вот я и занялся по-быстрому перестройкой да ремонтом, только в соответствии уже с моим личным планом, а не первоначальной задумкой архитектора. Короче, в этом самом особнячке ускоренными темпами была воспроизведена обстановка нашего Мшанского ИВС. Так, лишь примерно. Точность деталей была особо ни к чему, потому как мне в точности было известно — те ребята у нас в городе не парились, с интерьером незнакомы. Так что, главным было воспроизвести сам дух этого славного учреждения. Чтобы все было как полагается — кабинет следователя, менты в настоящей форме, камеры, баланда, параша, тюремные коридоры — в общем, все как надо, чтобы ребятки разом убедились — курорт еще тот.
Бодров в очередной раз довольно усмехнулся, заметив с каким неподдельным интересом слушает его рассказ собеседник.
— Ну, ну… — подбодрил его тот.
— Вот тебе и «ну»… Повязали их, в общем, якобы омоновцы, понял? В черных масках, все как положено. Закинули в автобус, а там натянули мешки на голову, чтобы те видеть ничего не могли. Это для того, чтобы фасад не переделывать, к чему лишние затраты? — пояснил Бодров. — В общем, дали очухаться им только в камере, а там уже компания развеселая сидит, сокамерники якобы парятся. Ну, уж в этом-то материале затруднений не возникло, сам понимаешь! — весело гоготнул Лысый. — Сам знаешь, у меня весь контингент как раз оттуда… Вот и получилось все настолько правдоподобно, что ребятам даже играть не понадобилось, только майку сними и видно, что не из пионерского лагеря. Пришлось, правда, за вредность им доплатить. — Он усмехнулся. — Александр Иванович, говорят, нам бы на молочко за вредность полагается, мы и так только что оттуда, а здесь такое дело. Тягостно, мол, давит… Единственная трудность была, — тут Бодров опять развеселился, — это кого на роль ментов поставить, чтоб ни наколок там и вообще… Ну, нашли нескольких, менты вылитые! — с удовольствием живописал он, — морды красные, пропитые, животы за ремень вываливаются — одно слово, настоящие мусора.
На допросах их помяли, конечно, не без этого, но все равно не хватало какой-то малой толики, какой-то детальки, чтобы они колонулись, ну буквально самой малости. И тут…
Лысый выдержал паузу и торжествующе посмотрел на Мышастого, по чему тот заключил, что сейчас последует кульминация и в своем предположении не ошибся, убедившись мгновением позже, что помимо всего прочего, в собеседнике скрывается и незаурядный актерский дар.
— И тут, — наслаждаясь повторил Бодров, — им устраивают очную ставку… со мной. Да-а-а-а… — Он мечтательно закрыл глаза, видимо вспоминая в очередной раз произошедшее и вновь смакуя свой триумф — некий момент истины. — Ввели меня в кабинет, как полагается, по всей процедуре, в наручниках, вот тут-то они и поплыли, раскололись как миленькие. Думали-то сначала, что я их прикрою, не последний все же в городе человек, — он с нарочитой скромностью потупил глаза, — ну, а раз меня тоже повязали, то все, крышка. А мне, собственно, даже интересно стариной было тряхнуть, когда-то ведь в художественной самодеятельности в лагере выступал, да и вообще, для разнообразия. Развлекся, в общем, разогнал скуку…
Ну и мастак! — подумал Мышастый, наконец полностью оценив гениальный замысел и немалый труд, проделанный своим коллегой. — У него порой можно кое-чему поучиться…
Позже, после дружеского прощания, уже сев в свою машину, Мышастый, глядя на проносящиеся мимо дома, все думал о только что состоявшемся разговоре, интуитивно чувствуя, что только что получил какую-то очень важную для себя информацию и не осознавая пока до конца, как же ему доведется ею воспользоваться. Но придется, точно…
Ольга Скрипка, проснувшись в одиннадцать часов дня, какое-то время нежилась в постели, стараясь как можно дальше оттянуть момент окончательного пробуждения и пытаясь удержать настроение, навеянное чем-то прекрасным, только что ей снившимся. Но хотя виденный сон был очень приятным, восстановить его в памяти не было никакой возможности, какие усилия она к этому не прилагала. Наконец, приняв твердое решение подниматься, Ольга присела, сунула ноги в мягкие комнатные туфли и посидев еще немного, решительно поднялась и проследовала на кухню, захватив по дороге белый шелковый халат, лежавший на тумбочке рядом с широким диваном, на котором она только что спала. На кухне она зажгла газ под красным в белых яблоках чайником и пошла в ванную комнату приводить себя в порядок.
Проходя по коридору мимо большого зеркала, автоматически бросив взгляд на свое отражение, Оля вспомнила бывшего мужа Валерия, с которым ей довелось прожить чуть меньше года и который погиб в автомобильной катастрофе. Так иногда бывавало, ведь именно он купил и установил это красивое зеркало.
Вспомнив Валеру, она испытала легкую грусть, которая не шла ни в какое сравнение с тем, что с ней творилось сразу после его нелепой гибели. Однако всю жизнь не прогорюешь, боль постепенно ушла глубоко внутрь, потеряв остроту первого времени, и это было хорошо, так как с ее впечатлительностью и отзывчивым сердцем, переживая, можно было окончательно себя загнать.
Ольга приехала в Приреченск после окончания института пищевой промышленности и ей выделили комнату в общежитии, где она и проживала долгое время с соседкой, девушкой примерно ее лет. Жизнь без строгих родителей, оставшихся в небольшом поселке, где она родилась и выросла, не ударила Ольге в ее молодую голову. Она отказалась принимать участие во всяческого рода увеселениях, до которых были охочи некоторые ее подруги по общежитию и через некоторое время ее уже прекратили приглашать во всяческие сомнительные компании с веселым времяпрепровождением, предполагающим в основном один и тот же стандартный набор — много спиртного и мужчин.
С Валерой они познакомились в кинотеатре, куда она зашла, чтобы скоротать один из вечеров как раз в стремлении избежать участия в одной из вечеринок. Ей он понравился как-то сразу и Оля без присущих ей, в общем-то, кокетства и легкого манерничанья приняла предложение встретиться на выходные с поездкой на пикник. Как оказалось, Валера с друзьями недавно зарегистрировали свою фирму и на данный момент довольно сносно зарабатывали. В местном политехническом институте он окончил факультет прикладной математики и работал программистом — Ольга, к сожалению, в этом совсем не разбиралась.
Вскоре после их знакомства он смог приобрести девятую модель «Жигулей» и отложить деньги на покупку однокомнатной квартиры, чтобы отделиться от родителей, с которыми пока жил. Потом, когда финансовые дела окончательно наладились, он сделал Ольге предложение, будучи уверенным, что второй такой девушки ему уже не встретить, потому что такой, какой была Ольга, попросту нет на свете. А была она замечательно красивой, неглупой, молодой обаятельной женщиной, и женщиной любящей, отчего Валерий испытывал чувство превосходства перед окружающими. Вполне законное.
Поскольку дела в фирме шли все лучше и лучше, он уже строил большие планы на будущее, намечая и свою жену пристроить работать в филиал, который предполагалось вскоре открыть. Для этого он собирался отправить ее на множество всевозможных курсов, включая бухгалтерские, автовождения и прочие, но судьба внесла в их жизнь свои страшные коррективы — через некоторое время Валерий погиб в автокатастрофе. Друг и коллега, с которым они ехали и который находился за рулем, отделался переломом руки и легким сотрясением мозга, а Валерий умер по дороге в больницу. Пьяного водителя самосвала, виновного в аварии, посадили на четыре года, но Ольге от этого легче не стало — мужа было уже не вернуть. Почти полгода она провела как в кошмарном сне — спасали отчасти бывшие друзья Валеры и их жены, давно ставшие и ее друзьями.
Они пытались хоть как-то ее растормошить, внушить, что жизнь продолжается, что нельзя всю жизнь убиваться. Предлагали работу, материальную помощь, от чего она отказалась — до того ей все вокруг стало безразлично. И вот спустя около полутора лет после смерти мужа в ее жизнь вошел Чиж…
Этот скромный парень жил здесь до того, как они с Валерием въехали в этот дом, и поначалу она его почти не замечала. А выделила его Ольга, когда при редких встречах в подъезде все чаще и чаще стала замечать его заинтересованный и как ей показалось, с некой долей обожания, восторженный взгляд. Внимание мужчин ей в своей жизни приходилось встречать очень часто, скорее даже чересчур, и она привыкла к взглядам большей частью липким, жадным, откровенно раздевающим. И если на каком-то этапе ее жизни они ей нравились, служа верным доказательством ее красоты, то впоследствии, особенно после замужества, в основном просто раздражали.
Этот же парень смотрел на нее совсем по-другому. Он смотрел на нее с восхищением, как на некое божество, чем вызывал не раздражение, а скорее снисходительность со стороны Ольги, которая уже прочно воспринимала его как своего обожателя и совсем не раздражалась его явно влюбленным видом. Иногда она размышляла, как ей поступить, если он с ней заговорит и не могла себе ответить на этот простой вопрос, но знала точно, что чем-то ей этот молодой мужчина, всего на пару лет старше ее, определенно нравился. И один раз тот все-таки решился…
В тот день они встретились лицом к лицу возле почтовых ящиков. Ольга как раз забыла ключ и Чиж предложил ей свой, благо что ко всем этим однотипным замкам подходил один и тот же, стандартный. Достав газету и поблагодарив его за оказанную любезность, она собиралась подняться к себе в квартиру, когда этот высокий сильный парень, помявшись, неожиданно ей представился и слегка покраснев, предложил свою помощь в житейских проблемах, если вдруг ей придется менять замок, чинить кран или делать что-то подобное. Как узнала от него Ольга, он работал на фабрике «Приреченские ткани». В тот раз она, лишь не желая обидеть его своим отказом, позволила уговорить себя принять клочок бумаги с накарябанным им тут же, впопыхах, номером домашнего телефона, и некоторое время спустя почти забыла об этом случае, только улыбаясь порой про себя при воспоминании о его засветившихся счастьем глазах, когда она положила этот клочок к себе в сумочку, словно уже дала ему какое-то обещание.
А по прошествии нескольких месяцев у нее начал протекать кран и с каждым днем течь все усиливалась, пока, наконец, в ванную с завидным постоянством не била уже довольно мощная струя горячей воды, наполняя тесное помещение паром, отчего стены моментально покрылись мелкими капельками водного конденсата. Пик этой неприятности пришелся по закону подлости как раз на воскресенье, когда в домоуправление звонить было бесполезно, даже если бы Ольга и нашла нужный телефон.
Да еще неизвестно, прислали бы они водопроводчика и когда бы это произошло. Перебрав в уме всех соседей, Ольга только сейчас с удивлением обнаружила, что никого, собственно, толком и не знает. В свое время они с Валерием были так увлечены друг другом, что им и в голову не приходило сближаться с кем-либо из своего дома, а тем более приглашать в гости…
Вот тогда-то и вспомнила Ольга о том сильном и застенчивом мужчине, который предлагал ей свои услуги. Больше на всякий случай, пребывая в полной уверенности, что выкинула бумажку с номером его телефона — ведь именно так она и собиралась поступить — Ольга все же перерыла свою сумочку и с удивлением извлекла с самого дна тот самый мятый клочок, которого, по ее мнению, просто не могло там быть. Но ведь она вроде бы отчетливо помнила, что давно выкинула эту бумажку, неужели память ей так изменяет?
С некоторым непонятным для нее самой волнением, хотя чего, спрашивается, было волноваться молодой красивой женщине, звоня соседу-слесарю с просьбой починить ей неисправный водопроводный кран, и все же справляясь с этим волнением с большим трудом, она набрала номер его телефона. После серии длинных гудков, означавших, что хозяина, по-видимому, нет дома, потому что за это время можно было добраться до телефона хоть из туалета или ванной, она уже собиралась с непонятным себе облегчением положить трубку — хотя опять же, чего тогда было звонить, если обнаружив отсутствие абонента испытываешь облегчение, — как вдруг раздался щелчок и сквозь негромкое шуршание и еще какие-то помехи, чем-то напоминавшие звуки компьютерных игр, раздался спокойный и почему-то удивительно знакомый, хоть и ни разу не слышанный по телефону мужской голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107